Ждислав Бексиньский. Лицо войны
Ещё один клип, из картин польского художника-сюрреалиста Ж.Бексиньского. Клип-предупреждение о совсем нехорошем.
у Бексиньского, как у Васильева, тоже есть свои архетипы:
- чёрные птицы
- затерянный корабль мертвецов
- композиции из скелетов, костей, и не то марли, не то паутины
- мёртвый или горящий город
- мёртвые женщины
- прошедший тёмное превращение младенец. Как у Гоголя в "Вечере накануне Ивана Купалы":
...
Петро, поплевав в руки, схватил заступ, надавил ногою и выворотил землю, в другой, в третий, еще раз... что-то твердое!.. Заступ звенит и нейдет далее. Тут глаза его ясно начали различать небольшой, окованный железом сундук. Уже хотел он было достать его рукою, но сундук стал уходить в землю, и все, чем далее, глубже, глубже; а позади его слышался хохот, более схожий с змеиным шипеньем. «Нет, не видать тебе золота, покамест не достанешь крови человеческой!» - сказала ведьма и подвела к нему дитя лет шести, накрытое белою простынею, показывая знаком, чтобы он отсек ему голову. Остолбенел Петро. Малость, отрезать ни за что ни про что человеку голову, да еще и безвинному ребенку! В сердцах сдернул он простыню, накрывавшую его голову, и что же? Перед ним стоял Ивась. И ручонки сложило бедное дитя накрест, и головку повесило... Как бешеный подскочил с ножом к ведьме Петро и уже занес было руку...
- А что ты обещал за девушку?.. - грянул Басаврюк и словно пулю посадил ему в спину. Ведьма топнула ногою: синее пламя выхватилось из земли; середина ее вся осветилась и стала как будто из хрусталя вылита; и все, что ни было под землею, сделалось видимо как на ладони. Червонцы, дорогие камни, в сундуках, в котлах, грудами были навалены под тем самым местом, где они стояли. Глаза его загорелись... ум помутился... Как безумный, ухватился он за нож, и безвинная кровь брызнула ему в очи... Дьявольский хохот загремел со всех сторон. Безобразные чудища стаями скакали перед ним. Ведьма, вцепившись руками в обезглавленный труп, как волк, пила из него кровь... Все пошло кругом в голове его! Собравши все силы, бросился бежать он. Все покрылось перед ним красным цветом. Деревья, все в крови, казалось, горели и стонали. Небо, раскалившись, дрожало... Огненные пятна, что молнии, мерещились в его глазах. Выбившись из сил, вбежал он в свою лачужку и, как сноп, повалился на землю. Мертвый сон охватил его.
<..>
Это было ввечеру, как раз накануне Купала. Петро в беспамятстве лежал на лавке и не примечал вовсе новой гостьи. Как вот мало-помалу стал приподниматься и всматриваться. Вдруг весь задрожал, как на плахе; волосы поднялись горою... и он засмеялся таким хохотом, что страх врезался в сердце Пидорки. «Вспомнил, вспомнил!» - закричал он в страшном веселье и, размахнувши топор, пустил им со всей силы в старуху. Топор на два вершка вбежал в дубовую дверь. Старуха пропала, и дитя лет семи, в белой рубашке, с накрытою головою, стало посреди хаты... Простыня слетела. «Ивась!» - закричала Пидорка и бросилась к нему; но привидение все с ног до головы покрылось кровью и осветило всю хату красным светом... В испуге выбежала она в сени; но, опомнившись немного, хотела было помочь ему; напрасно! дверь захлопнулась за нею так крепко, что не под силу было отпереть. Сбежались люди; принялись стучать; высадили дверь: хоть бы душа одна. Вся хата полна дыма, и посередине только, где стоял Петрусь, куча пеплу, от которого местами подымался еще пар. Кинулись к мешкам: одни битые черепки лежали вместо червонцев. Выпуча глаза и разинув рты, не смея пошевельнуть усом, стояли козаки, будто вкопанные в землю. Такой страх навело на них это диво.
Откуда такие тараканы в голове у вполне жизнерадостного дядьки (наркотиков не употреблял, жил ровно и спокойно), понять сложно. Возможно, дело в том, что родившийся в 1929-м году Ждислав застал ужасы Второй Мировой войны. В биографии я об этом упоминания не нашёл.
Возможно, было какое-то потрясение в быту, оставившее язву в душе. Со временем она стала раковой опухолью, которую художник был вынужден скрывать от себя и других до конца своих дней. Бывает и такое. В пользу этой гипотезы говорит как то, что Бексиньский уничтожал свои работы, так и характерная ограниченность архетипов в его работах. Однако, это всего лишь гипотеза. Если среди моих читателей есть поклонники этого более чем странного автора, я был бы очень признателен им за пояснения.
А напоследок остаётся отметить, что каждый сильный творец (Бексиньский, безусловно, талантлив) - это проводник вполне определённых энергий, в некоторой степени медиум. Чем сильнее уровень его "проводимости" и трансцендентности его творений, тем чётче и предопределённей канва судьбы. Характерный "светлый медиум" обычно заканчивает жизнь либо мученически (как Васильев), либо спокойно, тихо и счастливо.
У "тёмного медиума" шансов уйти тихо и чисто почти нет (Кроули, Говард Лавкрафт, Бексиньский). Если он только не присягнёт до конца, до растворения, той силе и смыслам, которые он проводит в наш мир. Да и то шансов мало.
Click to viewу Бексиньского, как у Васильева, тоже есть свои архетипы:
- чёрные птицы
- затерянный корабль мертвецов
- композиции из скелетов, костей, и не то марли, не то паутины
- мёртвый или горящий город
- мёртвые женщины
- прошедший тёмное превращение младенец. Как у Гоголя в "Вечере накануне Ивана Купалы":
...
Петро, поплевав в руки, схватил заступ, надавил ногою и выворотил землю, в другой, в третий, еще раз... что-то твердое!.. Заступ звенит и нейдет далее. Тут глаза его ясно начали различать небольшой, окованный железом сундук. Уже хотел он было достать его рукою, но сундук стал уходить в землю, и все, чем далее, глубже, глубже; а позади его слышался хохот, более схожий с змеиным шипеньем. «Нет, не видать тебе золота, покамест не достанешь крови человеческой!» - сказала ведьма и подвела к нему дитя лет шести, накрытое белою простынею, показывая знаком, чтобы он отсек ему голову. Остолбенел Петро. Малость, отрезать ни за что ни про что человеку голову, да еще и безвинному ребенку! В сердцах сдернул он простыню, накрывавшую его голову, и что же? Перед ним стоял Ивась. И ручонки сложило бедное дитя накрест, и головку повесило... Как бешеный подскочил с ножом к ведьме Петро и уже занес было руку...
- А что ты обещал за девушку?.. - грянул Басаврюк и словно пулю посадил ему в спину. Ведьма топнула ногою: синее пламя выхватилось из земли; середина ее вся осветилась и стала как будто из хрусталя вылита; и все, что ни было под землею, сделалось видимо как на ладони. Червонцы, дорогие камни, в сундуках, в котлах, грудами были навалены под тем самым местом, где они стояли. Глаза его загорелись... ум помутился... Как безумный, ухватился он за нож, и безвинная кровь брызнула ему в очи... Дьявольский хохот загремел со всех сторон. Безобразные чудища стаями скакали перед ним. Ведьма, вцепившись руками в обезглавленный труп, как волк, пила из него кровь... Все пошло кругом в голове его! Собравши все силы, бросился бежать он. Все покрылось перед ним красным цветом. Деревья, все в крови, казалось, горели и стонали. Небо, раскалившись, дрожало... Огненные пятна, что молнии, мерещились в его глазах. Выбившись из сил, вбежал он в свою лачужку и, как сноп, повалился на землю. Мертвый сон охватил его.
<..>
Это было ввечеру, как раз накануне Купала. Петро в беспамятстве лежал на лавке и не примечал вовсе новой гостьи. Как вот мало-помалу стал приподниматься и всматриваться. Вдруг весь задрожал, как на плахе; волосы поднялись горою... и он засмеялся таким хохотом, что страх врезался в сердце Пидорки. «Вспомнил, вспомнил!» - закричал он в страшном веселье и, размахнувши топор, пустил им со всей силы в старуху. Топор на два вершка вбежал в дубовую дверь. Старуха пропала, и дитя лет семи, в белой рубашке, с накрытою головою, стало посреди хаты... Простыня слетела. «Ивась!» - закричала Пидорка и бросилась к нему; но привидение все с ног до головы покрылось кровью и осветило всю хату красным светом... В испуге выбежала она в сени; но, опомнившись немного, хотела было помочь ему; напрасно! дверь захлопнулась за нею так крепко, что не под силу было отпереть. Сбежались люди; принялись стучать; высадили дверь: хоть бы душа одна. Вся хата полна дыма, и посередине только, где стоял Петрусь, куча пеплу, от которого местами подымался еще пар. Кинулись к мешкам: одни битые черепки лежали вместо червонцев. Выпуча глаза и разинув рты, не смея пошевельнуть усом, стояли козаки, будто вкопанные в землю. Такой страх навело на них это диво.
Откуда такие тараканы в голове у вполне жизнерадостного дядьки (наркотиков не употреблял, жил ровно и спокойно), понять сложно. Возможно, дело в том, что родившийся в 1929-м году Ждислав застал ужасы Второй Мировой войны. В биографии я об этом упоминания не нашёл.
Возможно, было какое-то потрясение в быту, оставившее язву в душе. Со временем она стала раковой опухолью, которую художник был вынужден скрывать от себя и других до конца своих дней. Бывает и такое. В пользу этой гипотезы говорит как то, что Бексиньский уничтожал свои работы, так и характерная ограниченность архетипов в его работах. Однако, это всего лишь гипотеза. Если среди моих читателей есть поклонники этого более чем странного автора, я был бы очень признателен им за пояснения.
А напоследок остаётся отметить, что каждый сильный творец (Бексиньский, безусловно, талантлив) - это проводник вполне определённых энергий, в некоторой степени медиум. Чем сильнее уровень его "проводимости" и трансцендентности его творений, тем чётче и предопределённей канва судьбы. Характерный "светлый медиум" обычно заканчивает жизнь либо мученически (как Васильев), либо спокойно, тихо и счастливо.
У "тёмного медиума" шансов уйти тихо и чисто почти нет (Кроули, Говард Лавкрафт, Бексиньский). Если он только не присягнёт до конца, до растворения, той силе и смыслам, которые он проводит в наш мир. Да и то шансов мало.