юбилейное № 3
Шестидневная война, 1967-2017
Часть III. Сирийский синдром
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номерах "Вестей" от 6 и 13 апреля с.г.
В первой части данного очерка отмечалось, что причиной очередного сирийского переворота, произошедшего 23 февраля 1966 года, стал раскол в партии Баас, имевший, наряду с прочими признаками, достаточно выраженную конфессиональную природу. Возобладавшая в Дамаске группировка во главе с Салахом Джадидом и Хафезом Асадом была в основном алавитской, и Заки Арсузи, единственный алавит в четверке основателей Баас, неслучайно пришелся ей ко двору в качестве главного идеолога.
Назначенный президентом Сирии и генсеком партии Баас мусульманин-суннит Нуреддин Атасси был по существу номинальной фигурой, и не будет слишком вольным его сравнение с "всесоюзным старостой" Михаилом Калининым - с той лишь разницей, что Калинин благополучно дожил свой век, тогда как Атасси ждала иная судьба: после нового переворота, осуществленного Асадом в 1970 году, он оказался за решеткой и провел в заключении более двадцати лет. Такая же участь постигла Салаха Джадида, бывшего его покровителем, причем тот, в отличие от Атасси, и умер в сирийской тюрьме.
Нами также отмечалось, что другая часть партии Баас, потерпевшая поражение в сирийской борьбе за власть, была в основном суннитской. Она закрепилась в Багдаде, с чем и был впоследствии связан долгий конфликт между двумя баасистскими режимами. Затем, уже из второй части очерка, читатель узнал, что агрессивность сирийской политики дополнительно возросла в результате февральского переворота 1966 года. Между этими фактами имелась определенная связь, требующая краткого пояснения.
В принципе, фундаментальный антагонизм в отношении Израиля, присущий суннитскому исламу, значительно глубже того, что во многих случаях декларируется другими арабскими группами. Исламская ортодоксия - а суннитский ислам соответствует этому определению в наибольшей степени - затрудняется указать идейные и правовые основания для признания легитимного характера перемен, связанных с появлением суверенного еврейского государства на территории, определяемой как дар аль-ислам, да еще в самом ее центре, а не на далекой периферии, как в случае с отвоеванными христианами землями на Иберийском полуострове. Но верное в целом, данное утверждение не всегда характеризует исчерпывающим образом конкретную историческую ситуацию.
Например, в своем хомейнистском изводе шиитский ислам предъявил себя как совершенно враждебную Израилю религиозно-политическую доктрину и в чем-то превзошел если не все, то некоторые суннитские школы. Наверное, нечто подобное можно было бы произвести и с религией алавитов, но объективно в ней нет предпосылок для ультимативного антагонизма по отношению к Израилю.
Нижеследующий текст может показаться цитатой из слишком слащавой пропагандистской брошюры Сохнута: "Добрые евреи принесли арабам культуру и мир, вложили огромные средства в развитие и процветание Палестины, не причинив никому вреда и ничего не присваивая себе силой. Это не помешало мусульманам провозгласить джихад против них, под знаменем которого они без колебаний вырезают теперь их жен и детей". В действительности это цитата из послания, направленного в 1936 году премьер-министру Франции Леону Блюму шестью видными представителями алавитской общины. Одним из шести был Сулейман Асад, отец Хафеза Асада и дед нынешнего президента Сирии.
Причиной их обращения к Блюму стало намерение Франции включить Государство Алавитов, существовавшее с 1922 года на территории Тартуса и Латакии, в состав суннитской Сирии. Категорически не желавшие этого алавиты пытались доказать французскому премьеру, что под властью суннитов их ждет ужасная участь. Начавшееся восстание арабов в подмандатной Палестине и сопровождавшая его пропаганда служили алавитам примером того, с чем они сами могут столкнуться под властью суннитов.
"Ислам считает алавитов кафирами, - говорится далее в их послании Блюму. - Дух ненависти и фанатизма, живущий в сердцах арабов-мусульман и направленный на все немусульманское, издревле поощряется исламом. Нет никакой надежды на то, что это изменится когда-либо в будущем. Поэтому, с окончанием [французского] мандата сирийские меньшинства будут подвержены смертельной опасности, не говоря уже о том, что свобода мысли и веры будет тогда уничтожена полностью. Положение евреев в Палестине представляет собой яснейшее и сильнейшее доказательство враждебности ислама по отношению ко всем немусульманам".
Как мы знаем, Франция отказалось внять алавитам, и тем пришлось бороться за место под солнцем ислама. Средством к этому стало чрезвычайно активное участие алавитов в арабском национальном движении, что верно также и для других арабов-немусульман: доля христиан среди видных деятелей арабского национализма (и палестинского, в частности) многократно превосходит удельный вес христианских общин в общей массе арабов. Предпосылки данного явления очевидны: представителям немусульманских меньшинств было критически важно, чтобы объединяющей доктриной общества, в котором они живут, был национализм, а не религия. В национальном движении, ставящем на первое место критерии языковой и культурной принадлежности, они могли иметь свои акции и расчитывать на равноправие, тогда как исламское единство делало их заведомыми париями, которым в лучшем случае остается надеяться на терпимость по отношению к себе.
Но представители немусульманских меньшинств не могли убедить окружающих в своей безусловной верности интересам арабов, адресуясь только к тому, что они говорят и думают по-арабски. Им приходилось проявлять изрядное рвение как на поприще националистической пропаганды, так и в военном деле или, в случае с палестинцами, в "вооруженной борьбе". Христианами были Жорж Хабаш и Вади Хаддад, создатели Народного фронта освобождения Палестины (1967), и Наиф Хаватме, руководитель отколовшегося от него Демократического фронта освобождения Палестины. Ныне слава марксистских фронтов померкла, но в прежние времена НФОП и ДФОП числились в авангарде палестинского террора. В том же ряду могут быть упомянуты профессор Эдвард Саид, д-р Ханан Ашрауи, известные публицисты Ханна Синьора и Раджа Шхаде, создатель действующей в Израиле арабской националистической партии БАЛАД Азми Бшара, популярный поэт Камаль Насер и многие другие видные деятели в палестинском движении. На знаменитой фотографии 1970 года Камаль Насер запечатлен рядом с Арафатом и Хаватме; прямо за ним виден плакат: распятый на шестиконечной звезде палестинец. Даже убивший Роберта Кеннеди (1968) палестинский террорист Сирхан Сирхан родился в Иерусалиме в христианской семье.
Будучи ныне свидетелями грандиозного столкновения суннитов с шиитами, равного которому не было со времен первой фитны и битвы при Кербеле, осознавая роль алавитов в этой борьбе и наблюдая на Ближнем Востоке другие процессы, имеющие выраженную религиозную природу, включая жестокое преследование христиан в большинстве стран арабского мира, мы могли бы утверждать, что рвение немусульманских меньшинств осталось бесплодным, что оно так и не обеспечило им достойного места в арабских национальных коллективах. Но здесь речь идет о другой эпохе, жившей идеями модерна, прогресса, революционной "борьбы с пережитками".
Впрочем, уже и необходимость этой борьбы признавала за "пережитками" реальную силу - особенно реальную в случаях, связанных с чувствительным вопросом о власти. Суннитское большинство в Сирии не могло не заметить того, что радикальная группа, возобладавшая в Дамаске в феврале 1966 года, была в основном алавитской. С этим обстоятельством был связан значительный всплеск недовольства, отмечавшийся иностранными дипломатами. Мало того, наряду с закономерным недовольством суннитов, взирающих на алавитов именно так, как писали лидеры этой общины Леону Блюму, новая власть спровоцировала мятеж друзов, приняв серию кадровых решений, вызвавших их возмущение - при том, что религия друзов достаточно близка к алавитской. Мятеж удалось подавить, но положение новой сирийской власти оставалось весьма уязвимым.
Способ обеспечить себе легитимность группа Джадида и Асада видела в повышении ставок в давнем пограничном конфликте с Израилем, и без того достаточно остром, а способ уберечься от платы по связанным с этим счетам - в дополнительном сближении с Советским Союзом. Дамаск стал главным партнером Кремля на Ближнем Востоке, тон его заявлений стал резче, ФАТХу было дозволено атаковать Израиль непосредственно с территории Сирии.
* * *
Примерно тогда же Насер, встревоженный резвостью сирийцев и все больше опасавшийся быть втянутым ими в большую войну, возобновил, впервые со времени Синайской кампании, тайные контакты с Израилем.
В первые месяцы 1966 года директор Моссада Меир Амит провел в Париже серию встреч с египетским генералом Азам-ад-Дином Халилем; в ходе этих встреч обсуждались вопрос о создании канала конфиденциальных коммуникаций между Эшколем и Насером и параметры политической сделки, которая будет включать израильское содействие Египту в получении западных кредитов в обмен на следующие уступки Каира:
• Египет примет предложение американского дипломата Эрика Джонстона о распределении водных ресурсов между Израилем и его соседями, сделанное еще в 1955 году;
• Египет обеспечит свободный проход через Суэцкий канал судам, следующим в Израиль под иностранными флагами;
• уровень антиизраильской пропаганды в Египте будет значительно снижен.
Обсуждалась и возможность освобождения группы египетских евреев, арестованных в 1954 году за совершение диверсий в Каире и Александрии по поручению израильской военной разведки (т.н. "дело Лавона"). Этих узников предлагалось освободить с получением Египтом первого кредита на сумму 30 млн долларов. Увы, политическое воздействие региональных событий, ритм которых диктовался Дамаском, оказалось сильнее благих намерений Насера, который к тому же панически боялся последствий возможной утечки информации о своих тайных контактах с Израилем.
Ситуация становилась все более напряженной. В 1966 году ФАТХ осуществил 41 диверсию, в числе которых было не менее 18 атак, предпринятых с территории Сирии. Всего же, с учетом сирийских обстрелов и установки минных ловушек в демилитаризованных зонах, в 1966 году Израилем было зафиксировано 93 пограничных инцидента. Из десяти израильтян, убитых террористами в 1966 году, семеро погибли у сирийской границы. Там же получили ранения семнадцать человек - почти половина от общего числа израильтян, раненных террористами. 15 августа сирийские самолеты обстреляли израильский сторожевой катер, потерявший ход у восточного побережья Киннерета; в завязавшемся воздушном бою израильскими пилотами были сбиты два сирийских истребителя. В первую неделю сентября долина Хýла трижды становилась ареной террористических атак, причем две из них были произведены с участием сирийских солдат.
На фоне общего обострения ситуации в районе израильско-сирийской границы начальник Генерального штаба Ицхак Рабин дал 12 сентября интервью армейскому журналу "Бамаханэ". Отметив общее для арабских государств стремление уничтожить Израиль, Рабин указал и на разницу в их поведении. Египет, сказал начальник Генштаба, пытается избежать скорого столкновения с Израилем, поскольку его политическое руководство исходит из определенной оценки соотношения сил в вероятном военном конфликте и принимает в расчет удаленность находящегося в Йемене контингента египетских войск от ближневосточного театра военных действий. Иордания и Ливан не оказывают поддержки террористам ФАТХа, поскольку ответные меры Израиля убеждают их в необходимости трезвого политического поведения. Лишь Сирия проявляет явную заинтересованность в скорейшем начале войны, и Рабин заявил в связи с этим: "Как следствие, наша реакция на действия сирийцев должна включать, наряду с мерами, направленными против непосредственных исполнителей диверсий, меры против режима, который оказывает им прямую поддержку и, кроме того, сам производит работы по отводу [истоков Иордана.] Здесь нашей целью должно быть изменение решений [сирийского] режима и отстранение от власти тех, кто подталкивает диверсантов".
Сделанное начальником Генштаба заявление могло быть понято как прямая угроза Сирии, и Рабина тут же одернул премьер-министр Леви Эшколь, указавший ему на то, что он превысил свои полномочия. Это не помогло устранить политический ущерб в связи с опубликованным интервью. Сирия ответила на него вызывающим заявлением о возобновлении работ по отводу истоков Иордана и об усилении поддержки, оказываемой ею палестинским организациям.
Хуже того, на фоне возросшей напряженности в отношениях Израиля с Сирией египетский лидер заключил, что его страна обязана продемонстрировать поддержку Дамаску. В середине октября 1966 года Египет и Сирии обменялись визитами военных делегаций, и этот обмен сопровождался качественно новым тоном публичных египетских завлений. Так, генерал Саад Али Амер, стоявший во главе прибывшей в Дамаск делегации, выразил там уверенность в том, что "мы твердыми и быстрыми шагами приближаемся к общей цели - уничтожению Израиля и полному объединению [наших стран]".
4 ноября Египет и Сирия подписали договор о взаимопомощи, вынудив тем самым Израиль продлить на четыре месяца, до двух с половиной лет для мужчин, срок обязательной службы в ЦАХАЛе. Но ощущения, что роковой рубеж преодолен, тогда еще не было. Израильская военная разведка полагала, что "в обмен на признание Египтом своего режима, впервые со времени развала ОАР, Сирия согласилась умерить свои действия против Израиля и принять египетский подход, согласно которому арабским государствам не следует преждевременно ввязываться в войну с Израилем". Считалось, что общая война с арабами станет вероятна не ранее 1970 года; эта оценка лежала в основе долгосрочного плана развития израильских вооруженных сил "Маккаби", последняя коррекция которого была произведена весной 1967 года - без кардинального изменения графика мероприятий. Но если военная разведка считала, что Насер сумеет контролировать активность сирийцев до вызревания желанных ему условий начала большой войны, то Рабин сомневался в этой оценке, и участившиеся диверсии ФАТХа укрепляли его скептицизм.
12 ноября, через неделю после подписания египетско-сирийского соглашения, три солдата ЦАХАЛа были убиты и шестеро получили ранения, подорвавшись на мине, установленной палестинскими боевиками на израильской патрульной дороге к югу от Хевронского нагорья. Следы террористов вели в иорданскую деревню Самуа, и ЦАХАЛ уже на следующий день осуществил там крупную операцию возмездия.
Операция проводилась серьезными силами: границу с Иорданией среди бела дня (а не ночью, как это обычно делалось прежде) пересекли десять танков, сорок бронетранспортеров, 400 солдат и офицеров ЦАХАЛа. В завязавшихся боях пятнадцать иорданских военнослужащих и около десяти мирных граждан были убиты, 54 иорданца получили ранения. Полицейский участок в Руджум-аль-Мадфе и до ста домов в деревне Самуа были взорваны израильскими саперами. С появлением над израильской колонной четырех иорданских самолетов в зону воздушной атаки была направлена четверка израильских "Миражей", которыми один иорданский "Хантер" был сбит, остальные отогнаны. В ходе операции погиб командир 202-го десантного батальона подполковник Йоав Шахам, десять солдат ЦАХАЛа получили ранения.
С чисто военной точки зрения операция могла быть сочтена успешной, но ее политический результат оказался противоположен тому, на который рассчитывало израильское руководство. Вместо давления на ФАТХ со стороны иорданского общества в Иордании начались массовые выступления палестинцев против короля Хусейна. Параллельно с этим усилилось давление на Хусейна со стороны арабских правителей, обвинявших его в том, что иорданская армия не способна "защитить палестинцев", и громогласно требовавших от него допустить в Иорданию иракские и/или саудовские войска. Хусейн категорически отказывался уступить этому требованию, и то, что теперь оно получило поддержку Египта и Сирии, привело к резкому обострению отношений Амана с этими странами.
Пытаясь защититься от критики, король Хусейн публично призвал Насера выгнать с Синая наблюдателей ООН, вернуть из Йемена египетские войска и направить их к границе с Израилем. Требование иорданского монарха поддержал в приватном порядке вице-президент Египта фельдмаршал Абдель Хаким Амер, попытавшийся убедить Насера в том, что, изгнав международные силы с Синая, он "заставит сдуться паруса реакционеров". Насер отклонил совет своего заместителя, зная, что о нем станет известно многим в военном командовании Египта, которое Амер контролировал почти полностью. Взбешенный поведением Хусейна, трезвонившего на весь мир о присутствии на Синае и в Газе миротворческих сил ООН, Насер назвал его "иорданской проституткой" в своем выступлении 22 февраля 1967 года.
В декабре 1966 и в марте 1967 года в Дамаске проводились совещания начальников арабских штабов. Египет по-прежнему настаивал на том, что время для новой войны с Израилем еще не настало, но Сирия если и делала вид, что прислушивается к его аргументам, продолжала политику провокаций в пограничном районе. 3 марта тракторист киббуца Шамир получил тяжелые ранения, подорвавшись на установленной сирийцами мине. Три недели спусти такие же мины были обнаружены у киббуца Кфар-Сольд и мошава Зар'ит. Еще хуже складывалась ситуация в районе иорданской границы, регулярно нарушавшейся диверсионными группами ФАТХа; в первые месяцы 1967 года там было зафиксировано 270 инцидентов, включая акции по минированию железных дорог.
* * *
Итак, 7 апреля 1967 года в Сирии широко отмечали двадцатую годовщину партии Баас. В этот день израильская сельскохозяйственная техника, вышедшая на обработку полей киббуца Ха-Он, расположенного на юго-восточном побережье Киннерета, подверглась артиллерийскому обстрелу с сирийских позиций на Голанских высотах. Израильские танки открыли ответный огонь, и тогда сирийцы расширили зону обстрела: ими было выпущено около 250 снарядов по киббуцу Гадот, многие из зданий которого были разрушены.
Позиционное превосходство сирийской артиллерии в данном районе вынудило командование ЦАХАЛа просить премьер-министра о разрешении использовать авиацию, и Леви Эшколь после некоторых колебаний такое разрешение дал. Сирийские позиции на западном склоне Голанского плато подверглись бомбардировке с воздуха, после чего Сирия направила в зону атаки свои истребители. Четыре сирийских МиГ-21 были сбиты израильскими пилотами над Голанами и еще два - в последовавшем воздушном бою над Дамаском. Израильские ВВС не понесли потерь в этих боях. Попытка отметить партийный праздник демонстрацией силы обернулась для сирийских властей горьким фиаско: обычные пропагандистские фокусы в этом случае не работали, поскольку свидетелями воздушного боя над сирийской столицей стали многие тысячи ее жителей. Израильские пилоты не удержались и, разогнав истребители противника, совершили победный круг над Дамаском.
По итогам этого инцидента посол Израиля в Москве Катриэль Кац был вызван в советский МИД, где ему было передано грозное предостережение правительства СССР. Тогда же Сирия обратилась к Советскому Союзу с просьбой о срочной поставке зенитных ракет и к Египту - с требованием выполнить его обязательства по договору о взаимопомощи. При этом, требуя от Насера помощи, сирийцы отнюдь не пытались снизить напряженность в пограничном районе. Напротив, их действия ясно говорили о том, что они сделали окончательный выбор в пользу скорейшего военного столкновения с Израилем.
Казалось, большая война не пугает дамасских правителей; ведь Сирия, полагали они, надежно защищена от разгрома новым форматом своих отношений с Советским Союзом. Если арабы одержат победу, Сирия окажется в числе победителей, а если победа достанется Израилю, основная тяжесть поражения ляжет на плечи Египта и Иордании, политических соперников Сирии. Иначе говоря, в Дамаске считали, что выиграют от войны в любом случае.
Насер и теперь не решился помочь сирийцам, но присланная им в Дамаск делегация во главе с премьер-министром Сидки Сулейманом и командующим египетскими ВВС генералом Сидки Махмудом согласовала с сирийцами общий план действий, получивший название "Рашид". Этим планом с началом войны предусматривалось единовременное нанесение ударов по Израилю египетскими и сирийскими ВВС; воздушные удары должны были сопровождаться вторжением сирийских войск в Галилею и, при успешном для Сирии развитии событий, их продвижением к Хайфе, но параллельных обязательств о наземном вторжении в Негев с Синая египтяне сирийцам не дали.
После событий 7 апреля король Хусейн попробовал было еще раз оттоптаться на репутации Насера, однако в этой политической схватке он явно проигрывал. Обвиняемая во всех грехах, Иордания находилась на грани изгнания из ЛАГ, не имея возможности опереться даже на Саудовскую Аравию, и король Хусейн решил сменить тактику: отправив в отставку премьер-министра, он резко свернул антиегипетскую пропаганду в иорданских СМИ и пригласил в Аман египетского министра иностранных дел Махмуда Риада.
Сирия заманивает наши страны в ловушку, сказал иорданский король Риаду. Она сознательно провоцирует войну с Израилем, в результате которой Насер лишится власти, а Иордания будет разрушена. Ответ египетского министра разочаровал Хусейна: Риад повторил бесившее короля предложение о размещении иракских и саудовских войск на территории Иордании.
Тем временем поощряемый сирийцами ФАТХ находил все новые способы атаковать Израиль. 5 мая 1967 года интенсивному минометному обстрелу с территории Ливана подвергся киббуц Манара. Теперь уже не только Рабин, которому давно приписывали "сирийский синдром", но и высшие политические руководители Израиля склонялись к мысли о том, что ЦАХАЛ должен предпринять серьезные действия, которые убедят правительство Сирии изменить избранный им тип поведения.
9 мая с предупреждением о том, что Израиль не может более оставаться пассивным в связи с сирийскими провокациями, выступил министр иностранных дел Абба Эвен. Три дня спустя премьер-министр Леви Эшколь сказал на встрече с активистами партии МАПАЙ: "У нас нет выбора. Только за последний месяц имело место четырнадцать инцидентов, и нам, возможно, придется прибегнуть к мерам, которые окажутся серьезнее тех, что были предприняты нами 7 апреля". Наконец, 14 мая в трех израильских газетах вышли интервью начальника Генштаба, в которых Рабин снова говорил о том, что действия Израиля в отношении Сирии имеют своей целью привести сирийский режим к отказу от проводимой им политики поощрения террора и что "наш обычный тип поведения в отношении Иордании и Ливана не подходит к Сирии, поскольку там именно режим стоит за спиной террористов".
* * *
Параллельно с этим Израиль искал способ добиться осуждения сирийской политики генсеком ООН. Рассчитывать на утверждение соответствующей резолюции Совбезом ООН, где Сирии было гарантировано советское вето, или Генассамблеей, где страны арабо-мусульманского и советского блоков располагали твердым большинством, Израиль не мог, но возглавлявшего аппарат ООН бирманского дипломата У Тана можно было уговорить сделать собственное заявление по поводу бесконечных провокаций Дамаска. В Иерусалиме надеялись, что по следам его выступления состоится дискуссия в СБ, которая уже и самим фактом своего проведения окажет сдерживающее влияние на сирийских правителей.
Генеральный секретарь, как и всякий чиновник ООН, последовательно избегал заявлений, способных вызвать недовольство арабов, но в первые месяцы 1967 года даже прожженному международному бюрократу, каковым являлся У Тан, было трудно игнорировать поведение Сирии и связанные с ним опасности. В конце концов израильский представитель в ООН Гидеон Рефаэль выполнил поставленную перед ним задачу, и 11 мая У Тан осудил диверсии ФАТХа, назвав их угрозой миру и указав на то, что они осуществляются боевиками, которые "получают более серьезную профессиональную подготовку нежели та, что характеризовала их в прошлом". И что самое важное, У Тан призвал не названные им "правительства" положить конец подобному положению вещей.
Даже в таком уклончивом виде критическое заявление генерального секретаря ООН в адрес арабского государства в связи с действиями последнего против Израиля носило совершенно беспрецедентный характер, но довести дело до обсуждения сирийских провокаций в Совбезе так и не удалось. Сирии помог советский саботаж, помноженный на то, что не менее трети членов СБ отказывалась признать полномочия Тайваня как дежурного председателя данного форума. Израильское правительство было вынуждено признать, что международный маршрут снижения напряженности уперся в тупик.
Другим направлением дипломатической активности Леви Эшколя были попытки добиться от Белого дома заявления, которым приверженность США обеспечению безопасности Израиля была бы перенесена в практическую плоскость. В частности, Эшколь всеми силами добивался американского заявления о том, что находящийся в Средиземном море Шестой флот США окажет Израилю помощь, если тот подвергнется арабской агрессии. Такое заявление могло доказать Кремлю опасность занятой им позиции автоматического одобрения любых авантюр Дамаска, и потребность в нем дополнительно возросла после того, как 11 мая в Средиземном море появились корабли 14-й смешанной эскадры советского ВМФ (уже после Шестидневной войны на ее основе будет создана постоянная 5-я Средиземноморская эскадра СССР), однако связанные с этим усилия израильского премьера также остались безрезультатными. Линдон Джонсон, первым из президентов США принявший главу израильского правительства в Белом доме, находил для Израиля теплые слова ободрения, но тщательно избегал конкретных обязательств по отношению к нему.
Встревоженные судьбой короля Хусейна, американцы считали, что Израиль ошибся, ответив на очередную атаку палестинских террористов операцией в Самуа. "Вы наказали не того парня", - говорили американские дипломаты представителям израильского правительства. В этих словах звучал достаточно ясный намек на то, что США сочли бы легитимным объектом израильского возмездия сирийский режим, оказывающий демонстративное покровительство ФАТХу, но не могут одобрить его шагов, когда таковые направлены против хашимитской монархии. Хусейна в Вашингтоне считали такой же жертвой сирийских провокаций, как и Израиль. Однако, заняв позицию, которую можно было истолковать как поощрение жестких израильских действий в отношении Дамаска, Соединенные Штаты упорно отказывались от публичных шагов, которые, с одной стороны, укрепили бы ЦАХАЛ, а с другой - явились бы убедительным выражением поддержки, оказываемой Вашингтоном Израилю.
В конкретных условиях первой половины 1967 года речь шла об удовлетворении израильской просьбы о поставке самолетов "Скайхок" и танков "Паттон". Против ее утверждения были настроены и Белый дом, и Конгресс: президент Джонсон не хотел превращения США в основного поставщика оружия еврейскому государству, а Конгресс наказывал израильтян за отказ допустить американский надзор над реактором в Димоне.
Продолжение следует
"Вести", 20 апреля 2017
Часть III. Сирийский синдром
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номерах "Вестей" от 6 и 13 апреля с.г.
В первой части данного очерка отмечалось, что причиной очередного сирийского переворота, произошедшего 23 февраля 1966 года, стал раскол в партии Баас, имевший, наряду с прочими признаками, достаточно выраженную конфессиональную природу. Возобладавшая в Дамаске группировка во главе с Салахом Джадидом и Хафезом Асадом была в основном алавитской, и Заки Арсузи, единственный алавит в четверке основателей Баас, неслучайно пришелся ей ко двору в качестве главного идеолога.
Назначенный президентом Сирии и генсеком партии Баас мусульманин-суннит Нуреддин Атасси был по существу номинальной фигурой, и не будет слишком вольным его сравнение с "всесоюзным старостой" Михаилом Калининым - с той лишь разницей, что Калинин благополучно дожил свой век, тогда как Атасси ждала иная судьба: после нового переворота, осуществленного Асадом в 1970 году, он оказался за решеткой и провел в заключении более двадцати лет. Такая же участь постигла Салаха Джадида, бывшего его покровителем, причем тот, в отличие от Атасси, и умер в сирийской тюрьме.
Нами также отмечалось, что другая часть партии Баас, потерпевшая поражение в сирийской борьбе за власть, была в основном суннитской. Она закрепилась в Багдаде, с чем и был впоследствии связан долгий конфликт между двумя баасистскими режимами. Затем, уже из второй части очерка, читатель узнал, что агрессивность сирийской политики дополнительно возросла в результате февральского переворота 1966 года. Между этими фактами имелась определенная связь, требующая краткого пояснения.
В принципе, фундаментальный антагонизм в отношении Израиля, присущий суннитскому исламу, значительно глубже того, что во многих случаях декларируется другими арабскими группами. Исламская ортодоксия - а суннитский ислам соответствует этому определению в наибольшей степени - затрудняется указать идейные и правовые основания для признания легитимного характера перемен, связанных с появлением суверенного еврейского государства на территории, определяемой как дар аль-ислам, да еще в самом ее центре, а не на далекой периферии, как в случае с отвоеванными христианами землями на Иберийском полуострове. Но верное в целом, данное утверждение не всегда характеризует исчерпывающим образом конкретную историческую ситуацию.
Например, в своем хомейнистском изводе шиитский ислам предъявил себя как совершенно враждебную Израилю религиозно-политическую доктрину и в чем-то превзошел если не все, то некоторые суннитские школы. Наверное, нечто подобное можно было бы произвести и с религией алавитов, но объективно в ней нет предпосылок для ультимативного антагонизма по отношению к Израилю.
Нижеследующий текст может показаться цитатой из слишком слащавой пропагандистской брошюры Сохнута: "Добрые евреи принесли арабам культуру и мир, вложили огромные средства в развитие и процветание Палестины, не причинив никому вреда и ничего не присваивая себе силой. Это не помешало мусульманам провозгласить джихад против них, под знаменем которого они без колебаний вырезают теперь их жен и детей". В действительности это цитата из послания, направленного в 1936 году премьер-министру Франции Леону Блюму шестью видными представителями алавитской общины. Одним из шести был Сулейман Асад, отец Хафеза Асада и дед нынешнего президента Сирии.
Причиной их обращения к Блюму стало намерение Франции включить Государство Алавитов, существовавшее с 1922 года на территории Тартуса и Латакии, в состав суннитской Сирии. Категорически не желавшие этого алавиты пытались доказать французскому премьеру, что под властью суннитов их ждет ужасная участь. Начавшееся восстание арабов в подмандатной Палестине и сопровождавшая его пропаганда служили алавитам примером того, с чем они сами могут столкнуться под властью суннитов.
"Ислам считает алавитов кафирами, - говорится далее в их послании Блюму. - Дух ненависти и фанатизма, живущий в сердцах арабов-мусульман и направленный на все немусульманское, издревле поощряется исламом. Нет никакой надежды на то, что это изменится когда-либо в будущем. Поэтому, с окончанием [французского] мандата сирийские меньшинства будут подвержены смертельной опасности, не говоря уже о том, что свобода мысли и веры будет тогда уничтожена полностью. Положение евреев в Палестине представляет собой яснейшее и сильнейшее доказательство враждебности ислама по отношению ко всем немусульманам".
Как мы знаем, Франция отказалось внять алавитам, и тем пришлось бороться за место под солнцем ислама. Средством к этому стало чрезвычайно активное участие алавитов в арабском национальном движении, что верно также и для других арабов-немусульман: доля христиан среди видных деятелей арабского национализма (и палестинского, в частности) многократно превосходит удельный вес христианских общин в общей массе арабов. Предпосылки данного явления очевидны: представителям немусульманских меньшинств было критически важно, чтобы объединяющей доктриной общества, в котором они живут, был национализм, а не религия. В национальном движении, ставящем на первое место критерии языковой и культурной принадлежности, они могли иметь свои акции и расчитывать на равноправие, тогда как исламское единство делало их заведомыми париями, которым в лучшем случае остается надеяться на терпимость по отношению к себе.
Но представители немусульманских меньшинств не могли убедить окружающих в своей безусловной верности интересам арабов, адресуясь только к тому, что они говорят и думают по-арабски. Им приходилось проявлять изрядное рвение как на поприще националистической пропаганды, так и в военном деле или, в случае с палестинцами, в "вооруженной борьбе". Христианами были Жорж Хабаш и Вади Хаддад, создатели Народного фронта освобождения Палестины (1967), и Наиф Хаватме, руководитель отколовшегося от него Демократического фронта освобождения Палестины. Ныне слава марксистских фронтов померкла, но в прежние времена НФОП и ДФОП числились в авангарде палестинского террора. В том же ряду могут быть упомянуты профессор Эдвард Саид, д-р Ханан Ашрауи, известные публицисты Ханна Синьора и Раджа Шхаде, создатель действующей в Израиле арабской националистической партии БАЛАД Азми Бшара, популярный поэт Камаль Насер и многие другие видные деятели в палестинском движении. На знаменитой фотографии 1970 года Камаль Насер запечатлен рядом с Арафатом и Хаватме; прямо за ним виден плакат: распятый на шестиконечной звезде палестинец. Даже убивший Роберта Кеннеди (1968) палестинский террорист Сирхан Сирхан родился в Иерусалиме в христианской семье.
Будучи ныне свидетелями грандиозного столкновения суннитов с шиитами, равного которому не было со времен первой фитны и битвы при Кербеле, осознавая роль алавитов в этой борьбе и наблюдая на Ближнем Востоке другие процессы, имеющие выраженную религиозную природу, включая жестокое преследование христиан в большинстве стран арабского мира, мы могли бы утверждать, что рвение немусульманских меньшинств осталось бесплодным, что оно так и не обеспечило им достойного места в арабских национальных коллективах. Но здесь речь идет о другой эпохе, жившей идеями модерна, прогресса, революционной "борьбы с пережитками".
Впрочем, уже и необходимость этой борьбы признавала за "пережитками" реальную силу - особенно реальную в случаях, связанных с чувствительным вопросом о власти. Суннитское большинство в Сирии не могло не заметить того, что радикальная группа, возобладавшая в Дамаске в феврале 1966 года, была в основном алавитской. С этим обстоятельством был связан значительный всплеск недовольства, отмечавшийся иностранными дипломатами. Мало того, наряду с закономерным недовольством суннитов, взирающих на алавитов именно так, как писали лидеры этой общины Леону Блюму, новая власть спровоцировала мятеж друзов, приняв серию кадровых решений, вызвавших их возмущение - при том, что религия друзов достаточно близка к алавитской. Мятеж удалось подавить, но положение новой сирийской власти оставалось весьма уязвимым.
Способ обеспечить себе легитимность группа Джадида и Асада видела в повышении ставок в давнем пограничном конфликте с Израилем, и без того достаточно остром, а способ уберечься от платы по связанным с этим счетам - в дополнительном сближении с Советским Союзом. Дамаск стал главным партнером Кремля на Ближнем Востоке, тон его заявлений стал резче, ФАТХу было дозволено атаковать Израиль непосредственно с территории Сирии.
* * *
Примерно тогда же Насер, встревоженный резвостью сирийцев и все больше опасавшийся быть втянутым ими в большую войну, возобновил, впервые со времени Синайской кампании, тайные контакты с Израилем.
В первые месяцы 1966 года директор Моссада Меир Амит провел в Париже серию встреч с египетским генералом Азам-ад-Дином Халилем; в ходе этих встреч обсуждались вопрос о создании канала конфиденциальных коммуникаций между Эшколем и Насером и параметры политической сделки, которая будет включать израильское содействие Египту в получении западных кредитов в обмен на следующие уступки Каира:
• Египет примет предложение американского дипломата Эрика Джонстона о распределении водных ресурсов между Израилем и его соседями, сделанное еще в 1955 году;
• Египет обеспечит свободный проход через Суэцкий канал судам, следующим в Израиль под иностранными флагами;
• уровень антиизраильской пропаганды в Египте будет значительно снижен.
Обсуждалась и возможность освобождения группы египетских евреев, арестованных в 1954 году за совершение диверсий в Каире и Александрии по поручению израильской военной разведки (т.н. "дело Лавона"). Этих узников предлагалось освободить с получением Египтом первого кредита на сумму 30 млн долларов. Увы, политическое воздействие региональных событий, ритм которых диктовался Дамаском, оказалось сильнее благих намерений Насера, который к тому же панически боялся последствий возможной утечки информации о своих тайных контактах с Израилем.
Ситуация становилась все более напряженной. В 1966 году ФАТХ осуществил 41 диверсию, в числе которых было не менее 18 атак, предпринятых с территории Сирии. Всего же, с учетом сирийских обстрелов и установки минных ловушек в демилитаризованных зонах, в 1966 году Израилем было зафиксировано 93 пограничных инцидента. Из десяти израильтян, убитых террористами в 1966 году, семеро погибли у сирийской границы. Там же получили ранения семнадцать человек - почти половина от общего числа израильтян, раненных террористами. 15 августа сирийские самолеты обстреляли израильский сторожевой катер, потерявший ход у восточного побережья Киннерета; в завязавшемся воздушном бою израильскими пилотами были сбиты два сирийских истребителя. В первую неделю сентября долина Хýла трижды становилась ареной террористических атак, причем две из них были произведены с участием сирийских солдат.
На фоне общего обострения ситуации в районе израильско-сирийской границы начальник Генерального штаба Ицхак Рабин дал 12 сентября интервью армейскому журналу "Бамаханэ". Отметив общее для арабских государств стремление уничтожить Израиль, Рабин указал и на разницу в их поведении. Египет, сказал начальник Генштаба, пытается избежать скорого столкновения с Израилем, поскольку его политическое руководство исходит из определенной оценки соотношения сил в вероятном военном конфликте и принимает в расчет удаленность находящегося в Йемене контингента египетских войск от ближневосточного театра военных действий. Иордания и Ливан не оказывают поддержки террористам ФАТХа, поскольку ответные меры Израиля убеждают их в необходимости трезвого политического поведения. Лишь Сирия проявляет явную заинтересованность в скорейшем начале войны, и Рабин заявил в связи с этим: "Как следствие, наша реакция на действия сирийцев должна включать, наряду с мерами, направленными против непосредственных исполнителей диверсий, меры против режима, который оказывает им прямую поддержку и, кроме того, сам производит работы по отводу [истоков Иордана.] Здесь нашей целью должно быть изменение решений [сирийского] режима и отстранение от власти тех, кто подталкивает диверсантов".
Сделанное начальником Генштаба заявление могло быть понято как прямая угроза Сирии, и Рабина тут же одернул премьер-министр Леви Эшколь, указавший ему на то, что он превысил свои полномочия. Это не помогло устранить политический ущерб в связи с опубликованным интервью. Сирия ответила на него вызывающим заявлением о возобновлении работ по отводу истоков Иордана и об усилении поддержки, оказываемой ею палестинским организациям.
Хуже того, на фоне возросшей напряженности в отношениях Израиля с Сирией египетский лидер заключил, что его страна обязана продемонстрировать поддержку Дамаску. В середине октября 1966 года Египет и Сирии обменялись визитами военных делегаций, и этот обмен сопровождался качественно новым тоном публичных египетских завлений. Так, генерал Саад Али Амер, стоявший во главе прибывшей в Дамаск делегации, выразил там уверенность в том, что "мы твердыми и быстрыми шагами приближаемся к общей цели - уничтожению Израиля и полному объединению [наших стран]".
4 ноября Египет и Сирия подписали договор о взаимопомощи, вынудив тем самым Израиль продлить на четыре месяца, до двух с половиной лет для мужчин, срок обязательной службы в ЦАХАЛе. Но ощущения, что роковой рубеж преодолен, тогда еще не было. Израильская военная разведка полагала, что "в обмен на признание Египтом своего режима, впервые со времени развала ОАР, Сирия согласилась умерить свои действия против Израиля и принять египетский подход, согласно которому арабским государствам не следует преждевременно ввязываться в войну с Израилем". Считалось, что общая война с арабами станет вероятна не ранее 1970 года; эта оценка лежала в основе долгосрочного плана развития израильских вооруженных сил "Маккаби", последняя коррекция которого была произведена весной 1967 года - без кардинального изменения графика мероприятий. Но если военная разведка считала, что Насер сумеет контролировать активность сирийцев до вызревания желанных ему условий начала большой войны, то Рабин сомневался в этой оценке, и участившиеся диверсии ФАТХа укрепляли его скептицизм.
12 ноября, через неделю после подписания египетско-сирийского соглашения, три солдата ЦАХАЛа были убиты и шестеро получили ранения, подорвавшись на мине, установленной палестинскими боевиками на израильской патрульной дороге к югу от Хевронского нагорья. Следы террористов вели в иорданскую деревню Самуа, и ЦАХАЛ уже на следующий день осуществил там крупную операцию возмездия.
Операция проводилась серьезными силами: границу с Иорданией среди бела дня (а не ночью, как это обычно делалось прежде) пересекли десять танков, сорок бронетранспортеров, 400 солдат и офицеров ЦАХАЛа. В завязавшихся боях пятнадцать иорданских военнослужащих и около десяти мирных граждан были убиты, 54 иорданца получили ранения. Полицейский участок в Руджум-аль-Мадфе и до ста домов в деревне Самуа были взорваны израильскими саперами. С появлением над израильской колонной четырех иорданских самолетов в зону воздушной атаки была направлена четверка израильских "Миражей", которыми один иорданский "Хантер" был сбит, остальные отогнаны. В ходе операции погиб командир 202-го десантного батальона подполковник Йоав Шахам, десять солдат ЦАХАЛа получили ранения.
С чисто военной точки зрения операция могла быть сочтена успешной, но ее политический результат оказался противоположен тому, на который рассчитывало израильское руководство. Вместо давления на ФАТХ со стороны иорданского общества в Иордании начались массовые выступления палестинцев против короля Хусейна. Параллельно с этим усилилось давление на Хусейна со стороны арабских правителей, обвинявших его в том, что иорданская армия не способна "защитить палестинцев", и громогласно требовавших от него допустить в Иорданию иракские и/или саудовские войска. Хусейн категорически отказывался уступить этому требованию, и то, что теперь оно получило поддержку Египта и Сирии, привело к резкому обострению отношений Амана с этими странами.
Пытаясь защититься от критики, король Хусейн публично призвал Насера выгнать с Синая наблюдателей ООН, вернуть из Йемена египетские войска и направить их к границе с Израилем. Требование иорданского монарха поддержал в приватном порядке вице-президент Египта фельдмаршал Абдель Хаким Амер, попытавшийся убедить Насера в том, что, изгнав международные силы с Синая, он "заставит сдуться паруса реакционеров". Насер отклонил совет своего заместителя, зная, что о нем станет известно многим в военном командовании Египта, которое Амер контролировал почти полностью. Взбешенный поведением Хусейна, трезвонившего на весь мир о присутствии на Синае и в Газе миротворческих сил ООН, Насер назвал его "иорданской проституткой" в своем выступлении 22 февраля 1967 года.
В декабре 1966 и в марте 1967 года в Дамаске проводились совещания начальников арабских штабов. Египет по-прежнему настаивал на том, что время для новой войны с Израилем еще не настало, но Сирия если и делала вид, что прислушивается к его аргументам, продолжала политику провокаций в пограничном районе. 3 марта тракторист киббуца Шамир получил тяжелые ранения, подорвавшись на установленной сирийцами мине. Три недели спусти такие же мины были обнаружены у киббуца Кфар-Сольд и мошава Зар'ит. Еще хуже складывалась ситуация в районе иорданской границы, регулярно нарушавшейся диверсионными группами ФАТХа; в первые месяцы 1967 года там было зафиксировано 270 инцидентов, включая акции по минированию железных дорог.
* * *
Итак, 7 апреля 1967 года в Сирии широко отмечали двадцатую годовщину партии Баас. В этот день израильская сельскохозяйственная техника, вышедшая на обработку полей киббуца Ха-Он, расположенного на юго-восточном побережье Киннерета, подверглась артиллерийскому обстрелу с сирийских позиций на Голанских высотах. Израильские танки открыли ответный огонь, и тогда сирийцы расширили зону обстрела: ими было выпущено около 250 снарядов по киббуцу Гадот, многие из зданий которого были разрушены.
Позиционное превосходство сирийской артиллерии в данном районе вынудило командование ЦАХАЛа просить премьер-министра о разрешении использовать авиацию, и Леви Эшколь после некоторых колебаний такое разрешение дал. Сирийские позиции на западном склоне Голанского плато подверглись бомбардировке с воздуха, после чего Сирия направила в зону атаки свои истребители. Четыре сирийских МиГ-21 были сбиты израильскими пилотами над Голанами и еще два - в последовавшем воздушном бою над Дамаском. Израильские ВВС не понесли потерь в этих боях. Попытка отметить партийный праздник демонстрацией силы обернулась для сирийских властей горьким фиаско: обычные пропагандистские фокусы в этом случае не работали, поскольку свидетелями воздушного боя над сирийской столицей стали многие тысячи ее жителей. Израильские пилоты не удержались и, разогнав истребители противника, совершили победный круг над Дамаском.
По итогам этого инцидента посол Израиля в Москве Катриэль Кац был вызван в советский МИД, где ему было передано грозное предостережение правительства СССР. Тогда же Сирия обратилась к Советскому Союзу с просьбой о срочной поставке зенитных ракет и к Египту - с требованием выполнить его обязательства по договору о взаимопомощи. При этом, требуя от Насера помощи, сирийцы отнюдь не пытались снизить напряженность в пограничном районе. Напротив, их действия ясно говорили о том, что они сделали окончательный выбор в пользу скорейшего военного столкновения с Израилем.
Казалось, большая война не пугает дамасских правителей; ведь Сирия, полагали они, надежно защищена от разгрома новым форматом своих отношений с Советским Союзом. Если арабы одержат победу, Сирия окажется в числе победителей, а если победа достанется Израилю, основная тяжесть поражения ляжет на плечи Египта и Иордании, политических соперников Сирии. Иначе говоря, в Дамаске считали, что выиграют от войны в любом случае.
Насер и теперь не решился помочь сирийцам, но присланная им в Дамаск делегация во главе с премьер-министром Сидки Сулейманом и командующим египетскими ВВС генералом Сидки Махмудом согласовала с сирийцами общий план действий, получивший название "Рашид". Этим планом с началом войны предусматривалось единовременное нанесение ударов по Израилю египетскими и сирийскими ВВС; воздушные удары должны были сопровождаться вторжением сирийских войск в Галилею и, при успешном для Сирии развитии событий, их продвижением к Хайфе, но параллельных обязательств о наземном вторжении в Негев с Синая египтяне сирийцам не дали.
После событий 7 апреля король Хусейн попробовал было еще раз оттоптаться на репутации Насера, однако в этой политической схватке он явно проигрывал. Обвиняемая во всех грехах, Иордания находилась на грани изгнания из ЛАГ, не имея возможности опереться даже на Саудовскую Аравию, и король Хусейн решил сменить тактику: отправив в отставку премьер-министра, он резко свернул антиегипетскую пропаганду в иорданских СМИ и пригласил в Аман египетского министра иностранных дел Махмуда Риада.
Сирия заманивает наши страны в ловушку, сказал иорданский король Риаду. Она сознательно провоцирует войну с Израилем, в результате которой Насер лишится власти, а Иордания будет разрушена. Ответ египетского министра разочаровал Хусейна: Риад повторил бесившее короля предложение о размещении иракских и саудовских войск на территории Иордании.
Тем временем поощряемый сирийцами ФАТХ находил все новые способы атаковать Израиль. 5 мая 1967 года интенсивному минометному обстрелу с территории Ливана подвергся киббуц Манара. Теперь уже не только Рабин, которому давно приписывали "сирийский синдром", но и высшие политические руководители Израиля склонялись к мысли о том, что ЦАХАЛ должен предпринять серьезные действия, которые убедят правительство Сирии изменить избранный им тип поведения.
9 мая с предупреждением о том, что Израиль не может более оставаться пассивным в связи с сирийскими провокациями, выступил министр иностранных дел Абба Эвен. Три дня спустя премьер-министр Леви Эшколь сказал на встрече с активистами партии МАПАЙ: "У нас нет выбора. Только за последний месяц имело место четырнадцать инцидентов, и нам, возможно, придется прибегнуть к мерам, которые окажутся серьезнее тех, что были предприняты нами 7 апреля". Наконец, 14 мая в трех израильских газетах вышли интервью начальника Генштаба, в которых Рабин снова говорил о том, что действия Израиля в отношении Сирии имеют своей целью привести сирийский режим к отказу от проводимой им политики поощрения террора и что "наш обычный тип поведения в отношении Иордании и Ливана не подходит к Сирии, поскольку там именно режим стоит за спиной террористов".
* * *
Параллельно с этим Израиль искал способ добиться осуждения сирийской политики генсеком ООН. Рассчитывать на утверждение соответствующей резолюции Совбезом ООН, где Сирии было гарантировано советское вето, или Генассамблеей, где страны арабо-мусульманского и советского блоков располагали твердым большинством, Израиль не мог, но возглавлявшего аппарат ООН бирманского дипломата У Тана можно было уговорить сделать собственное заявление по поводу бесконечных провокаций Дамаска. В Иерусалиме надеялись, что по следам его выступления состоится дискуссия в СБ, которая уже и самим фактом своего проведения окажет сдерживающее влияние на сирийских правителей.
Генеральный секретарь, как и всякий чиновник ООН, последовательно избегал заявлений, способных вызвать недовольство арабов, но в первые месяцы 1967 года даже прожженному международному бюрократу, каковым являлся У Тан, было трудно игнорировать поведение Сирии и связанные с ним опасности. В конце концов израильский представитель в ООН Гидеон Рефаэль выполнил поставленную перед ним задачу, и 11 мая У Тан осудил диверсии ФАТХа, назвав их угрозой миру и указав на то, что они осуществляются боевиками, которые "получают более серьезную профессиональную подготовку нежели та, что характеризовала их в прошлом". И что самое важное, У Тан призвал не названные им "правительства" положить конец подобному положению вещей.
Даже в таком уклончивом виде критическое заявление генерального секретаря ООН в адрес арабского государства в связи с действиями последнего против Израиля носило совершенно беспрецедентный характер, но довести дело до обсуждения сирийских провокаций в Совбезе так и не удалось. Сирии помог советский саботаж, помноженный на то, что не менее трети членов СБ отказывалась признать полномочия Тайваня как дежурного председателя данного форума. Израильское правительство было вынуждено признать, что международный маршрут снижения напряженности уперся в тупик.
Другим направлением дипломатической активности Леви Эшколя были попытки добиться от Белого дома заявления, которым приверженность США обеспечению безопасности Израиля была бы перенесена в практическую плоскость. В частности, Эшколь всеми силами добивался американского заявления о том, что находящийся в Средиземном море Шестой флот США окажет Израилю помощь, если тот подвергнется арабской агрессии. Такое заявление могло доказать Кремлю опасность занятой им позиции автоматического одобрения любых авантюр Дамаска, и потребность в нем дополнительно возросла после того, как 11 мая в Средиземном море появились корабли 14-й смешанной эскадры советского ВМФ (уже после Шестидневной войны на ее основе будет создана постоянная 5-я Средиземноморская эскадра СССР), однако связанные с этим усилия израильского премьера также остались безрезультатными. Линдон Джонсон, первым из президентов США принявший главу израильского правительства в Белом доме, находил для Израиля теплые слова ободрения, но тщательно избегал конкретных обязательств по отношению к нему.
Встревоженные судьбой короля Хусейна, американцы считали, что Израиль ошибся, ответив на очередную атаку палестинских террористов операцией в Самуа. "Вы наказали не того парня", - говорили американские дипломаты представителям израильского правительства. В этих словах звучал достаточно ясный намек на то, что США сочли бы легитимным объектом израильского возмездия сирийский режим, оказывающий демонстративное покровительство ФАТХу, но не могут одобрить его шагов, когда таковые направлены против хашимитской монархии. Хусейна в Вашингтоне считали такой же жертвой сирийских провокаций, как и Израиль. Однако, заняв позицию, которую можно было истолковать как поощрение жестких израильских действий в отношении Дамаска, Соединенные Штаты упорно отказывались от публичных шагов, которые, с одной стороны, укрепили бы ЦАХАЛ, а с другой - явились бы убедительным выражением поддержки, оказываемой Вашингтоном Израилю.
В конкретных условиях первой половины 1967 года речь шла об удовлетворении израильской просьбы о поставке самолетов "Скайхок" и танков "Паттон". Против ее утверждения были настроены и Белый дом, и Конгресс: президент Джонсон не хотел превращения США в основного поставщика оружия еврейскому государству, а Конгресс наказывал израильтян за отказ допустить американский надзор над реактором в Димоне.
Продолжение следует
"Вести", 20 апреля 2017