Про яйца и прочее.
Где может находиться долбанутая баба в субботу, при условии, что у неё всё ещё продолжается отпуск?
Да.
Торчу я, значит, в последнюю субботу отпуска на работе. Перебираю разные бумажки, аж вспотела (перебирать бумажки - тяжкий труд!). Фоном работает радио. Я не прислушиваюсь, только автоматически ногой в такт покачиваю.
Вдруг песенки закончились и пошла реклама. Я сбилась с такта и отвлеклась от бумажек. И услышала прекрасное.
Там семья. Мама, папа, дочь.
- Что на завтрак? - любопытствует дочь.
- Яичница, - отвечает мама.
Дочь начинает ей втолковывать, что яйца прежде надо помыть. Мама на такой подвиг не готова и отбрыкивается: нет, мол, у этой птицефабрики всё чин чинарём, яйца из куриц прямо в упаковку падают, потому чисты и прекрасны, никто их не заляпал, жри так. Дочь восторгается: ах, какие дивные яйца! ах, какой желток! прямо как у бабушки в деревне.
Я не знаю, в каком там месте у её бабушки желток, но это к делу и не относится.
Тут в разговор встревает внезапно проснувшийся папа, и произносит то, от чего бумажки из моих рук с шорохом падают на пол.
- В 2003-ем году, - сообщает папа, - эта птицефабрика была признана лучшей по мнению Международной комиссии по яйцу.
Господи, каких только чудес на свете нет. Международная комиссия по яйцу.
Представилось:
- Здравствуйте, Иван Иваныч. Кем Вы сейчас работаете?
- Я - член Международной комиссии по яйцу!
И узелок галстука потуже затянул для пущей важности.
Вот так порой и задумаешься: зарылась тут в своих бумажках, маюсь дурью, а жизнь-то мимо проходит, люди вон делом заняты. Международная, ядрёна мать, комиссия. По яйцу. Солидно. Поди, и яичный комиссар имеется.
Прямо вижу, как собирается консилиум из представителей разных стран, все учёные-переучёные, важные-преважные. Сидят и яйца разглядывают. Решают, какой желток как у бабушки, а какой - как у дедушки.
А есть же, наверное, международные комиссии и по сосиске, и по огурцу, и по бублику. Я уже молчу про фисташку.
Кстати о яйцах.
Наладчики налаживали неналаживаемое ремонтировали станок. А мне всё время кажется, что если я суну нос и поделюсь с наладчиками своими мыслями, то станок отремонтируется быстрее. Ну и я сунулась, и начала всех учить (я же в душе педагог, а по первому образованию - инженер, поэтому всегда должна быть в эпицентре событий и давать толковые советы).
Говорила я долго и много. Наладчики молча меня слушали.
Когда я, наконец, высказала все свои соображения и притихла, Женя сказал:
- Как же ты надоела. Что ты лезешь-то везде и всюду?
Я от такой чёрной неблагодарности даже опешила. Говорю:
- Потому что у меня такая работа. Я должна держать руку на пульсе.
- Ну так шла бы к себе и держала там руку на пульсе, - сказал Женя. - Так нет же, торчит здесь и держит ногу на яйцах.
И прогнали меня. Какое неуважение к женщине, боже мой.
В воскресенье ездили с мужем к одной моей родственнице. Она уже старенькая, почти 90 лет. Но вполне боевая старушка, сама себя обслуживает, от помощи отказывается категорически. Разве что иногда позволяет отвезти себя в магазин на машине, ибо ноги подводят. По дому потихоньку ползает, а на улицу - ненадолго и только с палочкой.
Приехали мы к ней, а она говорит:
- Как-то пусто у меня в прихожей. Надо бы что-то на стену повесить.
Муж внёс предложение:
- Баба Маша, а давай мы тебе здесь повесим рога!
Я сочувственно спрашиваю у него:
- Что, тяжеловато носить, за ветки цепляются?
- Вот стервь, вот стервь, и как ты с ней живёшь? - запричитала баба Маша, поглаживая моего мужа по руке. Потом повернулась ко мне и говорит: - А ты не жадничай для бабки. Смотри - рогов пожалела. Коли мужа любишь, так новыми его наградишь. Для всякой жены самое важное - чтоб муж нарядный ходил.
Собираемся выходить на улицу. Баба Маша вперёд нас ковыляет к дверям.
Муж:
- Баба Маша, а палочку-то забыла.
Баба Маша:
- Ах да, палочка! Надо взять, а то без палочки я будто и не фея.
Да.
Торчу я, значит, в последнюю субботу отпуска на работе. Перебираю разные бумажки, аж вспотела (перебирать бумажки - тяжкий труд!). Фоном работает радио. Я не прислушиваюсь, только автоматически ногой в такт покачиваю.
Вдруг песенки закончились и пошла реклама. Я сбилась с такта и отвлеклась от бумажек. И услышала прекрасное.
Там семья. Мама, папа, дочь.
- Что на завтрак? - любопытствует дочь.
- Яичница, - отвечает мама.
Дочь начинает ей втолковывать, что яйца прежде надо помыть. Мама на такой подвиг не готова и отбрыкивается: нет, мол, у этой птицефабрики всё чин чинарём, яйца из куриц прямо в упаковку падают, потому чисты и прекрасны, никто их не заляпал, жри так. Дочь восторгается: ах, какие дивные яйца! ах, какой желток! прямо как у бабушки в деревне.
Я не знаю, в каком там месте у её бабушки желток, но это к делу и не относится.
Тут в разговор встревает внезапно проснувшийся папа, и произносит то, от чего бумажки из моих рук с шорохом падают на пол.
- В 2003-ем году, - сообщает папа, - эта птицефабрика была признана лучшей по мнению Международной комиссии по яйцу.
Господи, каких только чудес на свете нет. Международная комиссия по яйцу.
Представилось:
- Здравствуйте, Иван Иваныч. Кем Вы сейчас работаете?
- Я - член Международной комиссии по яйцу!
И узелок галстука потуже затянул для пущей важности.
Вот так порой и задумаешься: зарылась тут в своих бумажках, маюсь дурью, а жизнь-то мимо проходит, люди вон делом заняты. Международная, ядрёна мать, комиссия. По яйцу. Солидно. Поди, и яичный комиссар имеется.
Прямо вижу, как собирается консилиум из представителей разных стран, все учёные-переучёные, важные-преважные. Сидят и яйца разглядывают. Решают, какой желток как у бабушки, а какой - как у дедушки.
А есть же, наверное, международные комиссии и по сосиске, и по огурцу, и по бублику. Я уже молчу про фисташку.
Кстати о яйцах.
Наладчики налаживали неналаживаемое ремонтировали станок. А мне всё время кажется, что если я суну нос и поделюсь с наладчиками своими мыслями, то станок отремонтируется быстрее. Ну и я сунулась, и начала всех учить (я же в душе педагог, а по первому образованию - инженер, поэтому всегда должна быть в эпицентре событий и давать толковые советы).
Говорила я долго и много. Наладчики молча меня слушали.
Когда я, наконец, высказала все свои соображения и притихла, Женя сказал:
- Как же ты надоела. Что ты лезешь-то везде и всюду?
Я от такой чёрной неблагодарности даже опешила. Говорю:
- Потому что у меня такая работа. Я должна держать руку на пульсе.
- Ну так шла бы к себе и держала там руку на пульсе, - сказал Женя. - Так нет же, торчит здесь и держит ногу на яйцах.
И прогнали меня. Какое неуважение к женщине, боже мой.
В воскресенье ездили с мужем к одной моей родственнице. Она уже старенькая, почти 90 лет. Но вполне боевая старушка, сама себя обслуживает, от помощи отказывается категорически. Разве что иногда позволяет отвезти себя в магазин на машине, ибо ноги подводят. По дому потихоньку ползает, а на улицу - ненадолго и только с палочкой.
Приехали мы к ней, а она говорит:
- Как-то пусто у меня в прихожей. Надо бы что-то на стену повесить.
Муж внёс предложение:
- Баба Маша, а давай мы тебе здесь повесим рога!
Я сочувственно спрашиваю у него:
- Что, тяжеловато носить, за ветки цепляются?
- Вот стервь, вот стервь, и как ты с ней живёшь? - запричитала баба Маша, поглаживая моего мужа по руке. Потом повернулась ко мне и говорит: - А ты не жадничай для бабки. Смотри - рогов пожалела. Коли мужа любишь, так новыми его наградишь. Для всякой жены самое важное - чтоб муж нарядный ходил.
Собираемся выходить на улицу. Баба Маша вперёд нас ковыляет к дверям.
Муж:
- Баба Маша, а палочку-то забыла.
Баба Маша:
- Ах да, палочка! Надо взять, а то без палочки я будто и не фея.