Киев.
Скифские палеолитические венеры, стройные высокие и умные каменные бабы (что-то не хочется никого обижать, но правильно говорить "половецкие"), копии тех баб, что у Исторического музея, - обозначают вход в салон красоты, и это не слишком тонкий троллинг. Однако в предыдущей серии салон посещал Пастернак, чтобы послушать игру Зинаиды Нейгауз, это то же здание, где снимала квартиру семья Нейгаузов. И две наших бабы при входе словно уточняют Зинаиду Николаевну второй половины её жизни. Так уже тоньше, годится.
Против окон пограничного управления установлен конный памятник казаку. Памятник наивный как поделка пятилетки - казак привстал в седле, не имея под собой ни седла, ни стремян. Метрах в двадцати, в сквере памятник норштейнову ёжику. Ёжик смотрелся бы лучше на пограничном постаменте, он сам по себе пластун и характерник, и в верных помощниках у него туман.
Экскурсия "Интересного Киева" по улицам Золотоворотской, Стрелецкой, Рейтарской грезилась нам как боевитый разлихой бесшабаш, потому и записались. Взяли с собой игрушечное ружьё.
Но боже, что за печальные пятна портят эти расхрабрившиеся улицы. Тут и гимназия, где преподавал папа Королёв, бросивший маленького Серёжу, и несчастная судьба брака Нейгаузов, и вся насквозь больная Леся Украинка, и рано умерший композитор Лысенко с его пятью детьми, и художественная студия Нарбута, с которой уже свинтили табличку "Охраняется государством", а значит вот-вот снесут, о мой-мой. Все друг друга мучают и умирают, как в протяжной сельской песне. Они разбили нам сердце (сердце взяли с собой тоже, на всякий случай).
Против окон пограничного управления установлен конный памятник казаку. Памятник наивный как поделка пятилетки - казак привстал в седле, не имея под собой ни седла, ни стремян. Метрах в двадцати, в сквере памятник норштейнову ёжику. Ёжик смотрелся бы лучше на пограничном постаменте, он сам по себе пластун и характерник, и в верных помощниках у него туман.
Экскурсия "Интересного Киева" по улицам Золотоворотской, Стрелецкой, Рейтарской грезилась нам как боевитый разлихой бесшабаш, потому и записались. Взяли с собой игрушечное ружьё.
Но боже, что за печальные пятна портят эти расхрабрившиеся улицы. Тут и гимназия, где преподавал папа Королёв, бросивший маленького Серёжу, и несчастная судьба брака Нейгаузов, и вся насквозь больная Леся Украинка, и рано умерший композитор Лысенко с его пятью детьми, и художественная студия Нарбута, с которой уже свинтили табличку "Охраняется государством", а значит вот-вот снесут, о мой-мой. Все друг друга мучают и умирают, как в протяжной сельской песне. Они разбили нам сердце (сердце взяли с собой тоже, на всякий случай).