Как мы тут проголосовали. Америка СЕГОДНЯ
- Обязательно проголосуй! - напомнил мне муж, уходя на работу, и, внимательно приглядевшись ко мне, укоризненно добавил, - Слушай, имей совесть!
От его взгляда во мне тут же заговорила совесть, и я стала одеваться с твёрдым намерением проголосовать.
На улице был жуткий холод. Ледяной, промозглый ветер с океана пробирал до самых костей. Я отвезла детей в школу и приехала в избирательный пункт, который находился в соседней школе.
Я подошла к столику регистрации и, не предъявив ни единого документа, назвала свою фамилию и адрес. Женщина, сидящая за регистрационным столом, нашла меня в списке и поставила напротив моей фамилии крестик, что, очевидно, означало: «явилась». «Странно, - подумала я. - А чем они докажут, что я - это я!? Вместо меня вполне могла бы прийти какая-то другая женщина, назваться моим именем и проголосовать. Они же ничего не проверяют!».
Женщина за столиком вручила мне избирательный бюллетень, и я прошла в кабину для голосования, которая больше напоминала лоток, отгороженный от посторонних только тремя маленькими стенками без шторки.
Заполнив бюллетень ( который можно подробно рассмотреть здесь), я вспомнила, что собиралась сфотографировать избирательный пункт, дабы запечатлеть исторический процесс для потомков. Я достала фотоаппарат и сделала несколько снимков. Тут справа и слева ко мне подбежали двое, отчаянно махая руками и крича: “No pictures! No pictures!” («Не фотографировать!»)
- Окей, окей, - миролюбиво сказала я и спрятала фотоаппарат в сумку.
«Странно, - подумала я. - Это же честное голосование, чего же они боятся? Почему нельзя фотографировать?!»
Я подошла к автомату, пожирающему бюллетени, который больше напоминал шредер (уничтожитель для бумаг), опасливо вставила в его железную пасть свой бюллетень, и он, плотоядно урча, медленно заглотил длинный плотный лист. После этого раздался щелчок, очевидно означающий, что аппарат считал мой бюллетень и отправил его в свои металлические внутренности. Женщина, стоящая у аппарата, наклеила на мою куртку стикер гласящий “I voted today” («Я проголосовала сегодня»).
Я уже собиралась уходить, когда заметила в зале для голосования столик. На столике стоял большой титан с кофе, было разложено на тарелочках печенье, донатсы и кусочки моего любимого шоколоадного пирога “browny”.
- Is coffee for everyone? («А кофе для всех?») - спросила я женщину, стоящую у машины для голосования.
- Yes! («Да!») - улыбаясь, ответила она.
Мои щёки все ещё горели от холода, а нос и руки были просто ледяными. Я подошла к столику и налила себе дымящийся кофе. Потом взяла кусочек шоколадного пирога брауни, откусила немного и, с удовольствием потягивая из бумажного стаканчика горячий кофе, уже собиралась было уйти, как вдруг услышала рядом с собой женский голос:
- Are you enjoying it? (“Нравится?»)
- Oh, yes! It is very good! («О, да! Очень вкусно!»), - ответила я.
Женщина лет пятидесяти с бледным лицом и прозрачными глазами почему-то смотрела на меня выжидательно.
- Is it why you came here today? («Вы поэтому сюда сегодня пришли?») - осведомилась она, улыбаясь.
Я застыла с раскрытым ртом, не зная, что ответить на такой вызывающий вопрос.
- Well… I voted today («Ну... Я проголосвала сегодня»), - сказала я, указывая на стикер на груди. - And then… And then I got cold and poured myself some coffee… (И потом... И потом я замерзла и налила себе кофе»)
«Почему я оправдываюсь? - думала я про себя. - Какого черта?! Да не нужен мне их жидкий кофе!»
- This is not for everyone! («Это не для всех!») - отрезала женщина с бледным лицом. - This is only for people who work here. («Это только для людей, которые здесь работают»).
- Оh, I am sorry, I didn’t know it! (О, извините, я не знала!») - ответила я.
- Really? («Неужели?») - подняла брови бледнолицая.
- Yes, I asked that lady if coffee is for everyone and she said “Yes”! («Да, я спросила вон ту даму, для всех ли кофе, и она сказала «Да»!) - пояснила я, указывая на женщину, стоящую у пожирателя бюллетеней.
- I’ve never heard of it! («Никогда про это не слышала!») - заявила мне женщина с прозрачными глазами. - Where are you from? («А вы откуда?») - без перехода спросила она, очевидно заметив мой акцент.
- I am from the biggest country on earth! («Из самой большой страны на земле!») - ответила я, заодно решив проверить, как у неё с географией.
- Oh, you are from the Soviet Union...I mean, from Russia? («О, вы из Советского Союза... то есть, из России?»)
- Yes («Да»), - ответила я, сомневаясь в том, что она знает разницу между Советским Союзом и Россией.
- I see… («Понятно»), - многозначительно протянула она, растянув губы в змеиной улыбке.
В этот момент я вдруг увидела себя со стороны и отчётливо осознала, что полностью вписываюсь в её образ русской иммигрантки - эдакой невежественной беспардонной тётки, только и ищущей, где бы ей чего-то урвать нахаляву.
С трудом удерживая себя от желания плеснуть ей в лицо горячего кофе, я спокойно развернулась и с достоинством вышла из зала. В машине я набрала телефон мужа и на его вопрос «Ну, как, проголосовала?» разразилась такой тирадой, что, выслушав её, он свирепо прорычал: «Скажи мне, кто с тобой посмел так разговаривать!? Я пойду и набью им морду!». Я, конечно, не стала составлять для него фоторобот бледнолицей выдры с прозрачными глазами, потому что уже одна его готовность куда-то бежать и кому-то бить за меня морду подняла мне настроение на весь оставшийся день.
- Мама, ты что, рассстроилась? - спросил меня мой девятилетний сын, когда я вечером перессказывала мужу эту историю. - Не расстраивайся, я тоже сегодня в школе проголосовал! Мы голосовали в классе и складывали свои бюллетени в коробочку. Потом учительница их посчитала и сказала, что у нас получилась ничья. Поэтому, наверное, и в нашей стране тоже будет ничья!
«Устами младенца глаголит истина!» - подумала я.
1. Кабинка для голосования
2.
3.
4.