Песня о друге.
Этой зимой прочитала я автобиографическую книгу Анатолия Равиковича "Негероический герой". Я вообще страсть как люблю читать воспоминания знаменитостей, хотя каждый раз боюсь разочароваться в авторе. Случалось и такое.
Впрочем, конкретно за эту книгу книгу я взялась смело, ибо фанаткой Равиковича не являюсь и, соответственно, разочарований особых здесь быть не может. Его игра в тех спектаклях, которые мне довелось видеть в театре Комедии, сильного впечатления на меня не произвела (хотя, справедливости ради, надо отметить, что я всего два или три раза ходила "на Равиковича", так что не мне судить), да и в кино он мне запомнился исключительно в роли Хоботова. Но уж зато за эту роль я готова простить ему все его прегрешения вольныя и невольныя.
В общем, неоднозначное впечатление произвели на меня его мемуары. И посмеялась, и поплевалась.
Зато обнаружила удивительное.
Анатолий Юрьевич вспоминает о капустниках:
Потом, помню, мы с Боярским придумали такой номер. Назывался он «сиамские близнецы». Нашли в старых сундуках огромных размеров костюм и рубашку. Всунули в каждую штанину по две ноги, из левого рукава торчала его левая рука, а из правого - моя правая. Из воротника торчали две наших головы. Ходить в таком виде было совершенно невозможно, но мы все-таки, с трудом, доковыляли до середины сцены. На шее у нас висела гитара. После продолжительных аплодисментов и приветственных криков мы исполняли песню Высоцкого «Если радость на всех одна, на всех и беда одна». Причем слово «беда» мы не пели, а мычали, стыдливо потупясь и намекая на то, что у нас было в одном экземпляре. В последнем куплете на словах «И если случится, что он влюблен, а я - на его пути, уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти» мы пытались уйти друг от друга, но теряли равновесие и грохались на пол. К всеобщей радости. Затем мы исполняли еще песню «Огромное небо - одно на двоих» и заканчивали выпивкой. Причем получалось, что Миша только пил, держа в левой руке рюмку, а у меня в правой была вилка, и я мог только закусывать, с завистью глядя на Боярского. Но спустя минуту обнаруживался некий физиологический эффект: пил он, а пьянел я. Номер имел бешеный успех.
Я охотно верю, что номер имел бешеный успех. Я даже сама рассмеялась, кода представила эту картину.
У меня возник только один маленький вопрос: а при чём здесь Высоцкий?
Стало немножко обидно за Владимира Семёновича, написавшего огромное количество замечательных песен и вовсе не нуждающегося в том, чтобы ему приписывали чужое творчество.
И ещё обиднее стало за нашего прекрасного композитора Андрея Петрова и не менее прекрасного поэта Григория Поженяна, которые, собственно, и являются авторами этой известной "Песни о друге", прозвучавшей в фильме Георгия Данелия "Путь к причалу".
Ну уж коль скоро ты пишешь автобиографическую книгу и упоминаешь в ней известную песню, то неужто так сложно выяснить прежде, кто является её автором? Если действительно сложно - не упоминай автора вовсе, в данном случае достаточно одной строчки, чтобы все поняли, о какой именно песне идёт речь.
А то сложилось впечатление, что Равикович (а он подчёркивает, что писал книгу самостоятельно) просто набрал в поисковике слова "Песня о друге", увидел фамилию Высоцкого, да и успокоился, даже не удосужившись её послушать. У Высоцкого ведь и правда есть песня с таким названием, но это другая песня, совсем другая.
Как-то не слишком это красиво, мне кажется.
Меня в этой автобиографической книге ещё один моментик немножко смутил, но я о нём как-нибудь потом поведаю.
И ещё. Галя shkolnizza ,помнишь, мы с тобой тогда в кафешке никак не могли вспомнить, кто играл Карлсона в спектакле, в паре с Фрейндлих? Ну так Равикович же и играл!:)
Впрочем, конкретно за эту книгу книгу я взялась смело, ибо фанаткой Равиковича не являюсь и, соответственно, разочарований особых здесь быть не может. Его игра в тех спектаклях, которые мне довелось видеть в театре Комедии, сильного впечатления на меня не произвела (хотя, справедливости ради, надо отметить, что я всего два или три раза ходила "на Равиковича", так что не мне судить), да и в кино он мне запомнился исключительно в роли Хоботова. Но уж зато за эту роль я готова простить ему все его прегрешения вольныя и невольныя.
В общем, неоднозначное впечатление произвели на меня его мемуары. И посмеялась, и поплевалась.
Зато обнаружила удивительное.
Анатолий Юрьевич вспоминает о капустниках:
Потом, помню, мы с Боярским придумали такой номер. Назывался он «сиамские близнецы». Нашли в старых сундуках огромных размеров костюм и рубашку. Всунули в каждую штанину по две ноги, из левого рукава торчала его левая рука, а из правого - моя правая. Из воротника торчали две наших головы. Ходить в таком виде было совершенно невозможно, но мы все-таки, с трудом, доковыляли до середины сцены. На шее у нас висела гитара. После продолжительных аплодисментов и приветственных криков мы исполняли песню Высоцкого «Если радость на всех одна, на всех и беда одна». Причем слово «беда» мы не пели, а мычали, стыдливо потупясь и намекая на то, что у нас было в одном экземпляре. В последнем куплете на словах «И если случится, что он влюблен, а я - на его пути, уйду с дороги, таков закон, третий должен уйти» мы пытались уйти друг от друга, но теряли равновесие и грохались на пол. К всеобщей радости. Затем мы исполняли еще песню «Огромное небо - одно на двоих» и заканчивали выпивкой. Причем получалось, что Миша только пил, держа в левой руке рюмку, а у меня в правой была вилка, и я мог только закусывать, с завистью глядя на Боярского. Но спустя минуту обнаруживался некий физиологический эффект: пил он, а пьянел я. Номер имел бешеный успех.
Я охотно верю, что номер имел бешеный успех. Я даже сама рассмеялась, кода представила эту картину.
У меня возник только один маленький вопрос: а при чём здесь Высоцкий?
Стало немножко обидно за Владимира Семёновича, написавшего огромное количество замечательных песен и вовсе не нуждающегося в том, чтобы ему приписывали чужое творчество.
И ещё обиднее стало за нашего прекрасного композитора Андрея Петрова и не менее прекрасного поэта Григория Поженяна, которые, собственно, и являются авторами этой известной "Песни о друге", прозвучавшей в фильме Георгия Данелия "Путь к причалу".
Ну уж коль скоро ты пишешь автобиографическую книгу и упоминаешь в ней известную песню, то неужто так сложно выяснить прежде, кто является её автором? Если действительно сложно - не упоминай автора вовсе, в данном случае достаточно одной строчки, чтобы все поняли, о какой именно песне идёт речь.
А то сложилось впечатление, что Равикович (а он подчёркивает, что писал книгу самостоятельно) просто набрал в поисковике слова "Песня о друге", увидел фамилию Высоцкого, да и успокоился, даже не удосужившись её послушать. У Высоцкого ведь и правда есть песня с таким названием, но это другая песня, совсем другая.
Как-то не слишком это красиво, мне кажется.
Меня в этой автобиографической книге ещё один моментик немножко смутил, но я о нём как-нибудь потом поведаю.
И ещё. Галя shkolnizza ,помнишь, мы с тобой тогда в кафешке никак не могли вспомнить, кто играл Карлсона в спектакле, в паре с Фрейндлих? Ну так Равикович же и играл!:)