Имена.
Мартышка к старости слаба мозгами стала и иногда не может вспомнить, рассказывала она уже какую-то историю или только собиралась. Доживёте до моих лет - тоже такими станете.
Беда в том, что у меня много было понаписано "в стол", на потом, но это "потом" так и не пришло, потому что компьютер умер, похоронив под своими обломками мегатонны моих гениальных мыслей. Страшная потеря для человечества, между прочим. Теперь это человечество, так и не познавшее шедевральных моих текстов, обречено на вечные муки.
Нет, конечно, я могла бы просто прошерстить свой журнал и выяснить, писала я о том, о сём, или нет. Но, знаете ли, Франсуаза наша Саган была не совсем права, утверждая, что нет ничего скучнее чужих снов. На самом-то деле нет ничего скучнее, чем чтение собственного журнала. Посему, ежели я вдруг где-то повторяюсь, не надо говорить: "Мы это уже читали". Лучше корректно промолчать, сделав скидку на мой преклонный возраст и девичью память, а так же помнить старинную мудрость: повторяется - значит, не врёт. А хоть и привру где для красного словца, так не беда - мне моя половая принадлежность позволяет. На то я и баба, чтоб п*здеть, а камушки пусть мужики ворочают.
Так вот, мне Марина сегодня напомнила про имена. Сдаётся мне, что я только собиралась об этом написать, да так и не сподобилась.
Когда наша Алёна (для тех, кто не в курсе, сообщаю, что Алёна - это дочь моих друзей и по совместительству мой любимый ребёнок) была совсем маленькая, мы с ней гуляли на детской площадке возле дома. Ну, всё как положено - горки, качельки, куличики, битвы на совочках и слёзы из-за потерянного ведёрка. И вот во время этих прогулок я впервые начала обращать внимание на то, какие имена теперь принято давать детям.
Моё-то похеренное детство пришлось на период застоя, и росла я среди скучных Лен, Наташ, Серёж и Саш, не ведая о многообразии имён (мою собственную семью с её вычурными именами оставим за кадром, она вечно ни в какую статистику не вписывается. Вот чего не коснись - у нас всё не как у людей). А в классе были сплошные Оли и Вовы, Иры и Алёши, и появление какой-нибудь Анжелики или, чего доброго, какого-нибудь Степана, вызывало у нас, как минимум, удивление.
Давно ушло в небытие моё унылое детство, Лены и Серёжи выросли, обзавелись своими детьми и дали волю фантазии.
Если бы в далёком 1982-ом мне, девочке с октябрятским значком на груди, сказали, что пройдёт совсем немного лет, и на детской площадке возле моей школы будут одновременно гулять шесть или семь Матвеев, я бы покрутила пальцем у виска. А их-таки было шесть или семь. И наша Алёна, которой в ту пору было года два, одно время думала, что Матвей - это не имя, а синоним слова "мальчик". Немудрено, ибо когда на площадке копошится толпа карапузов, а потом раздаётся голос "Матвей, домой!" и все дети срываются с места и убегают, то логично предположить, что всех мальчиков на свете называют Матвеями. Однажды даже был такой случай: мы шли с Алёной по улице и увидели мальчика с большущей собакой. "Смотри, какая собака у этого Матвея!" - сказала мне Алёна. Я спросила: "А откуда ты знаешь этого мальчика?", и Алёна ответила: "Я этого Матвея не знаю, но собака большая у него".
Потом-то она выяснила, что мальчиков зовут не только Матвеями, но ещё и Ефимами, потому что у нас на площадке появилось резко три Ефима. А один из них был не просто Ефим, а Ефим-Никита. Родители, видимо, никак не могли прийти к консенсусу и решили не ссориться по пустякам. Какое отчество будет у его детей? Ефим-Никитовичи?
Просто Никит тоже было в достатке. Ещё много Дань, Макаров и Филиппов. А мальчика, которому Алёна заехала с ноги в пятак за то, что пытался отнять у неё пластмассовый пароходик, звали Елисей. А будь ты хоть трижды Елисей, нефиг у девочек пароходы отбирать, я считаю. А влюблён в нас безответно был Савелий. Что-то он не в нашем вкусе оказался, мы его толкали в песочницу и гордо уходили.
Саш, Вов и Серёж в зоне видимости не было вообще. И когда я однажды услышала, как одна женщина сказала своему сыну: "Лёша, не балуйся", то испытала культурный шок. Признаться, я даже не поверила своим ушам и переспросила у неё: "Простите, как Вашего мальчика зовут?". И, услышав подтверждение, что да, его зовут Алексей, нервно закурила прямо возле песочницы, ибо полагала, что последнему из Алексеев сейчас должно быть лет тридцать. Скрипучий старик.
Девочек на нашей детской площадке звали Аринами, Варями и Настями. Только. То есть, вообще без вариантов. Правда, когда очередная Настя довела нас до слёз лопаткой по лбу, мы ушли на другую площадку, и там познакомились с двумя Ксюшами, двумя Полинами и тремя Дашами. Разнообразие, однако.
На даче у Алёны в подругах тоже ходили Настя, Даша и Полина, поэтому когда однажды она вдруг разыгралась с какой-то незнакомой девочкой, спросила, как её зовут и услышала в ответ: "Света" - то подошла ко мне и шёпотом сказала: "Эта девочка говорит, что её зовут Света. Разве бывает такое имя?" Во как. А у нас-то, помнится, половина двора звалась Светами.
Ещё вспоминается забавный случай. Когда Алёна была ну совсем крошечная, жевала соску, писалась в памперсы и орала сутки напролёт, как оглашенная, мы выгуливали её в коляске по тихим маленьким улочкам родной Петроградки, взад-вперёд, взад-вперёд. Если остановишься хоть на секунду пятку почесать - всё, пиши пропало, взвоет, как турбинный двигатель. Специально выбирали такую дорогу, чтоб народу поменьше встречалось, потому что каждая молодая мать (или, не приведи, Господи, бабушка) норовила дать нам совет, какой травкой, каким порошочком и каким поленом по горбу надо успокаивать ребёнка, чтоб он заглох. Мы люди не конфликтные, мы все советы выслушивали с доброжелательными улыбками, посылая советчиц в жопу только лишь силой мысли. Ну и во время следующей прогулки разрабатывали новый маршрут, дабы одни и те же рекомендации не выслушивать и на вопросы из серии "Ну что, сделали вы девочке клизму из отвара фимбристилиса бородавчатого, как я вас учила?" не отвечать.
И вот ходим мы эдак по Колпинской улице, пятки не чешем, Алёна сопит тихонько, а навстречу нам молодая мать с коляской. У неё недостаток общения, ей надо поговорить. Нам не надо, но мы же не конфликтные люди, мы токмо силой мысли её посылаем, а она ни разу не телепат и жаждет бесед. Говорить-то не о чем особо. Стандартное: "У вас кто?" - "Девочка. А у вас?" - "Мальчик". Ну и иди, казалось бы, готовь солдата к строевой. Нет, желает выговориться. "А у нас, - говорит, - сразу трое в доме родили почти одновременно, и у всех мальчики!". Рады за вас троих. Иди. Это мы силой мысли. Не понимает. Продолжает монолог: "У всех мальчики, а имена дурацкие какие-то у тех двоих". Мы (вежливо): "А что за имена?". "Одни, - говорит, - назвали Богданом, кошмар какой-то. А вторые - вообще Афанасием! Вы представляете, в наше время назвать ребёнка Афанасием? Его же всю жизнь дразнить будут «Афоня, гони рубль»" И плечиком брезгливо так повела, дескать, вообще очумели - родили, а с ней посоветоваться забыли. Ну вы же ещё помните о том, что мы не конфликтные? Мы сразу её позицию поняли и приняли - чо они, действительно, называют своих детей, как хотят, с соседями не согласовывают? Языками поцокали осуждающе, а потом из вежливости спрашиваем: "А вашего как зовут?" И она гордо нам отвечает, задрав подбородок к облакам: "Климентий!" О. Я уже говорила о том, что мы не конфликтные? Мы одобрили Климентия. Дома потом проржались. Ибо непонятно нам: если в доме есть Климентий, то отчего бы там не быть Богдану с Афанасием?
А ещё случай был. Я вам не надоела? Терпите, вы ж тоже не конфликтные.
Так вот. Алёне было года четыре, я её прогуливала в Приморском парке Победы. Она на велосипеде, я сзади бегу. У меня язык на плече уже, а эта штука нарезает со свистом. И ей, главное, весело от меня удирать-то. Это же наслаждение - смотреть, как тётка вся в мыле по всему парку за ней носится с криками "Остановись, зараза!" Едет, ржёт. Я догоняю. Силы покидают меня, я чувствую, что мой земной срок сейчас закончится, и на последнем издыхании ору: "Алёна, стой! Стой, Алёна!" Рядом проходит женщина лет пятидесяти с внучкой примерно Алёниного возраста. "Господи, Алёна! - произносит женщина возмущённо. - Это ж надо так ребёнка назвать. Каких только имён не повыковыривают, как только не извратятся с именами! Алёна! Что за средневековье!" Милая такая тётенька, тоже, видимо, не конфликтная ни разу. В этот момент внучка славной женщины с диким воплем несётся в огромную лужу, и женщина кричит: "Акулина, вылези из лужи!".
Сейчас закончу. Напоследок уж.
У знакомой девочки должна вот-вот родить старшая сестра. Уже известно, что будет дочка.
И вот эта девочка мне жалуется на днях, что будущие родители никак не могут сойтись во мнении относительно имени. "Ты представляешь, - говорит она мне, - муж моей сестры предлагает какие-то допотопные старушечьи имена: Таня, Лена, Наташа... Как бабку какую-то древнюю!" Я чешу в затылке и интересуюсь, какие варианты у матери. "Ну, - отвечает девочка, - она-то хочет нормальным именем назвать: Меланья или Аглая. А её дебильный муж застрял где-то в позапрошлом веке".
Беда в том, что у меня много было понаписано "в стол", на потом, но это "потом" так и не пришло, потому что компьютер умер, похоронив под своими обломками мегатонны моих гениальных мыслей. Страшная потеря для человечества, между прочим. Теперь это человечество, так и не познавшее шедевральных моих текстов, обречено на вечные муки.
Нет, конечно, я могла бы просто прошерстить свой журнал и выяснить, писала я о том, о сём, или нет. Но, знаете ли, Франсуаза наша Саган была не совсем права, утверждая, что нет ничего скучнее чужих снов. На самом-то деле нет ничего скучнее, чем чтение собственного журнала. Посему, ежели я вдруг где-то повторяюсь, не надо говорить: "Мы это уже читали". Лучше корректно промолчать, сделав скидку на мой преклонный возраст и девичью память, а так же помнить старинную мудрость: повторяется - значит, не врёт. А хоть и привру где для красного словца, так не беда - мне моя половая принадлежность позволяет. На то я и баба, чтоб п*здеть, а камушки пусть мужики ворочают.
Так вот, мне Марина сегодня напомнила про имена. Сдаётся мне, что я только собиралась об этом написать, да так и не сподобилась.
Когда наша Алёна (для тех, кто не в курсе, сообщаю, что Алёна - это дочь моих друзей и по совместительству мой любимый ребёнок) была совсем маленькая, мы с ней гуляли на детской площадке возле дома. Ну, всё как положено - горки, качельки, куличики, битвы на совочках и слёзы из-за потерянного ведёрка. И вот во время этих прогулок я впервые начала обращать внимание на то, какие имена теперь принято давать детям.
Моё-то похеренное детство пришлось на период застоя, и росла я среди скучных Лен, Наташ, Серёж и Саш, не ведая о многообразии имён (мою собственную семью с её вычурными именами оставим за кадром, она вечно ни в какую статистику не вписывается. Вот чего не коснись - у нас всё не как у людей). А в классе были сплошные Оли и Вовы, Иры и Алёши, и появление какой-нибудь Анжелики или, чего доброго, какого-нибудь Степана, вызывало у нас, как минимум, удивление.
Давно ушло в небытие моё унылое детство, Лены и Серёжи выросли, обзавелись своими детьми и дали волю фантазии.
Если бы в далёком 1982-ом мне, девочке с октябрятским значком на груди, сказали, что пройдёт совсем немного лет, и на детской площадке возле моей школы будут одновременно гулять шесть или семь Матвеев, я бы покрутила пальцем у виска. А их-таки было шесть или семь. И наша Алёна, которой в ту пору было года два, одно время думала, что Матвей - это не имя, а синоним слова "мальчик". Немудрено, ибо когда на площадке копошится толпа карапузов, а потом раздаётся голос "Матвей, домой!" и все дети срываются с места и убегают, то логично предположить, что всех мальчиков на свете называют Матвеями. Однажды даже был такой случай: мы шли с Алёной по улице и увидели мальчика с большущей собакой. "Смотри, какая собака у этого Матвея!" - сказала мне Алёна. Я спросила: "А откуда ты знаешь этого мальчика?", и Алёна ответила: "Я этого Матвея не знаю, но собака большая у него".
Потом-то она выяснила, что мальчиков зовут не только Матвеями, но ещё и Ефимами, потому что у нас на площадке появилось резко три Ефима. А один из них был не просто Ефим, а Ефим-Никита. Родители, видимо, никак не могли прийти к консенсусу и решили не ссориться по пустякам. Какое отчество будет у его детей? Ефим-Никитовичи?
Просто Никит тоже было в достатке. Ещё много Дань, Макаров и Филиппов. А мальчика, которому Алёна заехала с ноги в пятак за то, что пытался отнять у неё пластмассовый пароходик, звали Елисей. А будь ты хоть трижды Елисей, нефиг у девочек пароходы отбирать, я считаю. А влюблён в нас безответно был Савелий. Что-то он не в нашем вкусе оказался, мы его толкали в песочницу и гордо уходили.
Саш, Вов и Серёж в зоне видимости не было вообще. И когда я однажды услышала, как одна женщина сказала своему сыну: "Лёша, не балуйся", то испытала культурный шок. Признаться, я даже не поверила своим ушам и переспросила у неё: "Простите, как Вашего мальчика зовут?". И, услышав подтверждение, что да, его зовут Алексей, нервно закурила прямо возле песочницы, ибо полагала, что последнему из Алексеев сейчас должно быть лет тридцать. Скрипучий старик.
Девочек на нашей детской площадке звали Аринами, Варями и Настями. Только. То есть, вообще без вариантов. Правда, когда очередная Настя довела нас до слёз лопаткой по лбу, мы ушли на другую площадку, и там познакомились с двумя Ксюшами, двумя Полинами и тремя Дашами. Разнообразие, однако.
На даче у Алёны в подругах тоже ходили Настя, Даша и Полина, поэтому когда однажды она вдруг разыгралась с какой-то незнакомой девочкой, спросила, как её зовут и услышала в ответ: "Света" - то подошла ко мне и шёпотом сказала: "Эта девочка говорит, что её зовут Света. Разве бывает такое имя?" Во как. А у нас-то, помнится, половина двора звалась Светами.
Ещё вспоминается забавный случай. Когда Алёна была ну совсем крошечная, жевала соску, писалась в памперсы и орала сутки напролёт, как оглашенная, мы выгуливали её в коляске по тихим маленьким улочкам родной Петроградки, взад-вперёд, взад-вперёд. Если остановишься хоть на секунду пятку почесать - всё, пиши пропало, взвоет, как турбинный двигатель. Специально выбирали такую дорогу, чтоб народу поменьше встречалось, потому что каждая молодая мать (или, не приведи, Господи, бабушка) норовила дать нам совет, какой травкой, каким порошочком и каким поленом по горбу надо успокаивать ребёнка, чтоб он заглох. Мы люди не конфликтные, мы все советы выслушивали с доброжелательными улыбками, посылая советчиц в жопу только лишь силой мысли. Ну и во время следующей прогулки разрабатывали новый маршрут, дабы одни и те же рекомендации не выслушивать и на вопросы из серии "Ну что, сделали вы девочке клизму из отвара фимбристилиса бородавчатого, как я вас учила?" не отвечать.
И вот ходим мы эдак по Колпинской улице, пятки не чешем, Алёна сопит тихонько, а навстречу нам молодая мать с коляской. У неё недостаток общения, ей надо поговорить. Нам не надо, но мы же не конфликтные люди, мы токмо силой мысли её посылаем, а она ни разу не телепат и жаждет бесед. Говорить-то не о чем особо. Стандартное: "У вас кто?" - "Девочка. А у вас?" - "Мальчик". Ну и иди, казалось бы, готовь солдата к строевой. Нет, желает выговориться. "А у нас, - говорит, - сразу трое в доме родили почти одновременно, и у всех мальчики!". Рады за вас троих. Иди. Это мы силой мысли. Не понимает. Продолжает монолог: "У всех мальчики, а имена дурацкие какие-то у тех двоих". Мы (вежливо): "А что за имена?". "Одни, - говорит, - назвали Богданом, кошмар какой-то. А вторые - вообще Афанасием! Вы представляете, в наше время назвать ребёнка Афанасием? Его же всю жизнь дразнить будут «Афоня, гони рубль»" И плечиком брезгливо так повела, дескать, вообще очумели - родили, а с ней посоветоваться забыли. Ну вы же ещё помните о том, что мы не конфликтные? Мы сразу её позицию поняли и приняли - чо они, действительно, называют своих детей, как хотят, с соседями не согласовывают? Языками поцокали осуждающе, а потом из вежливости спрашиваем: "А вашего как зовут?" И она гордо нам отвечает, задрав подбородок к облакам: "Климентий!" О. Я уже говорила о том, что мы не конфликтные? Мы одобрили Климентия. Дома потом проржались. Ибо непонятно нам: если в доме есть Климентий, то отчего бы там не быть Богдану с Афанасием?
А ещё случай был. Я вам не надоела? Терпите, вы ж тоже не конфликтные.
Так вот. Алёне было года четыре, я её прогуливала в Приморском парке Победы. Она на велосипеде, я сзади бегу. У меня язык на плече уже, а эта штука нарезает со свистом. И ей, главное, весело от меня удирать-то. Это же наслаждение - смотреть, как тётка вся в мыле по всему парку за ней носится с криками "Остановись, зараза!" Едет, ржёт. Я догоняю. Силы покидают меня, я чувствую, что мой земной срок сейчас закончится, и на последнем издыхании ору: "Алёна, стой! Стой, Алёна!" Рядом проходит женщина лет пятидесяти с внучкой примерно Алёниного возраста. "Господи, Алёна! - произносит женщина возмущённо. - Это ж надо так ребёнка назвать. Каких только имён не повыковыривают, как только не извратятся с именами! Алёна! Что за средневековье!" Милая такая тётенька, тоже, видимо, не конфликтная ни разу. В этот момент внучка славной женщины с диким воплем несётся в огромную лужу, и женщина кричит: "Акулина, вылези из лужи!".
Сейчас закончу. Напоследок уж.
У знакомой девочки должна вот-вот родить старшая сестра. Уже известно, что будет дочка.
И вот эта девочка мне жалуется на днях, что будущие родители никак не могут сойтись во мнении относительно имени. "Ты представляешь, - говорит она мне, - муж моей сестры предлагает какие-то допотопные старушечьи имена: Таня, Лена, Наташа... Как бабку какую-то древнюю!" Я чешу в затылке и интересуюсь, какие варианты у матери. "Ну, - отвечает девочка, - она-то хочет нормальным именем назвать: Меланья или Аглая. А её дебильный муж застрял где-то в позапрошлом веке".