юбилейное № 12
Шестидневная война, 1967-2017
Часть XII. Седьмой день
Дов Конторер
Окончание. Начало в номерах "Вестей" от 6, 13, 20, 27 апреля, 4, 11, 18, 25 мая, 1, 8 и 15 июня с.г.
Название заключительной части данного очерка достаточно ясно указывает на ее содержание. В результате Шестидневной войны изменились базисные условия существования Израиля, самоощущение его граждан, картина его политических связей, тип его восприятия арабскими соседями и прочими странами мира, модель его отношений с еврейством диаспоры и пр. Речь идет об изменениях настолько масштабных и многоплановых, что попытка охарактеризовать их в тексте возможного для газетной публикации объема неизбежно будет поверхностной и условной. Она также неизбежно окажется субъективной, поскольку отношение израильтян к войне и победе 1967 года, бывшее на первом этапе достаточно однозначным, со временем усложнилось и, если не разделилось строго по типам предлагаемого решения проблем, порожденных этой победой, то, во всяком случае, оказалось в сильной зависимости от того, каким видит желанное будущее своей страны тот или иной израильтян.
Седьмой день библейского Шестиднева содержит в себе возможность двоякого толкования: это конкретный день божественного покоя, который с тех пор повторяется каждые семь дней, обладая непостижимым для нас до конца метафизическим своеобразием, но так же и указание на весь период существования сотворенного мира, ставшего полем деятельности человека, которому Бог, трудившийся над творением шесть дней, поручил попечение о мироздании. Схожая двусмысленность заключена в выражении Седьмой день, используемом в связи с Шестидневной войной: оно может указывать как на ранний послевоенный период, в который порожденные войной изменения стали осознаваться и давать первые результаты, так и на весь последующий период, т.е. на предопределенное в своих главных чертах Шестидневной войной дальнейшее историческое существование Государства Израиль, еврейского народа, ближневосточного региона и, в той или иной степени, всего мира.
Разговор о Седьмом дне Шестидневной войны в расширенном смысле этого выражения вообще невозможен в щедром, но не безграничном формате данного очерка. Он потребовал бы если не объемистой книги, то, как минимум, произведения равного этому очерку. Таким образом, автор заведомо определяет для себя здесь Седьмой день как ранний послевоенный период, ставший началом нового еврейского и ближневосточного времени. Но прежде, чем приступить к заявленной теме, следует кратко коснуться военных действий на море, безусловно второстепенных в общем контексте Шестидневной войны, но все же не настолько ничтожных, чтобы вовсе выбросить их из рассказа о ней.
* * *
Данные о силах, которыми непосредственные участники конфликта располагали на море, приводились в пятой части данного очерка, вышедшей под названием "Всеобщий случай". Египетские ВМС как минимум троекратно превосходили израильские по своей оснащенности, тогда как сирийские несколько уступали израильским. Данные по ВМС Иордании, Ирака и Ливана не приводились за удаленностью таковых от релевантного театра военных действий или по причине их малочисленности, но совершенно не учитывать возможность столкновения с ними Израиль не мог.
Явное превосходство противника на море определялось не только общим соотношением сил, но также и отсутствием у Израиля ракетных катеров. Первые из кораблей этого класса, уже построенных по заказу Израиля и оплаченных им, находились на верфях во французском городе Шербур, но их передача израильским ВМС была блокирована Де Голлем с началом ближневосточного кризиса в мае 1967 года. Связанная с этими катерами история имела затем интересное продолжение, выходящее за рамки нашего повествования, а здесь необходимо отметить, что накануне Шестидневной войны у Египта было не менее восемнадцати ракетных катеров "Комар" и "Оса" (по другим данным их было двадцать), а у Сирии - шесть катеров "Комар".
Недельные учения израильских ВМС, состоявшиеся незадолго до войны у острова Мальта, где существовала в то время крупная база британского флота, показали, что у Израиля нет ответа на превосходство противника в этом виде вооружений. Ракетные катера решали исход боя при любом тактическом построении израильской эскадры: если израильские эсминцы шли слишком близко к атакующим в первом ряду торпедным катерам, они уничтожались ракетами противника, а при удаленном расположении эсминцев атаковавшие без прикрытия торпедные катера уничтожались египетскими эсминцами еще до того, как они приближались к ним на расстояние торпедного удара.
Следует также учитывать, что к началу войны в боеспособном состоянии находилась только одна из трех имевшихся у Израиля подлодок; вторая могла быть использована в режиме надводного плавания, а третья, недавно закупленная, прибыла в Хайфу из Шотландии, где она проходила модернизацию, уже по окончании Шестидневной войны.
Основная часть ВМС, включавшая все имевшиеся у Израиля эсминцы, подводные лодки и два из трех дивизионов торпедных катеров, базировалась в Средиземном море. Количественное и качественное превосходство противника диктовало Израилю необходимость воздерживаться от прямого столкновения с военно-морскими силами Египта; в связи с этим основные задачи израильских ВМС определялись накануне Шестидневной войны следующим образом:
• обеспечение высадки морского десанта у Эль-Ариша по ходу наступления израильских сил на севере Синае;
• обман противника через создание у него впечатления о том, что Израилем планируется мощный удар на юге Синая, который будет сопровождаться высадкой значительного десанта на обращенном к Акабскому заливу побережье этого полуострова;
• прикрытие средиземноморского побережья страны и Эйлата от ударов противника.
Как уже известно читателю, наступление дивизии Исраэля Таля было настолько успешным, что необходимость в высадке десанта у Эль-Ариша отпала в первый же день войны. Читателю также должна быть памятна дезинформационная операция, проводившаяся управлением 49-й дивизии ЦАХАЛа и подкрепленная с началом войны отвлекающим ударом 8-й бригады в районе Кантиллы. Эти усилия вполне преуспели, вынудив египтян разместить значительные силы там, где они оказались бесполезны для них с началом израильского наступления. Частью дезинформационных усилий была демонстрация израильских десантных кораблей на рейде Эйлата и производившаяся погрузка на них танков AMX-13; вместе с прочими мерами она убеждала противника в том, что ЦАХАЛ, как и в 1956 году, нанесет главный удар на юге Синая.
С началом войны противник не смог предпринять серьезных попыток атаковать израильское побережье. Предполагаемый обстрел Тель-Авива египетскими эсминцами 5 июня, ответом на который стал экстренный рейд израильского эсминца "Хайфа", оказался в действительности артиллерийским обстрелом, который производился иорданскими орудиями "Long Tom" с позиций в районе Калькилии. Египетскими подлодками, предпринимавшими рейды к Ашдоду и Хайфе, не было обнаружено привлекательных целей, поскольку с началом войны Израиль полностью свернул свое торговое судоходство и предупредил иностранные суда об опасности приближения к израильским портам. В ряде случаев субмарины противника обнаруживались и атаковались израильскими кораблями, но ни одного подтвержденного уничтожения при этом не было зафиксировано. Рейд двух египетских эсминцев и шести торпедных катеров к Эйлату в ночь на 6 июня был свернут в разгар операции решением египетского командования, опасавшегося, что направленные атаковать этот порт корабли будут уничтожены израильской авиацией.
В целом можно сказать, что основные задачи израильских ВМС были решены в ходе войны не столько ими самими, сколько быстротой наступательных действий ЦАХАЛа на суше и фактом господства Израиля в воздухе. Собственным успехом Военно-морских сил, помимо обнаружения египетских субмарин и участия в дезинформационной операции на юге, стала высадка десанта в покинутом египетскими войсками Шарм-аш-Шейхе. В то же время дополнительные задачи, ставившиемся командованием израильских ВМС, не были решены в Шестидневную войну.
Эти задачи определялись как осуществление диверсионных операций в портах противника силами небольшого подразделения морских коммандос. Таковые ни разу не дали нужного результата. В Сирии диверсионные операции трижды сворачивались по различным причинам, а в Египте дело обстояло еще хуже. В Александрии фрегат "Тарек" (бывший английский Whimbrel) своевременно обнаружил 6 июня израильскую подводную лодку "Танин" и удачно уклонился от произведенного ею торпедного залпа, после чего лодка залегла на дно, пережидая атаку глубинными бомбами. Высадившиеся с нее боевые пловцы не обнаружили на портовой стоянке военных кораблей и установили взрывные устройства на корпус сухого дока. Причиненный ему ущерб оказался невелик, но главная неудача рейда состояла в том, что шести боевым пловцам не удалось вовремя вернуться на борт ждавшей их субмарины. Вынужденные выйти на берег и искать укрытия там в ожидании эвакуации, они были взяты в плен через сутки египетской береговой охраной. Схожая диверсионная операция в Порт-Саиде, где боевые пловцы произвели высадку с борта израильского эсминца, завершилась утратой двух человекоуправляемых торпед, служивших им плавательным средством, и также оказалась безрезультатной.
При этом можно сказать, что диверсионная активность израильского подразделения морских коммандос, так и не причинившая прямого ущерба противнику, вынуждала его постоянно тревожиться о безопасности своего флота и способствовала тому, что египетские ВМС, бывшие мощнейшей силой в Восточном Средиземноморье, воздерживались от проведения собственных наступательных операций, за исключением безуспешных рейдов подводных лодок. Следует также отметить, что египетские и сирийские порты были хорошо защищены в 1967 году системами гидроакустического контроля, мобильными патрульными группами, режимом превентивного сброса глубинных бомб и иными средствами.
* * *
Помимо военно-морских сил Израиля, Египта и Сирии в восточной акватории Средиземного моря находились Шестой флот США, состоявший из двух ударных авианосных групп, и 14-я смешанная эскадра советского ВМФ. Не вдаваясь в детали маневров взаимного сдерживания, предпринимавшихся американскими и советскими кораблями, отметим, что и те, и другие старались держаться на безопасном расстоянии от непосредственной зоны военных действий.
30 мая капитан американского корабля электронной разведки "Либерти", направлявшегося в Берег Слоновой Кости, получил приказ, предписывавший ему как можно скорее следовать к точке, находившейся всего в полумиле от границы египетских территориальных вод напротив сектора Газы. 4 июня, за день до начала войны, Израиль получил от США отрицательный ответ на свой запрос о наличии американских кораблей в вероятной зоне конфликта. 5 июня, с началом войны, Ицхак Рабин дополнительно известил американского военно-морского атташе о том, что Израилем будут уничтожатся неопознанные суда в зоне конфликта, и попросил США предоставить Израилю необходимую информацию о всех находящихся там американских кораблях. "Либерти", еще не вошедший в то время в восточную акваторию Средиземного моря, не был упомянут в ответе американского дипломата.
К точке, указанной в приказе от 30 мая и удаленной от побережья Синая всего на двенадцать с половиной миль, "Либерти" вышел в ночь на 8 июня. Этому предшествовали драматические события первых трех дней войны и, в частности, попытка Насера добиться от СССР прямого вмешательства в войну на стороне арабов, аргументировавшаяся тем, что в бомбардировке египетских аэродромов якобы принимают участие американские самолеты. Линдон Джонсон заявил в связи с этим, что ни один американский корабль не находится на расстоянии вылета палубной авиации от египетских берегов. Аналогичное заявление прозвучало тогда же из уст посла США при ООН.
"Либерти", курсировавший между Газой и Порт-Саидом на незначительном расстоянии от побережья Синая, оказался несчастным исключением из этого правила. Приказ от 30 мая утратил силу, однако серия телеграмм Объединенного комитета начальников штабов США, отправленных в ночь на 7 июня и предписывавших этому кораблю не подходить к побережью Синая ближе чем на сто миль, не была своевременно переслана командующему Шестого флота и капитану "Либерти". Причиной задержки позже была объявлена техническая ошибка, вызванная перегруженностью систем связи.
Утром 8 июня корабль был обнаружен израильским самолетом морской разведки и верно опознан как американский, причем в сообщении об этом специально отмечалось его внешнее сходство с египетским военно-транспортным кораблем "Эль-Кусейр". Объект был помечен зеленым цветом, как судно нейтрального государства, на доске оперативного контроля в штабе израильских ВМС, однако через пять часов эта пометка, требовавшая регулярного подтверждения, была стерта с доски. По стечению обстоятельств еще до обновления данных оперативного контроля новой группой офицеров, заступивших на дежурство в штабе ВМС, вблизи колонны ЦАХАЛа, выдвигавшейся из Эль-Ариша на запад, прогремел мощный взрыв. Его истинной причиной оказался пожар на складе боеприпасов, но израильское командование заключило, что колонна подверглась обстрелу египетской палубной артиллерии.
Высланные на перехват предполагаемого египетского эсминца израильские торпедные катера обнаружили "Либерти", уходивший в сторону Порт-Саида. Командир израильского отряда не опознал корабль как американский и, главное, неверно оценил его скорость: из его сообщения следовало, что объект преследования движется со скоростью тридцать узлов. Это, во-первых, считалось несомненным признаком боевого корабля и, во-вторых, исключало возможность идентификации с "Либерти", максимальная скорость которого составляла восемнадцать узлов. Преследуемый торпедоносцами американский корабль был настигнут двумя израильскими "Миражами", пилоты которых не заметили его флага и, получив разрешение произвести атаку, обстреляли "Либерти" ракетами и снарядами 30-мм пушек. В результате этой атаки девять американских моряков были убиты и десятки, включая капитана корабля, получили ранения.
Сообщение одного из пилотов о надписи на палубе корабля, разобрать которую в дыму не удалось, заставило Рабина предположить, что израильские самолеты по ошибке атаковали советский корабль, и он тут же приказал командующему ВВС прекратить атаку. Однако тем временем к "Либерти" подошли на расстояние 6000 метров израильские торпедные катера. На поданный ими сигнал "Идентифицируй себя" американец ответил таким же сигналом, что в точности повторяло действия египетского эсминца "Ибрагим эль-Аваль", обстрелявшего Хайфу в 1956 году (позже стало известно, что "Либерти" не смог дать внятный ответ из-за того, что его сигнальный аппарат заклинило в результате воздушной атаки). Израильские торпедные катера приближались к "Либерти" с целью его окончательного опознания, когда по ним был открыт огонь из двух установленных на палубе этого корабля крупнокалиберных пулеметов. После этого штаб ВМС дал катерам разрешение атаковать, и по "Либерти" было выпущено пять торпед, одна из которых поразила корабль.
В результате данного инцидента 34 американских моряка погибли, 170 получили ранения. Лишь после того, как "Либерти" был поражен торпедой, израильские катера подошли к нему на расстояние, позволившее идентифицировать корабль по бортовой надписи и обгоревшему американскому флагу. Израиль немедленно сообщил администрации США о трагической ошибке, выразил готовность выплатить компенсацию пострадавшим и выслал два вертолета для оказания помощи экипажу "Либерти". Американский корабль от помощи отказался и медленно, но своим ходом ушел в открытое море, навстречу спешившим к нему на выручку кораблям и вертолетам Шестого флота.
Рабин впоследствии вспоминал: "Стыдно признаться, но когда обстоятельства прояснились, во мне боролись два чувства: сожаление из-за удара по кораблю дружественного государства и облегчение в связи с тем, что этот корабль не оказался советским".
Линдон Джонсон принял извинения Израиля, однако в его администрации и в командовании американского флота нашлись влиятельные люди, утверждавшие, что Израиль действовал преднамеренно, атакуя американский корабль радиоэлектронной разведки. Ими руководили разные мотивы - от нежелания признать свою ответственность за позднюю, уже 9 июня, передачу капитану "Либерти" приказа не приближаться к побережью Синая до негативных чувств к еврейскому государству. Отголоском их обвинений, давно опровергнутых данными нескольких расследований и опубликованными оперативными документами израильского Генштаба, является целый ворох конспирологических теорий. Авторам таковых не составило труда объяснить, зачем Израилю понадобилось атаковать американский корабль. Объяснения - одно глупее другого, но завиральные теории по поводу инцидента с "Либерти" до сих пор обильно представлены на просторах интернета.
* * *
О своих потерях Израиль сообщил через день после окончания войны: 679 убитых, около 2600 раненых, 15 пленных. С учетом умерших вскоре после этого раненых в настоящее время принята оценка, согласно которой израильские потери убитыми составили в Шестидневную войну 782 человека. Среди них было не менее пятидесяти солдат и офицеров ЦАХАЛа, каждый пятнадцатый, погибших от огня по своим. Это заметно ниже уровня американских потерь такого же типа в соответствующий исторический период: из 58.318 военнослужащих США, погибших во Вьетнамской войне, на долю т.н. "дружественного огня" пришлось 5373 убитых, каждый одиннадцатый.
Приведенные данные также дают представление об интенсивности Шестидневной войны и о ее реальной цене для Израиля. Указанные выше американские потери включают погибших во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже с ноября 1955 по апрель 1975 года, так что в среднем - именно в среднем, без учета периодов эскалации и спада в активности боевых действий - у США было около трех тысяч убитых в год на протяжении девятнадцати с половиной лет. Но возможен и другой способ сравнения. Сопоставив численность населения США и Израиля в 1967 году, 200 млн и около 2,8 млн человек соответственно, мы увидим, что бремя американских потерь оказалось бы сопоставимым с израильским, если бы все потери Вьетнамской войны были понесены Соединенными Штатами не за девятнадцать с половиной лет, а за одну неделю. Сравнение приобретает еще более выразительный вид, если за основу берется численность еврейского населения Израиля, менее 2,4 млн человек, на которое и пришлись все потери Шестидневной войны. Для США соответствующий уровень потерь составил бы в 1967 году 70 тысяч убитых за одну неделю.
Целые полосы израильских газет заполнились после войны траурными объявлениями, но дух времени лучше всего передают часто помещавшиеся в их текст слова поддержки родителям, вдовам и детям павших бойцов: "В освобождении любимой родины обретете свое утешение", "Освобождением Сиона и Иерусалима да будете вы утешены", "Да укрепит ваш дух единство Земли Израиля". Сравнение молодого израильского общества с героической Спартой было бы, наверное, слишком смелым, но скорбь о погибших очевидно перекрывалась в 1967 году радостью одержанной победы. Из десятков израильских песен, посвященных Шестидневной войне, лишь немногие были проникнуты чувством печали о павших. Позже слагавшиеся в Израиле песни о войнах стали совсем другими.
В результате Шестидневной войны под контролем Израиля оказалась обширная территория, общая площадь которой составляла около 68,5 тысяч квадратных километров и превышала площадь собственной довоенной территории Израиля в 3,3 раза. Основные территориальные потери пришлись на долю Египта: Синайский полуостров (около 61 тыс. кв. км) и сектор Газы (365 кв. км). Площадь утраченных Сирией Голанских высот составляла около 1250 кв. км. Иордания потеряла в Шестидневную войну Иудею, Самарию и Восточный Иерусалим. Эта территория площадью 5860 кв. км была захвачена ею в ходе Войны за независимость Израиля и аннексирована в 1950 году; только два государства, Великобритания и Пакистан, признали иорданскую аннексию законной.
Установленная Израилем численность населения Синая без бедуинов составляла 33 тысячи человек. Изданный уже в семидесятые годы израильский справочник "Синай и сектор Газы" содержит более подробные сведения: общая численность населения полуострова - 85 тысяч человек. Основная его часть, 75 тысяч человек, была сосредоточена в северной части Синая: около 35 тысяч жителей в городе Эль-Ариш и еще 10 тысяч феллахов в ближайших к Эль-Аришу районах. Кроме того, на севере Синая постоянно кочевали бедуинские племена, численность которых составляла порядка 30 тысяч человек. Центральная часть Синая была малолюдна: 1200 бедуинов. В южной части полуострова и на побережье Суэцкого залива бедуинское население насчитывало 8500 человек.
До Шестидневной войны в южной и центральной части Голанских высот жили бедуины, черкесы (порядка 20 тысяч человек в Кунейтре и в деревнях к югу от нее), палестинские беженцы (порядка 10 тысяч), туркоманы (таковых насчитывалось порядка 7000 в Нафахе и в ближайших к нему деревнях) и друзы (также порядка 7000). Мусульмане-сунниты арабского происхождения составляли 70 процентов населения Голан; прочие религиозные группы были представлены друзами на Хермоне и алавитами, жившими в трех деревнях Эйн-Фит, Заура и Гаджар.
По утверждению Сирии, до войны на оккупированной Израилем части Голан проживало 128 тысяч человек, из которых около 122 тысяч, включая 17 тысяч жителей Кунейтры, покинули данный район. По израильской оценке, число беженцев с Голан было значительно меньше: порядка 70 тысяч. Сирия утверждала после войны, что ее граждане были насильно изгнаны с Голанских высот израильской армией. Это откровенная ложь; беженцы уходили вместе с отступавшими сирийскими войсками, еще не увидев ни одного солдата ЦАХАЛа, и их исход, считавшийся доказательством правильного гражданского чувства, поощрялся сирийскими властями.
В результате на Голанах осталось после войны небольшое арабское население, 6400 человек, состоявшее в основном из друзов, собратья которых в Израиле были известны тем, что им удалось построить доверительные отношения с еврейским государством. Решение остаться, принятое жившими на Голанах друзами, было хотя бы отчасти предопределено указанным обстоятельством. Другой причиной могло быть то, что Хермон, не находившийся в зоне фронтального израильского наступления, был занят ЦАХАЛом уже после того, как сражения отгремели.
В Иерусалиме довоенная граница была фактически снесена народным порывом: многие тысячи израильтян устремились в Старый город уже 7 июня, не дожидаясь окончания боев в его переулках. Правительство не отставало от граждан: Израиль немедленно приступил к сносу бетонных стен и проволочных заграждений, деливших Иерусалим на две части. По совету Бен-Гуриона, принятому иерусалимским мэром Тедди Колеком, 10 июня жителям примыкавшего к Стене плача Магрибского квартала было предписано немедленно покинуть свои дома в обмен на предоставление альтернативного жилья и выплату компенсации. После этого 135 зданий Магрибского квартала были разрушены, и у Стены плача вместо тесного переулка появилась площадь, без которой доступ к Стене был невозможен для значительных групп посетителей.
Даян поручил трем генералам, Хаиму Герцогу, Рехаваму Зеэви и Шломо Лахату, определить оптимальный контур будущей границы Иерусалима. Ими было рекомендовано включить в городскую черту объединенной столицы иорданский Иерусалим, мунициальная территория которого составляла 6000 дунамов, и прилегающие к городу земли общей площадью в 70.000 дунамов. Это предложение составило основу решения об аннексии Восточного Иерусалима, принятого правительством Израиля 28 июня 1967 года.
В Восточном Иерусалиме и в аннексированных вместе с ним деревнях проживало 80 тысяч человек. Кроме них в Иудее и Самарии насчитывалось еще 600 тысяч жителей. Единственным местом на отошедшей к Израилю иорданской территории, где ЦАХАЛом были предприняты меры к изменению состава населения, был район Латрунского выступа, душивший еврейский Иерусалим во время Войны за независимость и служивший базой египетским коммандос в ходе Шестидневной войны. Три находившиеся там деревни Эммаус, Яллу и Бейт-Нуба были разрушены ЦАХАЛом; их жителям Израиль выплатил денежную компенсацию.
В ходе войны из Иудеи, Самарии и Восточного Иерусалима в Иорданию бежало до 175 тысяч человек. Израиль не содействовал этому бегству, но также и не пытался ему препятствовать и, тем более, не поощрял к возвращению из Иордании бежавших туда арабов. Позже бежавшим в июне 1967 года было предоставлено право вернуться, но им воспользовались сравнительно немногие. Из сектора Газы в Египет бежало во время войны и сразу же после нее около ста тысяч жителей, и его население, насчитывавшее 454 тысячи человек по египетским данным, сократилось до 356 тысяч к моменту послевоенной израильской периписи. Возможно, однако, что египетская статистика включала в население Газы часть жителей северного Синая, и в этом случае речь идет о меньшей фактической разнице между довоенным и послевоенным населением сектора Газы.
Разрушение Магрибского квартала и трех деревень Латрунского выступа, продиктованное принципиальными интересами Израиля, было совершенно ничтожной мерой в сравнении с тем, что готовились учинить с побежденными израильтянами арабские страны и палестинцы в период предшествовашей Шестидневной войне эйфории. Но можно предложить и другое, не гипотетическое сравнение.
Как и после поражения арабских армий в Войне за независимость Израиля, в июне 1967 года реакцией арабов на победу Израиля стала волна еврейских погромов. Разъяренные толпы ринулись в еврейские кварталы Йемена, Ливана, Марокко и Туниса, погромщики сжигали синагоги и нападали на беззащитных жителей. В ливийском Триполи в ходе погрома было убито 18 и тяжело ранено 25 евреев, уцелевших согнали в концлагерь. Из четырех тысяч остававшихся в Египте евреев 800 человек, в числе которых были раввины и руководители общин Каира и Александрии, подверглись аресту и конфискации имущества. Евреи Дамаска и Багдада надолго оказались под домашним арестом, многие их лидеры также подверглись заключению и конфискации имущества. Не менее семи тысяч евреев были изгнаны тогда из арабских стран с единственным свертком вещей в руках.
* * *
Первое решение относительно будущей судьбы территорий, оказавшихся под управлением Израиля в результате Шестидневной войны, было принято израильским правительством уже 19 июня: вернуть Египту и Сирии основную часть Синайского полуострова и Голанских высот в обмен на заключение мирного договора с этими странами. Альтернативный подход израильского руководства к вопросу о будущем статусе Синая и Голан сформировался позже под влиянием того факта, что первое предложение Израиля, переданное Египту и Сирии через администрацию США, было отвергнуто. Мало того, собравшиеся в августе 1967 года на конференцию в Хартуме лидеры арабских государств приняли решение, постулировавшее их общую позицию: нет признанию Израиля, нет переговорам с Израилем, нет заключению мирных соглашений с Израилем. Эти торжественные "нет" диктовали правительству Леви Эшколя новый подход, созвучный победному настроению израильского общества.
Но если Синай и Голаны изначально рассматривались правительством Эшколя как разменная карта и лишь впоследствии стали восприниматься как территория, в отношении которой у Израиля есть долгосрочные интересы, то с Иудеей, Самарией и Газой дело обстояло иначе. Численность арабского населения этих районов (без Восточного Иерусалима) составляла в 1967 году около одного миллиона человек. Сопряженный с этим демографический вызов был очевиден, но речь шла о территории, предназначавшейся по условиям британского мандата для создания "еврейского национального очага" и составлявшей сердцевину исторической родины еврейского народа. Уже первые дискуссии в израильском кабинете выявили весь спектр позиций, которые будут предъявляться в связи с вопросом о статусе Иудеи и Самарии в течение последующих пятидесяти лет и, очевидно, далее: от поощрения арабской эмиграции из этих районов и курса на их поэтапную аннексию до немедленного ухода оттуда, включая опцию создания в Иудее, Самарии и Газе палестинского государства.
Равным образом в израильском обществе уже в самом начале можно было обнаружить весь релевантный спектр позиций по данному вопросу, и это лучше всего проиллюстрировать с помощью двух объявлений, опубликованных в израильской прессе вскоре после войны. Одно из них, отражавшее позицию только что созданного Движения за неделимую Эрец-Исраэль, гласило: "Мы не захватили, но освободили!". Другое, подписанное группой радикальных левых активистов, призывало: "Немедленно уйти с оккупированных территорий!".
Первая позиция была в то время намного ближе подавляющему большинству израильтян, но с ней сопрягалась надежда на то, что еврейский народ откликнется на исторический вызов массовой алией, которая нейтрализует демографический вызов, связанный с наличием на оказавшихся под контролем Израиля территориях миллионного арабского населения. Этого не произошло; Шестидневная война совершенно по-новому определила место Израиля в глазах еврейства диаспоры, дав ему повод для гордости и восхищения, но ее результаты не были восприняты основной массой евреев на Западе как адресованный лично им императив национальной ответственности. Алия из западных стран увеличилась после Шестидневной войны, но не настолько, чтобы освободить израильтян от тревоги за сохранение еврейского характера государства, и это лишь до некоторой степени компенсировалось начавшейся в конце шестидесятых годов алией из СССР.
Обратной стороной блестящего израильского успеха в июне 1967 года стало пренебрежение к противнику, ставшее одной из причин будущих просчетов Израиля в оценке его намерений и военных возможностей. В предисловии к своей новой книге о Войне на истощение известный израильский военный историк Йоав Гельбер, бывший офицером-резервистом 55-й десантной бригады в Шестидневную войну, сражавшийся на "китайской ферме" в Войну Судного дня и ставший затем одним из экспертов комиссии Аграната, пишет, что вопрос о причине израильских неудач 1973 года был впервые задан ему сразу после Войны Судного дня одним из солдат, находившихся вместе с ним на африканском берегу Суэцкого канала. Солдат спросил его, "когда, черт возьми, все это началось", и Гельбер, не задумываясь, ответил ему: "На следующий день после Шестидневной войны". Окунувшись впоследствии в документы комиссии Аграната, посвятив 44 года военным и социальным исследованиям, опубликовав множество интереснейших работ по истории Израиля, Гельбер сохранил уверенность в том, что он дал тогда верный ответ своему товарищу по оружию.
Формальной датой начала Войны на истощение считается 8 марта 1969 года, но это был всего лишь момент, с которого началась ее поздняя, наиболее интенсивная фаза. Термин "война на истощение" в действительности применим ко всему периоду от окончания Шестидневной войны до 8 августа 1970 года. Первые боевые столкновения на линиях прекращения огня начались уже в июле, и за ними скоро последовали возобновившиеся диверсионные рейды боевиков ФАТХа, главным образом из Иордании, заставившие ЦАХАЛ вернуться к практике операций возмездия, теперь уже на восточном берегу Иордана. Как один из крупнейших инцидентов раннего периода Войны на истощение следует упомянуть гибель израильского эсминца "Эйлат", потопленного египетскими ракетными катерами вблизи Порт-Саида 21 октября 1967 года. Жертвами этой атаки стали 47 погибших и свыше 90 раненых израильских моряков.
И все же общее положение Израиля кардинально улучшилось в результате Шестидневной войны. Его экономика, оказавшаяся в середине шестидесятых годов в состоянии тяжелого кризиса, ожила после войны за счет притока иностранных инвестиций, алии, массового туризма, эксплуатации нефтяных месторождений Синая и, не в последнюю очередь, дешевого труда палестинцев, для которых самая скромная израильская зарплата была в те годы баснословно высокой. СССР и страны советского блока, за исключением Румынии, разорвали дипломатические отношения с еврейским государством, но компенсацией за это для Израиля стал новый тип его отношений с Соединенными Штатами. Если до Шестидневной войны США упорно отказывались от роли основного поставщика оружия Израилю, то после нее Вашингтон достаточно скоро принял на себя эту роль, несмотря на тяжелый осадок в связи с инцидентом "Либерти". Новым характером отношений с США было обусловлено и то, что после Шестидневной войны Израилю оказалось невозможно предъявить ультимативное требование великих держав о немедленном отступлении к довоенным границам, как это было после Синайской кампании. И главное - прямая постановка задачи уничтожения еврейского государства военными средствами стала для арабских стран практически невозможна. Мечтать они могут о чем угодно, но на уровне оперативного планирования эта задача ими больше не ставилась, тогда как до Шестидневной войны арабская политика была объективно чревата попыткой повернуть ближневосточную историю вспять, и такая попытка с большой вероятностью воспоследовала бы даже в том случае, если бы более или менее случайные обстоятельства не вызвали майский кризис 1967 года.
"Вести", 22 июня 2017
Часть XII. Седьмой день
Дов Конторер
Окончание. Начало в номерах "Вестей" от 6, 13, 20, 27 апреля, 4, 11, 18, 25 мая, 1, 8 и 15 июня с.г.
Название заключительной части данного очерка достаточно ясно указывает на ее содержание. В результате Шестидневной войны изменились базисные условия существования Израиля, самоощущение его граждан, картина его политических связей, тип его восприятия арабскими соседями и прочими странами мира, модель его отношений с еврейством диаспоры и пр. Речь идет об изменениях настолько масштабных и многоплановых, что попытка охарактеризовать их в тексте возможного для газетной публикации объема неизбежно будет поверхностной и условной. Она также неизбежно окажется субъективной, поскольку отношение израильтян к войне и победе 1967 года, бывшее на первом этапе достаточно однозначным, со временем усложнилось и, если не разделилось строго по типам предлагаемого решения проблем, порожденных этой победой, то, во всяком случае, оказалось в сильной зависимости от того, каким видит желанное будущее своей страны тот или иной израильтян.
Седьмой день библейского Шестиднева содержит в себе возможность двоякого толкования: это конкретный день божественного покоя, который с тех пор повторяется каждые семь дней, обладая непостижимым для нас до конца метафизическим своеобразием, но так же и указание на весь период существования сотворенного мира, ставшего полем деятельности человека, которому Бог, трудившийся над творением шесть дней, поручил попечение о мироздании. Схожая двусмысленность заключена в выражении Седьмой день, используемом в связи с Шестидневной войной: оно может указывать как на ранний послевоенный период, в который порожденные войной изменения стали осознаваться и давать первые результаты, так и на весь последующий период, т.е. на предопределенное в своих главных чертах Шестидневной войной дальнейшее историческое существование Государства Израиль, еврейского народа, ближневосточного региона и, в той или иной степени, всего мира.
Разговор о Седьмом дне Шестидневной войны в расширенном смысле этого выражения вообще невозможен в щедром, но не безграничном формате данного очерка. Он потребовал бы если не объемистой книги, то, как минимум, произведения равного этому очерку. Таким образом, автор заведомо определяет для себя здесь Седьмой день как ранний послевоенный период, ставший началом нового еврейского и ближневосточного времени. Но прежде, чем приступить к заявленной теме, следует кратко коснуться военных действий на море, безусловно второстепенных в общем контексте Шестидневной войны, но все же не настолько ничтожных, чтобы вовсе выбросить их из рассказа о ней.
* * *
Данные о силах, которыми непосредственные участники конфликта располагали на море, приводились в пятой части данного очерка, вышедшей под названием "Всеобщий случай". Египетские ВМС как минимум троекратно превосходили израильские по своей оснащенности, тогда как сирийские несколько уступали израильским. Данные по ВМС Иордании, Ирака и Ливана не приводились за удаленностью таковых от релевантного театра военных действий или по причине их малочисленности, но совершенно не учитывать возможность столкновения с ними Израиль не мог.
Явное превосходство противника на море определялось не только общим соотношением сил, но также и отсутствием у Израиля ракетных катеров. Первые из кораблей этого класса, уже построенных по заказу Израиля и оплаченных им, находились на верфях во французском городе Шербур, но их передача израильским ВМС была блокирована Де Голлем с началом ближневосточного кризиса в мае 1967 года. Связанная с этими катерами история имела затем интересное продолжение, выходящее за рамки нашего повествования, а здесь необходимо отметить, что накануне Шестидневной войны у Египта было не менее восемнадцати ракетных катеров "Комар" и "Оса" (по другим данным их было двадцать), а у Сирии - шесть катеров "Комар".
Недельные учения израильских ВМС, состоявшиеся незадолго до войны у острова Мальта, где существовала в то время крупная база британского флота, показали, что у Израиля нет ответа на превосходство противника в этом виде вооружений. Ракетные катера решали исход боя при любом тактическом построении израильской эскадры: если израильские эсминцы шли слишком близко к атакующим в первом ряду торпедным катерам, они уничтожались ракетами противника, а при удаленном расположении эсминцев атаковавшие без прикрытия торпедные катера уничтожались египетскими эсминцами еще до того, как они приближались к ним на расстояние торпедного удара.
Следует также учитывать, что к началу войны в боеспособном состоянии находилась только одна из трех имевшихся у Израиля подлодок; вторая могла быть использована в режиме надводного плавания, а третья, недавно закупленная, прибыла в Хайфу из Шотландии, где она проходила модернизацию, уже по окончании Шестидневной войны.
Основная часть ВМС, включавшая все имевшиеся у Израиля эсминцы, подводные лодки и два из трех дивизионов торпедных катеров, базировалась в Средиземном море. Количественное и качественное превосходство противника диктовало Израилю необходимость воздерживаться от прямого столкновения с военно-морскими силами Египта; в связи с этим основные задачи израильских ВМС определялись накануне Шестидневной войны следующим образом:
• обеспечение высадки морского десанта у Эль-Ариша по ходу наступления израильских сил на севере Синае;
• обман противника через создание у него впечатления о том, что Израилем планируется мощный удар на юге Синая, который будет сопровождаться высадкой значительного десанта на обращенном к Акабскому заливу побережье этого полуострова;
• прикрытие средиземноморского побережья страны и Эйлата от ударов противника.
Как уже известно читателю, наступление дивизии Исраэля Таля было настолько успешным, что необходимость в высадке десанта у Эль-Ариша отпала в первый же день войны. Читателю также должна быть памятна дезинформационная операция, проводившаяся управлением 49-й дивизии ЦАХАЛа и подкрепленная с началом войны отвлекающим ударом 8-й бригады в районе Кантиллы. Эти усилия вполне преуспели, вынудив египтян разместить значительные силы там, где они оказались бесполезны для них с началом израильского наступления. Частью дезинформационных усилий была демонстрация израильских десантных кораблей на рейде Эйлата и производившаяся погрузка на них танков AMX-13; вместе с прочими мерами она убеждала противника в том, что ЦАХАЛ, как и в 1956 году, нанесет главный удар на юге Синая.
С началом войны противник не смог предпринять серьезных попыток атаковать израильское побережье. Предполагаемый обстрел Тель-Авива египетскими эсминцами 5 июня, ответом на который стал экстренный рейд израильского эсминца "Хайфа", оказался в действительности артиллерийским обстрелом, который производился иорданскими орудиями "Long Tom" с позиций в районе Калькилии. Египетскими подлодками, предпринимавшими рейды к Ашдоду и Хайфе, не было обнаружено привлекательных целей, поскольку с началом войны Израиль полностью свернул свое торговое судоходство и предупредил иностранные суда об опасности приближения к израильским портам. В ряде случаев субмарины противника обнаруживались и атаковались израильскими кораблями, но ни одного подтвержденного уничтожения при этом не было зафиксировано. Рейд двух египетских эсминцев и шести торпедных катеров к Эйлату в ночь на 6 июня был свернут в разгар операции решением египетского командования, опасавшегося, что направленные атаковать этот порт корабли будут уничтожены израильской авиацией.
В целом можно сказать, что основные задачи израильских ВМС были решены в ходе войны не столько ими самими, сколько быстротой наступательных действий ЦАХАЛа на суше и фактом господства Израиля в воздухе. Собственным успехом Военно-морских сил, помимо обнаружения египетских субмарин и участия в дезинформационной операции на юге, стала высадка десанта в покинутом египетскими войсками Шарм-аш-Шейхе. В то же время дополнительные задачи, ставившиемся командованием израильских ВМС, не были решены в Шестидневную войну.
Эти задачи определялись как осуществление диверсионных операций в портах противника силами небольшого подразделения морских коммандос. Таковые ни разу не дали нужного результата. В Сирии диверсионные операции трижды сворачивались по различным причинам, а в Египте дело обстояло еще хуже. В Александрии фрегат "Тарек" (бывший английский Whimbrel) своевременно обнаружил 6 июня израильскую подводную лодку "Танин" и удачно уклонился от произведенного ею торпедного залпа, после чего лодка залегла на дно, пережидая атаку глубинными бомбами. Высадившиеся с нее боевые пловцы не обнаружили на портовой стоянке военных кораблей и установили взрывные устройства на корпус сухого дока. Причиненный ему ущерб оказался невелик, но главная неудача рейда состояла в том, что шести боевым пловцам не удалось вовремя вернуться на борт ждавшей их субмарины. Вынужденные выйти на берег и искать укрытия там в ожидании эвакуации, они были взяты в плен через сутки египетской береговой охраной. Схожая диверсионная операция в Порт-Саиде, где боевые пловцы произвели высадку с борта израильского эсминца, завершилась утратой двух человекоуправляемых торпед, служивших им плавательным средством, и также оказалась безрезультатной.
При этом можно сказать, что диверсионная активность израильского подразделения морских коммандос, так и не причинившая прямого ущерба противнику, вынуждала его постоянно тревожиться о безопасности своего флота и способствовала тому, что египетские ВМС, бывшие мощнейшей силой в Восточном Средиземноморье, воздерживались от проведения собственных наступательных операций, за исключением безуспешных рейдов подводных лодок. Следует также отметить, что египетские и сирийские порты были хорошо защищены в 1967 году системами гидроакустического контроля, мобильными патрульными группами, режимом превентивного сброса глубинных бомб и иными средствами.
* * *
Помимо военно-морских сил Израиля, Египта и Сирии в восточной акватории Средиземного моря находились Шестой флот США, состоявший из двух ударных авианосных групп, и 14-я смешанная эскадра советского ВМФ. Не вдаваясь в детали маневров взаимного сдерживания, предпринимавшихся американскими и советскими кораблями, отметим, что и те, и другие старались держаться на безопасном расстоянии от непосредственной зоны военных действий.
30 мая капитан американского корабля электронной разведки "Либерти", направлявшегося в Берег Слоновой Кости, получил приказ, предписывавший ему как можно скорее следовать к точке, находившейся всего в полумиле от границы египетских территориальных вод напротив сектора Газы. 4 июня, за день до начала войны, Израиль получил от США отрицательный ответ на свой запрос о наличии американских кораблей в вероятной зоне конфликта. 5 июня, с началом войны, Ицхак Рабин дополнительно известил американского военно-морского атташе о том, что Израилем будут уничтожатся неопознанные суда в зоне конфликта, и попросил США предоставить Израилю необходимую информацию о всех находящихся там американских кораблях. "Либерти", еще не вошедший в то время в восточную акваторию Средиземного моря, не был упомянут в ответе американского дипломата.
К точке, указанной в приказе от 30 мая и удаленной от побережья Синая всего на двенадцать с половиной миль, "Либерти" вышел в ночь на 8 июня. Этому предшествовали драматические события первых трех дней войны и, в частности, попытка Насера добиться от СССР прямого вмешательства в войну на стороне арабов, аргументировавшаяся тем, что в бомбардировке египетских аэродромов якобы принимают участие американские самолеты. Линдон Джонсон заявил в связи с этим, что ни один американский корабль не находится на расстоянии вылета палубной авиации от египетских берегов. Аналогичное заявление прозвучало тогда же из уст посла США при ООН.
"Либерти", курсировавший между Газой и Порт-Саидом на незначительном расстоянии от побережья Синая, оказался несчастным исключением из этого правила. Приказ от 30 мая утратил силу, однако серия телеграмм Объединенного комитета начальников штабов США, отправленных в ночь на 7 июня и предписывавших этому кораблю не подходить к побережью Синая ближе чем на сто миль, не была своевременно переслана командующему Шестого флота и капитану "Либерти". Причиной задержки позже была объявлена техническая ошибка, вызванная перегруженностью систем связи.
Утром 8 июня корабль был обнаружен израильским самолетом морской разведки и верно опознан как американский, причем в сообщении об этом специально отмечалось его внешнее сходство с египетским военно-транспортным кораблем "Эль-Кусейр". Объект был помечен зеленым цветом, как судно нейтрального государства, на доске оперативного контроля в штабе израильских ВМС, однако через пять часов эта пометка, требовавшая регулярного подтверждения, была стерта с доски. По стечению обстоятельств еще до обновления данных оперативного контроля новой группой офицеров, заступивших на дежурство в штабе ВМС, вблизи колонны ЦАХАЛа, выдвигавшейся из Эль-Ариша на запад, прогремел мощный взрыв. Его истинной причиной оказался пожар на складе боеприпасов, но израильское командование заключило, что колонна подверглась обстрелу египетской палубной артиллерии.
Высланные на перехват предполагаемого египетского эсминца израильские торпедные катера обнаружили "Либерти", уходивший в сторону Порт-Саида. Командир израильского отряда не опознал корабль как американский и, главное, неверно оценил его скорость: из его сообщения следовало, что объект преследования движется со скоростью тридцать узлов. Это, во-первых, считалось несомненным признаком боевого корабля и, во-вторых, исключало возможность идентификации с "Либерти", максимальная скорость которого составляла восемнадцать узлов. Преследуемый торпедоносцами американский корабль был настигнут двумя израильскими "Миражами", пилоты которых не заметили его флага и, получив разрешение произвести атаку, обстреляли "Либерти" ракетами и снарядами 30-мм пушек. В результате этой атаки девять американских моряков были убиты и десятки, включая капитана корабля, получили ранения.
Сообщение одного из пилотов о надписи на палубе корабля, разобрать которую в дыму не удалось, заставило Рабина предположить, что израильские самолеты по ошибке атаковали советский корабль, и он тут же приказал командующему ВВС прекратить атаку. Однако тем временем к "Либерти" подошли на расстояние 6000 метров израильские торпедные катера. На поданный ими сигнал "Идентифицируй себя" американец ответил таким же сигналом, что в точности повторяло действия египетского эсминца "Ибрагим эль-Аваль", обстрелявшего Хайфу в 1956 году (позже стало известно, что "Либерти" не смог дать внятный ответ из-за того, что его сигнальный аппарат заклинило в результате воздушной атаки). Израильские торпедные катера приближались к "Либерти" с целью его окончательного опознания, когда по ним был открыт огонь из двух установленных на палубе этого корабля крупнокалиберных пулеметов. После этого штаб ВМС дал катерам разрешение атаковать, и по "Либерти" было выпущено пять торпед, одна из которых поразила корабль.
В результате данного инцидента 34 американских моряка погибли, 170 получили ранения. Лишь после того, как "Либерти" был поражен торпедой, израильские катера подошли к нему на расстояние, позволившее идентифицировать корабль по бортовой надписи и обгоревшему американскому флагу. Израиль немедленно сообщил администрации США о трагической ошибке, выразил готовность выплатить компенсацию пострадавшим и выслал два вертолета для оказания помощи экипажу "Либерти". Американский корабль от помощи отказался и медленно, но своим ходом ушел в открытое море, навстречу спешившим к нему на выручку кораблям и вертолетам Шестого флота.
Рабин впоследствии вспоминал: "Стыдно признаться, но когда обстоятельства прояснились, во мне боролись два чувства: сожаление из-за удара по кораблю дружественного государства и облегчение в связи с тем, что этот корабль не оказался советским".
Линдон Джонсон принял извинения Израиля, однако в его администрации и в командовании американского флота нашлись влиятельные люди, утверждавшие, что Израиль действовал преднамеренно, атакуя американский корабль радиоэлектронной разведки. Ими руководили разные мотивы - от нежелания признать свою ответственность за позднюю, уже 9 июня, передачу капитану "Либерти" приказа не приближаться к побережью Синая до негативных чувств к еврейскому государству. Отголоском их обвинений, давно опровергнутых данными нескольких расследований и опубликованными оперативными документами израильского Генштаба, является целый ворох конспирологических теорий. Авторам таковых не составило труда объяснить, зачем Израилю понадобилось атаковать американский корабль. Объяснения - одно глупее другого, но завиральные теории по поводу инцидента с "Либерти" до сих пор обильно представлены на просторах интернета.
* * *
О своих потерях Израиль сообщил через день после окончания войны: 679 убитых, около 2600 раненых, 15 пленных. С учетом умерших вскоре после этого раненых в настоящее время принята оценка, согласно которой израильские потери убитыми составили в Шестидневную войну 782 человека. Среди них было не менее пятидесяти солдат и офицеров ЦАХАЛа, каждый пятнадцатый, погибших от огня по своим. Это заметно ниже уровня американских потерь такого же типа в соответствующий исторический период: из 58.318 военнослужащих США, погибших во Вьетнамской войне, на долю т.н. "дружественного огня" пришлось 5373 убитых, каждый одиннадцатый.
Приведенные данные также дают представление об интенсивности Шестидневной войны и о ее реальной цене для Израиля. Указанные выше американские потери включают погибших во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже с ноября 1955 по апрель 1975 года, так что в среднем - именно в среднем, без учета периодов эскалации и спада в активности боевых действий - у США было около трех тысяч убитых в год на протяжении девятнадцати с половиной лет. Но возможен и другой способ сравнения. Сопоставив численность населения США и Израиля в 1967 году, 200 млн и около 2,8 млн человек соответственно, мы увидим, что бремя американских потерь оказалось бы сопоставимым с израильским, если бы все потери Вьетнамской войны были понесены Соединенными Штатами не за девятнадцать с половиной лет, а за одну неделю. Сравнение приобретает еще более выразительный вид, если за основу берется численность еврейского населения Израиля, менее 2,4 млн человек, на которое и пришлись все потери Шестидневной войны. Для США соответствующий уровень потерь составил бы в 1967 году 70 тысяч убитых за одну неделю.
Целые полосы израильских газет заполнились после войны траурными объявлениями, но дух времени лучше всего передают часто помещавшиеся в их текст слова поддержки родителям, вдовам и детям павших бойцов: "В освобождении любимой родины обретете свое утешение", "Освобождением Сиона и Иерусалима да будете вы утешены", "Да укрепит ваш дух единство Земли Израиля". Сравнение молодого израильского общества с героической Спартой было бы, наверное, слишком смелым, но скорбь о погибших очевидно перекрывалась в 1967 году радостью одержанной победы. Из десятков израильских песен, посвященных Шестидневной войне, лишь немногие были проникнуты чувством печали о павших. Позже слагавшиеся в Израиле песни о войнах стали совсем другими.
В результате Шестидневной войны под контролем Израиля оказалась обширная территория, общая площадь которой составляла около 68,5 тысяч квадратных километров и превышала площадь собственной довоенной территории Израиля в 3,3 раза. Основные территориальные потери пришлись на долю Египта: Синайский полуостров (около 61 тыс. кв. км) и сектор Газы (365 кв. км). Площадь утраченных Сирией Голанских высот составляла около 1250 кв. км. Иордания потеряла в Шестидневную войну Иудею, Самарию и Восточный Иерусалим. Эта территория площадью 5860 кв. км была захвачена ею в ходе Войны за независимость Израиля и аннексирована в 1950 году; только два государства, Великобритания и Пакистан, признали иорданскую аннексию законной.
Установленная Израилем численность населения Синая без бедуинов составляла 33 тысячи человек. Изданный уже в семидесятые годы израильский справочник "Синай и сектор Газы" содержит более подробные сведения: общая численность населения полуострова - 85 тысяч человек. Основная его часть, 75 тысяч человек, была сосредоточена в северной части Синая: около 35 тысяч жителей в городе Эль-Ариш и еще 10 тысяч феллахов в ближайших к Эль-Аришу районах. Кроме того, на севере Синая постоянно кочевали бедуинские племена, численность которых составляла порядка 30 тысяч человек. Центральная часть Синая была малолюдна: 1200 бедуинов. В южной части полуострова и на побережье Суэцкого залива бедуинское население насчитывало 8500 человек.
До Шестидневной войны в южной и центральной части Голанских высот жили бедуины, черкесы (порядка 20 тысяч человек в Кунейтре и в деревнях к югу от нее), палестинские беженцы (порядка 10 тысяч), туркоманы (таковых насчитывалось порядка 7000 в Нафахе и в ближайших к нему деревнях) и друзы (также порядка 7000). Мусульмане-сунниты арабского происхождения составляли 70 процентов населения Голан; прочие религиозные группы были представлены друзами на Хермоне и алавитами, жившими в трех деревнях Эйн-Фит, Заура и Гаджар.
По утверждению Сирии, до войны на оккупированной Израилем части Голан проживало 128 тысяч человек, из которых около 122 тысяч, включая 17 тысяч жителей Кунейтры, покинули данный район. По израильской оценке, число беженцев с Голан было значительно меньше: порядка 70 тысяч. Сирия утверждала после войны, что ее граждане были насильно изгнаны с Голанских высот израильской армией. Это откровенная ложь; беженцы уходили вместе с отступавшими сирийскими войсками, еще не увидев ни одного солдата ЦАХАЛа, и их исход, считавшийся доказательством правильного гражданского чувства, поощрялся сирийскими властями.
В результате на Голанах осталось после войны небольшое арабское население, 6400 человек, состоявшее в основном из друзов, собратья которых в Израиле были известны тем, что им удалось построить доверительные отношения с еврейским государством. Решение остаться, принятое жившими на Голанах друзами, было хотя бы отчасти предопределено указанным обстоятельством. Другой причиной могло быть то, что Хермон, не находившийся в зоне фронтального израильского наступления, был занят ЦАХАЛом уже после того, как сражения отгремели.
В Иерусалиме довоенная граница была фактически снесена народным порывом: многие тысячи израильтян устремились в Старый город уже 7 июня, не дожидаясь окончания боев в его переулках. Правительство не отставало от граждан: Израиль немедленно приступил к сносу бетонных стен и проволочных заграждений, деливших Иерусалим на две части. По совету Бен-Гуриона, принятому иерусалимским мэром Тедди Колеком, 10 июня жителям примыкавшего к Стене плача Магрибского квартала было предписано немедленно покинуть свои дома в обмен на предоставление альтернативного жилья и выплату компенсации. После этого 135 зданий Магрибского квартала были разрушены, и у Стены плача вместо тесного переулка появилась площадь, без которой доступ к Стене был невозможен для значительных групп посетителей.
Даян поручил трем генералам, Хаиму Герцогу, Рехаваму Зеэви и Шломо Лахату, определить оптимальный контур будущей границы Иерусалима. Ими было рекомендовано включить в городскую черту объединенной столицы иорданский Иерусалим, мунициальная территория которого составляла 6000 дунамов, и прилегающие к городу земли общей площадью в 70.000 дунамов. Это предложение составило основу решения об аннексии Восточного Иерусалима, принятого правительством Израиля 28 июня 1967 года.
В Восточном Иерусалиме и в аннексированных вместе с ним деревнях проживало 80 тысяч человек. Кроме них в Иудее и Самарии насчитывалось еще 600 тысяч жителей. Единственным местом на отошедшей к Израилю иорданской территории, где ЦАХАЛом были предприняты меры к изменению состава населения, был район Латрунского выступа, душивший еврейский Иерусалим во время Войны за независимость и служивший базой египетским коммандос в ходе Шестидневной войны. Три находившиеся там деревни Эммаус, Яллу и Бейт-Нуба были разрушены ЦАХАЛом; их жителям Израиль выплатил денежную компенсацию.
В ходе войны из Иудеи, Самарии и Восточного Иерусалима в Иорданию бежало до 175 тысяч человек. Израиль не содействовал этому бегству, но также и не пытался ему препятствовать и, тем более, не поощрял к возвращению из Иордании бежавших туда арабов. Позже бежавшим в июне 1967 года было предоставлено право вернуться, но им воспользовались сравнительно немногие. Из сектора Газы в Египет бежало во время войны и сразу же после нее около ста тысяч жителей, и его население, насчитывавшее 454 тысячи человек по египетским данным, сократилось до 356 тысяч к моменту послевоенной израильской периписи. Возможно, однако, что египетская статистика включала в население Газы часть жителей северного Синая, и в этом случае речь идет о меньшей фактической разнице между довоенным и послевоенным населением сектора Газы.
Разрушение Магрибского квартала и трех деревень Латрунского выступа, продиктованное принципиальными интересами Израиля, было совершенно ничтожной мерой в сравнении с тем, что готовились учинить с побежденными израильтянами арабские страны и палестинцы в период предшествовашей Шестидневной войне эйфории. Но можно предложить и другое, не гипотетическое сравнение.
Как и после поражения арабских армий в Войне за независимость Израиля, в июне 1967 года реакцией арабов на победу Израиля стала волна еврейских погромов. Разъяренные толпы ринулись в еврейские кварталы Йемена, Ливана, Марокко и Туниса, погромщики сжигали синагоги и нападали на беззащитных жителей. В ливийском Триполи в ходе погрома было убито 18 и тяжело ранено 25 евреев, уцелевших согнали в концлагерь. Из четырех тысяч остававшихся в Египте евреев 800 человек, в числе которых были раввины и руководители общин Каира и Александрии, подверглись аресту и конфискации имущества. Евреи Дамаска и Багдада надолго оказались под домашним арестом, многие их лидеры также подверглись заключению и конфискации имущества. Не менее семи тысяч евреев были изгнаны тогда из арабских стран с единственным свертком вещей в руках.
* * *
Первое решение относительно будущей судьбы территорий, оказавшихся под управлением Израиля в результате Шестидневной войны, было принято израильским правительством уже 19 июня: вернуть Египту и Сирии основную часть Синайского полуострова и Голанских высот в обмен на заключение мирного договора с этими странами. Альтернативный подход израильского руководства к вопросу о будущем статусе Синая и Голан сформировался позже под влиянием того факта, что первое предложение Израиля, переданное Египту и Сирии через администрацию США, было отвергнуто. Мало того, собравшиеся в августе 1967 года на конференцию в Хартуме лидеры арабских государств приняли решение, постулировавшее их общую позицию: нет признанию Израиля, нет переговорам с Израилем, нет заключению мирных соглашений с Израилем. Эти торжественные "нет" диктовали правительству Леви Эшколя новый подход, созвучный победному настроению израильского общества.
Но если Синай и Голаны изначально рассматривались правительством Эшколя как разменная карта и лишь впоследствии стали восприниматься как территория, в отношении которой у Израиля есть долгосрочные интересы, то с Иудеей, Самарией и Газой дело обстояло иначе. Численность арабского населения этих районов (без Восточного Иерусалима) составляла в 1967 году около одного миллиона человек. Сопряженный с этим демографический вызов был очевиден, но речь шла о территории, предназначавшейся по условиям британского мандата для создания "еврейского национального очага" и составлявшей сердцевину исторической родины еврейского народа. Уже первые дискуссии в израильском кабинете выявили весь спектр позиций, которые будут предъявляться в связи с вопросом о статусе Иудеи и Самарии в течение последующих пятидесяти лет и, очевидно, далее: от поощрения арабской эмиграции из этих районов и курса на их поэтапную аннексию до немедленного ухода оттуда, включая опцию создания в Иудее, Самарии и Газе палестинского государства.
Равным образом в израильском обществе уже в самом начале можно было обнаружить весь релевантный спектр позиций по данному вопросу, и это лучше всего проиллюстрировать с помощью двух объявлений, опубликованных в израильской прессе вскоре после войны. Одно из них, отражавшее позицию только что созданного Движения за неделимую Эрец-Исраэль, гласило: "Мы не захватили, но освободили!". Другое, подписанное группой радикальных левых активистов, призывало: "Немедленно уйти с оккупированных территорий!".
Первая позиция была в то время намного ближе подавляющему большинству израильтян, но с ней сопрягалась надежда на то, что еврейский народ откликнется на исторический вызов массовой алией, которая нейтрализует демографический вызов, связанный с наличием на оказавшихся под контролем Израиля территориях миллионного арабского населения. Этого не произошло; Шестидневная война совершенно по-новому определила место Израиля в глазах еврейства диаспоры, дав ему повод для гордости и восхищения, но ее результаты не были восприняты основной массой евреев на Западе как адресованный лично им императив национальной ответственности. Алия из западных стран увеличилась после Шестидневной войны, но не настолько, чтобы освободить израильтян от тревоги за сохранение еврейского характера государства, и это лишь до некоторой степени компенсировалось начавшейся в конце шестидесятых годов алией из СССР.
Обратной стороной блестящего израильского успеха в июне 1967 года стало пренебрежение к противнику, ставшее одной из причин будущих просчетов Израиля в оценке его намерений и военных возможностей. В предисловии к своей новой книге о Войне на истощение известный израильский военный историк Йоав Гельбер, бывший офицером-резервистом 55-й десантной бригады в Шестидневную войну, сражавшийся на "китайской ферме" в Войну Судного дня и ставший затем одним из экспертов комиссии Аграната, пишет, что вопрос о причине израильских неудач 1973 года был впервые задан ему сразу после Войны Судного дня одним из солдат, находившихся вместе с ним на африканском берегу Суэцкого канала. Солдат спросил его, "когда, черт возьми, все это началось", и Гельбер, не задумываясь, ответил ему: "На следующий день после Шестидневной войны". Окунувшись впоследствии в документы комиссии Аграната, посвятив 44 года военным и социальным исследованиям, опубликовав множество интереснейших работ по истории Израиля, Гельбер сохранил уверенность в том, что он дал тогда верный ответ своему товарищу по оружию.
Формальной датой начала Войны на истощение считается 8 марта 1969 года, но это был всего лишь момент, с которого началась ее поздняя, наиболее интенсивная фаза. Термин "война на истощение" в действительности применим ко всему периоду от окончания Шестидневной войны до 8 августа 1970 года. Первые боевые столкновения на линиях прекращения огня начались уже в июле, и за ними скоро последовали возобновившиеся диверсионные рейды боевиков ФАТХа, главным образом из Иордании, заставившие ЦАХАЛ вернуться к практике операций возмездия, теперь уже на восточном берегу Иордана. Как один из крупнейших инцидентов раннего периода Войны на истощение следует упомянуть гибель израильского эсминца "Эйлат", потопленного египетскими ракетными катерами вблизи Порт-Саида 21 октября 1967 года. Жертвами этой атаки стали 47 погибших и свыше 90 раненых израильских моряков.
И все же общее положение Израиля кардинально улучшилось в результате Шестидневной войны. Его экономика, оказавшаяся в середине шестидесятых годов в состоянии тяжелого кризиса, ожила после войны за счет притока иностранных инвестиций, алии, массового туризма, эксплуатации нефтяных месторождений Синая и, не в последнюю очередь, дешевого труда палестинцев, для которых самая скромная израильская зарплата была в те годы баснословно высокой. СССР и страны советского блока, за исключением Румынии, разорвали дипломатические отношения с еврейским государством, но компенсацией за это для Израиля стал новый тип его отношений с Соединенными Штатами. Если до Шестидневной войны США упорно отказывались от роли основного поставщика оружия Израилю, то после нее Вашингтон достаточно скоро принял на себя эту роль, несмотря на тяжелый осадок в связи с инцидентом "Либерти". Новым характером отношений с США было обусловлено и то, что после Шестидневной войны Израилю оказалось невозможно предъявить ультимативное требование великих держав о немедленном отступлении к довоенным границам, как это было после Синайской кампании. И главное - прямая постановка задачи уничтожения еврейского государства военными средствами стала для арабских стран практически невозможна. Мечтать они могут о чем угодно, но на уровне оперативного планирования эта задача ими больше не ставилась, тогда как до Шестидневной войны арабская политика была объективно чревата попыткой повернуть ближневосточную историю вспять, и такая попытка с большой вероятностью воспоследовала бы даже в том случае, если бы более или менее случайные обстоятельства не вызвали майский кризис 1967 года.
"Вести", 22 июня 2017