Истории Полного Непонимания 36-37.
36. Русалочка.
То ли Иван Купала, то ли Ильин день, был июль-август 1980 года, рассказал Тимур Борисович.
Олимпиада-80. Часть соревнований проводится в Киеве. Тимур студент второго курса романо-германского факультета, английский язык. За пол-года до Олимпиады Тимура записали в надёжную молодёжь, которая будет приветствовать олимпийский огонь, водить по достопримечательностям группы спортсменов и вообще т.п. Но после ввода советских войск в Афганистан англоязычные бойкотировали олимпиаду, это все знают. И якобы советские, чтобы нагнать строкаж и заполнить места на стадионах, завезли в олимпийские города орды социалистических. Не только спортсменов, а вообще, всяких. Тимуру досталась группа молодых немецких учительниц, три гэдээровские штучки. "Хорошо, что учительниц английского", говорит Тимур, немецкого он не знал.
Ну и там с одной произошло, коротко, неожиданно. Первый раз! Всё случилось в интуристовской гостинице "Пролисок". Пока подружки сидели в ресторане "Хата Карася". Обалдевший Тимур, а уже поздно, всё! Окраина города, денег нет, только на один коктейль для фройляйн. А надо быстрее, мама дома одна, волнуется, это же Олимпиада! Коктейль, поцелуй, "до завтра", ловить попутку, поймать хоть что-нибудь. Боже мой, это же целый мир, ну хорошо, половина мира, которую контролирует Варшавский договор.
На утро Тимура вызывают в деканат. Отчисление.
Что? как получилось?! Немка накатала заяву в милицию, копию переслали в учебную часть. Но ведь я же... подождите... она же... не понимаю. Да, я виноват.
Разобрались, когда пришёл "немец"-преподаватель. Оказывается, наши ундины надрались и пошли купаться в пруд (озёра рыбынститута, привет всем, кто давно читает этот блог). Ночью голые. Для ГДР нормально, это понятно. А тут наряд, который патрулирует периметр интуриста во избежание провокаций.
Жалоба училки была на милиционера. Содержание жалобы - милиционер стоял и делал нам замечания, одно за другим, одно за другим. Уверял, что нам следует прекратить. Предмет жалобы: "Милиционер был со мной очень груб, критиковал меня, но за пол-часа ни разу не посмотрел мне в глаза".
Уверена, милиционер ни слова не понимал по-немецки. Что уж об английском.
37. Огниво.
Рассказал О.
В срочной армии О. служил при Генштабе. Устроить его туда вроде бы не устраивали, некому было заступиться, мать-одиночка в Краснодаре, учительница, а больше кто? Повезло, должно быть, - Москва, чистое место.
Из всей службы О. помнит, а это конец восьмидесятых, как ездил получать пайки для своего полковника. Пять коробок раз в неделю. И развозил их по адресам. Двери по адресам всегда открывали женщины. Одна была как победа, гладкая крашенка, заводила в кухню и распахивала холодильник - ставь! жила на Филях. Вторая литовочка с надтреснутым акцентом, на Парке Культуры, коробочку просила поставить под вешалкой, на вешалке сплошь зонтики, зонтики. Хорошо, что вторая почти недалеко от первой, пять тяжёлых коробок быстро превращаются в три. Третья на ВДНХ, всего-то пересадка, открывая дверь, крепко держала добермана за ошейник. Оставьте у двери, пожалуйста, Рекс не любит. Четвёртая на Соколе, почти как вторая рюмка водки. Всклокоченная, будто только что пережила ядерную войну. И пятая на Ждановской. Далековато, конечно, но зато коробка в руках всего одна.
Краснодарец О., наверное, сильно мифологизирует свои воспоминания о службе. О. говорит - иду по Москве с этими пайками, москвичи тычут в меня пальцами, мол, вот кто все продукты съел. Шпагат режет руки, иду такой, вечно снег в лицо лепит, а у меня кровь уже с пальцев капает. Прямо на снег. О. говорит, пятая девка, та что на Ждановской, встречала меня полураздетая, но мне к моменту Ждановской уже вообще не до чего. "Пиз...дец на палочке".
О. уверен, что все эти женщины были любовницами полковника. Пятой, "ждановской", самой юной, полковник снимал квартиру. Но это как-то слишком просто, слишком понятно. Генштаб, пять лучей звезды, пять женщин в разных районах. А если провести линии на карте метро? Кривовато получается, но как знать, как знать.
О. говорит - благодаря полковнику Фирсову Владимиру Андреевичу я смог хорошо узнать Москву. Имя полковника я на всякий случай изменила.
То ли Иван Купала, то ли Ильин день, был июль-август 1980 года, рассказал Тимур Борисович.
Олимпиада-80. Часть соревнований проводится в Киеве. Тимур студент второго курса романо-германского факультета, английский язык. За пол-года до Олимпиады Тимура записали в надёжную молодёжь, которая будет приветствовать олимпийский огонь, водить по достопримечательностям группы спортсменов и вообще т.п. Но после ввода советских войск в Афганистан англоязычные бойкотировали олимпиаду, это все знают. И якобы советские, чтобы нагнать строкаж и заполнить места на стадионах, завезли в олимпийские города орды социалистических. Не только спортсменов, а вообще, всяких. Тимуру досталась группа молодых немецких учительниц, три гэдээровские штучки. "Хорошо, что учительниц английского", говорит Тимур, немецкого он не знал.
Ну и там с одной произошло, коротко, неожиданно. Первый раз! Всё случилось в интуристовской гостинице "Пролисок". Пока подружки сидели в ресторане "Хата Карася". Обалдевший Тимур, а уже поздно, всё! Окраина города, денег нет, только на один коктейль для фройляйн. А надо быстрее, мама дома одна, волнуется, это же Олимпиада! Коктейль, поцелуй, "до завтра", ловить попутку, поймать хоть что-нибудь. Боже мой, это же целый мир, ну хорошо, половина мира, которую контролирует Варшавский договор.
На утро Тимура вызывают в деканат. Отчисление.
Что? как получилось?! Немка накатала заяву в милицию, копию переслали в учебную часть. Но ведь я же... подождите... она же... не понимаю. Да, я виноват.
Разобрались, когда пришёл "немец"-преподаватель. Оказывается, наши ундины надрались и пошли купаться в пруд (озёра рыбынститута, привет всем, кто давно читает этот блог). Ночью голые. Для ГДР нормально, это понятно. А тут наряд, который патрулирует периметр интуриста во избежание провокаций.
Жалоба училки была на милиционера. Содержание жалобы - милиционер стоял и делал нам замечания, одно за другим, одно за другим. Уверял, что нам следует прекратить. Предмет жалобы: "Милиционер был со мной очень груб, критиковал меня, но за пол-часа ни разу не посмотрел мне в глаза".
Уверена, милиционер ни слова не понимал по-немецки. Что уж об английском.
37. Огниво.
Рассказал О.
В срочной армии О. служил при Генштабе. Устроить его туда вроде бы не устраивали, некому было заступиться, мать-одиночка в Краснодаре, учительница, а больше кто? Повезло, должно быть, - Москва, чистое место.
Из всей службы О. помнит, а это конец восьмидесятых, как ездил получать пайки для своего полковника. Пять коробок раз в неделю. И развозил их по адресам. Двери по адресам всегда открывали женщины. Одна была как победа, гладкая крашенка, заводила в кухню и распахивала холодильник - ставь! жила на Филях. Вторая литовочка с надтреснутым акцентом, на Парке Культуры, коробочку просила поставить под вешалкой, на вешалке сплошь зонтики, зонтики. Хорошо, что вторая почти недалеко от первой, пять тяжёлых коробок быстро превращаются в три. Третья на ВДНХ, всего-то пересадка, открывая дверь, крепко держала добермана за ошейник. Оставьте у двери, пожалуйста, Рекс не любит. Четвёртая на Соколе, почти как вторая рюмка водки. Всклокоченная, будто только что пережила ядерную войну. И пятая на Ждановской. Далековато, конечно, но зато коробка в руках всего одна.
Краснодарец О., наверное, сильно мифологизирует свои воспоминания о службе. О. говорит - иду по Москве с этими пайками, москвичи тычут в меня пальцами, мол, вот кто все продукты съел. Шпагат режет руки, иду такой, вечно снег в лицо лепит, а у меня кровь уже с пальцев капает. Прямо на снег. О. говорит, пятая девка, та что на Ждановской, встречала меня полураздетая, но мне к моменту Ждановской уже вообще не до чего. "Пиз...дец на палочке".
О. уверен, что все эти женщины были любовницами полковника. Пятой, "ждановской", самой юной, полковник снимал квартиру. Но это как-то слишком просто, слишком понятно. Генштаб, пять лучей звезды, пять женщин в разных районах. А если провести линии на карте метро? Кривовато получается, но как знать, как знать.
О. говорит - благодаря полковнику Фирсову Владимиру Андреевичу я смог хорошо узнать Москву. Имя полковника я на всякий случай изменила.