Про книгу "Чапаев и пустота" Виктора Пелевина.
Дырка от бублика, как основа всего сущего.
(Моя оценка 4 из 5).
Произведение весьма специфическое, с уклоном в дзен буддизм и солипсизм, которые мне по боку, поэтому, наверное, для меня книга скучновата однотипностью не логичного повествования, отсутствием сюжета, отсутствием переживаний за главного героя, потому как с ним безнаказанно может происходить любой бред. Ну, хоть дочитала до конца. Но всё же было прикольно, забавно, местами даже красиво.
Надо сказать, сильно подпортил впечатление от книги эпизод с концертом самодеятельности бойцов-ткачей, где автор просто опустился до детсадовского уровня в желании выставить красноармейцев отвратительным быдлом.
Итак, главный герой, Пётр Пустота, ничему особо не удивляясь, поочерёдно оказывается то в бредовом мире психушки нашего времени, то в бредовом мире гражданской войны, где он, известный поэт-декадент, случайно попадает комиссаром к гламурному и просветлённому Внутренней Монголией, Чапаеву, что совсем не мешает тому потреблять стаканами самогон. Анна-пулемётчица здесь племянница Чапаева и такая вот красавица:
"В ее красоте было что-то отрезвляющее, что-то простое и чуть печальное; я говорю не о том декоративно-блудливом целомудрии, которое осточертело всем в Петербурге еще до войны, - нет, это было настоящее, естественное, осознающее себя совершенство, рядом с которым похоть становится скучна и пошла.."
И естественно возникла лав стори со стороны главного героя.
"Я ел молча и только изредка поглядывал на Анну. Она коротко отвечала Чапаеву, говорившему что-то о тачанках и пулеметах, но я был настолько поглощен ею, что не улавливал нити разговора. Мне было грустно от абсолютной недостижимости ее красоты; я знал, что к ней так же бессмысленно тянуться вожделеющими руками, как пытаться зачерпнуть закат кухонным ведром."
Фрагменты которые, думаю, дадут некоторое представление о книге:
... - Моя фамилия Чапаев... Сегодня я отбываю на восточный фронт, где командую дивизией. Мне нужен комиссар.
... дверь распахнулась, и я увидел Чапаева. На нем был черный бархатный пиджак, белая сорочка и алая бабочка из такого же переливающегося муара...
... - У вас случайно нет такого знакомого с красным лицом, тремя глазами и ожерельем из черепов? - спросил он. - Который между костров танцует? А? Еще высокий такой? И кривыми саблями машет?
- Может быть и есть, - сказал я вежливо, - но не могу понять, о ком именно вы говорите. Знаете, очень общие черты. Кто угодно может оказаться.
... - Все, что мы видим, находится в нашем сознании, Петька. Поэтому сказать, что наше сознание находится где-то, нельзя. Мы находимся нигде просто потому, что нет такого места, про которое можно было бы сказать, что мы в нем находится. Вот поэтому мы нигде.
... - Давайте, Василий Иванович, по трезвянке поговорим. Я же не философ. Лучше выпьем.
- Был бы ты философ, - сказал Чапаев, - я б тебя выше, чем навоз в конюшне чистить, не поставил бы. А ты у меня эскадроном командуешь.
... - У нас встреча с Черным Бароном, - ответил Чапаев... - Это защитник Внутренней Монголии. Про него говорят, что он инкарнация бога войны. Раньше он командовал Азиатской Конной Дивизией, а сейчас - Особым Полком Тибетских Казаков.
... - Тогда подумайте вот о чем, - сказал барон. - Чтобы оказаться в нигде и взойти на этот трон бесконечной свободы и счастья, достаточно убрать то единственное пространство, которое еще остается, то есть то, где вы видите меня и себя самого... - И сделать это нужно до того, как Чапаев использует свой глиняный пулемет. Потом, как вы знаете, не останется вообще ничего, даже «нигде».
... - Вот и все, - сказал Чапаев. - Этого мира больше нет.
- Черт, - сказал я, - там ведь папиросы остались…
... - Надо же чем-то занять себя в этой вечности, - сказал он. - Ну вот мы и пытаемся переплыть Урал, которого на самом деле нет. Не бойся, Петька, ныряй!»
Урал - Условная Река Абсолютной Любви. После сознательного уничтожения мира в ней самое место:)
Книга кончается тем, что Пётр Пустота вместе с Чапаевым в его уютном, комфортабельном броневике (с двумя диванами, столиком, ковриком и картиной) едут из Москвы нашего времени во Внутреннюю Монголию. «Я кивнул, повернулся к двери и припал к глазку. Сначала сквозь него были видны только синие точки фонарей, прорезавших морозный воздух, но мы ехали все быстрее - и скоро, скоро вокруг уже шуршали пески и шумели водопады милой моему сердцу Внутренней Монголии.»
Так и напрашивается такая концовка: - Всё, приехали, - сказал Чапаев и главный герой проснулся с работающим телевизором:)
(Моя оценка 4 из 5).
Произведение весьма специфическое, с уклоном в дзен буддизм и солипсизм, которые мне по боку, поэтому, наверное, для меня книга скучновата однотипностью не логичного повествования, отсутствием сюжета, отсутствием переживаний за главного героя, потому как с ним безнаказанно может происходить любой бред. Ну, хоть дочитала до конца. Но всё же было прикольно, забавно, местами даже красиво.
Надо сказать, сильно подпортил впечатление от книги эпизод с концертом самодеятельности бойцов-ткачей, где автор просто опустился до детсадовского уровня в желании выставить красноармейцев отвратительным быдлом.
Итак, главный герой, Пётр Пустота, ничему особо не удивляясь, поочерёдно оказывается то в бредовом мире психушки нашего времени, то в бредовом мире гражданской войны, где он, известный поэт-декадент, случайно попадает комиссаром к гламурному и просветлённому Внутренней Монголией, Чапаеву, что совсем не мешает тому потреблять стаканами самогон. Анна-пулемётчица здесь племянница Чапаева и такая вот красавица:
"В ее красоте было что-то отрезвляющее, что-то простое и чуть печальное; я говорю не о том декоративно-блудливом целомудрии, которое осточертело всем в Петербурге еще до войны, - нет, это было настоящее, естественное, осознающее себя совершенство, рядом с которым похоть становится скучна и пошла.."
И естественно возникла лав стори со стороны главного героя.
"Я ел молча и только изредка поглядывал на Анну. Она коротко отвечала Чапаеву, говорившему что-то о тачанках и пулеметах, но я был настолько поглощен ею, что не улавливал нити разговора. Мне было грустно от абсолютной недостижимости ее красоты; я знал, что к ней так же бессмысленно тянуться вожделеющими руками, как пытаться зачерпнуть закат кухонным ведром."
Фрагменты которые, думаю, дадут некоторое представление о книге:
... - Моя фамилия Чапаев... Сегодня я отбываю на восточный фронт, где командую дивизией. Мне нужен комиссар.
... дверь распахнулась, и я увидел Чапаева. На нем был черный бархатный пиджак, белая сорочка и алая бабочка из такого же переливающегося муара...
... - У вас случайно нет такого знакомого с красным лицом, тремя глазами и ожерельем из черепов? - спросил он. - Который между костров танцует? А? Еще высокий такой? И кривыми саблями машет?
- Может быть и есть, - сказал я вежливо, - но не могу понять, о ком именно вы говорите. Знаете, очень общие черты. Кто угодно может оказаться.
... - Все, что мы видим, находится в нашем сознании, Петька. Поэтому сказать, что наше сознание находится где-то, нельзя. Мы находимся нигде просто потому, что нет такого места, про которое можно было бы сказать, что мы в нем находится. Вот поэтому мы нигде.
... - Давайте, Василий Иванович, по трезвянке поговорим. Я же не философ. Лучше выпьем.
- Был бы ты философ, - сказал Чапаев, - я б тебя выше, чем навоз в конюшне чистить, не поставил бы. А ты у меня эскадроном командуешь.
... - У нас встреча с Черным Бароном, - ответил Чапаев... - Это защитник Внутренней Монголии. Про него говорят, что он инкарнация бога войны. Раньше он командовал Азиатской Конной Дивизией, а сейчас - Особым Полком Тибетских Казаков.
... - Тогда подумайте вот о чем, - сказал барон. - Чтобы оказаться в нигде и взойти на этот трон бесконечной свободы и счастья, достаточно убрать то единственное пространство, которое еще остается, то есть то, где вы видите меня и себя самого... - И сделать это нужно до того, как Чапаев использует свой глиняный пулемет. Потом, как вы знаете, не останется вообще ничего, даже «нигде».
... - Вот и все, - сказал Чапаев. - Этого мира больше нет.
- Черт, - сказал я, - там ведь папиросы остались…
... - Надо же чем-то занять себя в этой вечности, - сказал он. - Ну вот мы и пытаемся переплыть Урал, которого на самом деле нет. Не бойся, Петька, ныряй!»
Урал - Условная Река Абсолютной Любви. После сознательного уничтожения мира в ней самое место:)
Книга кончается тем, что Пётр Пустота вместе с Чапаевым в его уютном, комфортабельном броневике (с двумя диванами, столиком, ковриком и картиной) едут из Москвы нашего времени во Внутреннюю Монголию. «Я кивнул, повернулся к двери и припал к глазку. Сначала сквозь него были видны только синие точки фонарей, прорезавших морозный воздух, но мы ехали все быстрее - и скоро, скоро вокруг уже шуршали пески и шумели водопады милой моему сердцу Внутренней Монголии.»
Так и напрашивается такая концовка: - Всё, приехали, - сказал Чапаев и главный герой проснулся с работающим телевизором:)