Книга моего деда "О нашей легендарной "Катюше". Глава 1. Начало. Часть 2.
Никто из нас, курсантов, войны не ждал. Это известие для нас, да и не только для нас, было полной неожиданностью.
Как мне потом рассказали родители, они в это воскресенье собирались на дачу в Келломяки на Карельский перешеек.
Весть о нападении на нас фашистской Германии мы, курсанты, приняли с юношеским энтузиазмом, мы считали, что в скором времени наши войска отразят нападение фашистов, и война будет перенесена на территорию противника. Мы были уверены в мощи и непобедимости Красной Армии. Считали, что в связи с войной нам сократят учебную программу и учиться придется не два года, а значительно меньше, а потом - на фронт. Никто из нас не предполагал, что мы понесем такие тяжелые потери и поражения, которые понесла наша армия в первые дни и месяцы войны.
Занятия продолжались. Теперь мы учились, памятуя о том, что нам, после окончания училища, полученные в нем знания, нужны будут не для занятий с красноармейцами в мирных условиях, а что эти знания пригодятся нам на фронте.
Григория Малахова назначили помощником командира нашего взвода и присвоили воинское звание младший сержант, меня же назначили командиром первого отделения и присвоили звание ефрейтор. К артиллерийским эмблемам и трафарету 1МКАУ (1-е Московское Краснознаменное артиллерийское училище) у меня на петлицах прибавился "золотой" треугольник - отличительный знак ефрейтора.
В училище были корпусные системы, то есть пушка 122 мм образца 1931/37 гг, дальность стрельбы 21000м, вес в боевом положении 7250 кг, скорострельность 5-6 выстрелов в минуту, раздельное заряжение, время перевода орудия из походного в боевое 8-10 минут; и гаубица-пушка - 152 мм, образца 1937 г, дальность стрельбы 17230м, скорострельность 3-4 выстрела в минуту, заряжание раздельное, вес в боевом положении 7270 кг, скорость передвижения 25 км/час.
Какие были у нас предметы? Ну, конечно, артиллерия, инженерное дело, строевая подготовка, уставы, авто-тракторное дело, военно-химическое дело, физкультура, тактика и др.
На фронте немецкие войска продолжали наступление. Боевые действия продолжали развиваться не в нашу пользу. Немцы использовали, как нам говорили, свое превосходство в танках и самолетах, прочно держали инициативу в своих руках, и неустанно наступали на всех главных направлениях. Противник захватывал города и села Прибалтики, Белоруссии, Украины и Молдавии.
В июле боевые действия уже развертывались в Эстонии, по реке Луге у Старой Руссы, Полоцка, Витебска, Орши, Гомеля, Киева, Бердичева, Виницы.
В середине июля противник своими подвижными соединениями вышел на подступы к Смоленску.
Вот как катастрофически обстояли наши дела на фронте. Кто мог подумать, что Красная Армия будет так отступать?
В наши занятия была введена стрельба по танкам прямой наводкой. Это необычная стрельба для корпусной артиллерии. Я вспоминаю занятия - стоит жарища +20-25 градусов и вдруг команда: "Газы", мы молниеносно одеваем противогазы. Становится совершенно невыносимо, но мы ведем стрельбу из своих пушек. Следующая команда: "Танки слева!" Вот здесь начинается невероятное перенапряжение физических сил. Прежде всего, нужно развернуть орудие влево, для этого необходимо выбить четыре сошника из двух разводимых станин. Наконец, сошники выбиты, станины сведены, орудие разворачиваем на 45 градусов, а оно весит свыше семи тонн. В глазах темные круги, в висках стучит кровь, по спине бежит струйками пот, гимнастерка на спине темнеет. Но пушка развернута, станины сведены, кувалдами сошники вновь забиты в землю, и мы ведем огонь по танкам, которые появились у нас на левом фланге. Потом танки появляются с тыла, и опять все с начала, вертим пушку, колеса которой увязают в песчаном грунте.
Нам командиры говорили, что немцы имеют на фронте успех потому, что их армия располагает массой танков, но противотанковых средств у нас недостаточно, поэтому-то вся артиллерия, включая и нашу корпусную, осваивала стрельбу по танкам прямой наводкой.
22 июля, ровно через месяц после начала войны, немецкая авиация бомбила Москву. Эта бомбежка до сих пор мне отчетливо помнится во всех деталях. Налет был ночной. Мы вначале улеглись в кровати, но потом объявили воздушную тревогу. Думали, что тревога учебная, как было раньше, но тревога была боевой. Все училища по тревоге разместилось в открытых для этой цели щелях, перекрытых сверху деревянными щитами. Вероятно, через заградительный огонь наших зенитных батарей прорвалась часть самолетов противника, и они начали бросать зажигательные, по преимуществу, бомбы.Гл
В районе Белорусского вокзала загорелся эшелон с артиллерийскими снарядами. Взрывы огромной силы следовали один за другим. Нас вывезли из щелей и бегом направили к горящему эшелону, с тем, чтобы мы расцепили вагоны. Но разве мы могли это сделать, когда все летело в воздух после каждого взрыва, а они следовали один за другим. Курсанты залегли у железнодорожного полотна метрах в двухстах. После каждого взрыва около нас шлепались снарядные осколки. Я подобрал один, он был горячий и на нем значился калибр - 152мм. Так мы с эшелоном ничего не смогли поделать. Он продолжал догорать и врываться.
Потом нас направили на тушение пожаров, которые возникли после бомбежки города. Немец сбросил зажигательные бомбы небольшие по размеру, но их было много. Горели деревянные дома в районе Московского ипподрома. Помогали жителям вытаскивать из домов на улицу мебель, вещи; дома горели как порох, отстоять их от огня было невозможно. Всю ночь не спали.
Ввели дежурство по ночам, из состава училища выделялась одна дежурная батарея, для нее выделялись автомашины, курсантам выдавали боевые патроны, винтовки и пулеметы Дегтярева. Эти дежурные батареи должны были вести борьбу с десантниками противника, которые могли быть сброшены с самолетов, а также бороться с диверсантами сигнальщиками, которые во время воздушных тревог производили целеуказание путем подачи сигналов ракетами.
Ночные дежурства и тревоги происходили почти каждую ночь. То мы были дежурной батареей, то сидели на крышах наших казарм с винтовками и пулеметами, готовые отражать как воздушное нападение, так и нападение с земли. Днем мы занимались, спать было некогда. На занятиях курсанты засыпали. Мне тоже страшно хотелось спать, но я так интересовался дисциплинами, которые нам преподавали, что ни разу на занятиях не задремал.
Учился хорошо, по всем предметам имел отличные оценки, командир взвода был мною доволен.
В это трудное для всей страны время, нам на вечерних проверках зачитывались приказы Верховного Главнокомандующего, в которых объявлялись приговоры военных трибуналов. Некоторых генералов и старших командиров, командующих армиями, корпусами и дивизиями объявляли изменниками родины, и говорилось об их расстреле.
Творилось что-то непонятное для нас, курсантов. Поражения в сражениях и временные неудачи нашей армии объяснялись нам внезапностью нападения противника, количественным преимуществом его в боевой технике, особенно в танках и пулеметах; наличием боевого опыта, которого у нас не было, и изменой некоторых наших военачальников.
Нас поставили в известность, что фашистская пропаганда на весь мир кричала, что Германия напала на Россию, дабы предупредить нападение на нее со стороны Советского Союза, которое якобы планировалось нами на более поздний срок, и Германия ведет превентивную войну.
Мы не верили этой пропаганде. Мы знали, что наш народ не хотел войны, она нам была не нужна. Фашизм, немецкий фашизм принес нам ее, он породил это человеческое бедствие. Спустя много лет после окончания войны стало ясно, кто начал войну, с какой целью, и чего добивались немцы. Во всемирном масштабе ширма, прикрывающая деяния нацистов, приоткрылась на Нюрнбергском процессе по делу главных немецких преступников: Геринга, Рибентроппа, Розенберга, Иоделя и других.
Фашистская Германия готовилась к военной акции против Советского Союза, который придерживался нейтралитета в соответствии с договором, и воевать с ней не помышлял. Это видно нам было из заявления ТАСС от 14 июня 1941 г, опубликованного в газете "Правда" всего за неделю до нападения Германии.
Мне, конечно, тогда всего этого, кроме сообщения ТАСС, не было известно, не только мне, но и многим, многим миллионам советских людей.
Позднее я пришел к убеждению, что военное столкновение Германии и Советского Союза было неизбежно. Наши руководители, думаю, отдавали себе в этом отчет, но, учитывая неготовность армии к ведению военных действий на современном уровне, и в связи с проведением перевооружения Красной Армии, старались оттянуть это столкновение. Гитлер воспользовался этими обстоятельствами, считая самым удобным моментом для нападения на Советский Союз весну-лето 1941 года, и напал на нашу страну.
Мне думается, что если бы войска пограничных округов были бы приведены в боевую готовность, то наша армия понесла бы меньше потерь, и не отступала бы до Ленинграда, Москвы и Сталинграда, были бы другие рубежи, были бы менее тяжелые потери.