Будни праздных идиотов 3
- Ляля, Ляля, мне позвонили из издательства «Актуальный Стихоплёт», сказали, что напечатают сборник моих стихов! - Кузькин в страшном волнении ходил туда-сюда по комнате, виртуозно как Альберто Томба огибая швейную машинку, фикус, гладильную доску, фамильное чипендейловское кресло, сушилку для белья и Лялю, монументально стоявшую посреди комнаты.
- И что, задаром? - с сомнением спросила переводчица.
- Конечно нет, Ляля! - горячо воскликнул поэт. - Завтра в полночь я должен положить полиэтиленовый пакет «Рив Гош» с десятью тысячами долларов в мелких купюрах в дупло берёзы на углу проспекта Непокорённых и переулка Ильича. Я должен прийти один, - тихо, со значением добавил Кузькин.
- Кузькин, ты - дитя… - умилилась Ляля.
- Ляля, у тебя есть пакет «Рив Гош»? - не обращая внимания на супругу, всполошился Кузькин.
- Кузькин, пакет «Рив Гош» - это пошло! - воскликнула Ляля.
- Да, да, и теперь из-за твоего мелочного снобизма мой сборник не увидит свет! - патетично воскликнул Кузькин и забился в пароксизмах. - Иди, ступай немедленно в «Рив Гош», купи там себе чего-нибудь, а главное - пакет! Пакет возьми!
- Денег дай, - спокойно отбила Ляля.
- А… а у меня нет денег, - резко остыл Кузькин.
- А что ты собираешься класть в пакет и засовывать в дупло? - с интересом спросила Ляля.
Кузькин застыл у сушилки, невидящим взором вперившись в ряд некомплектных носков, расположившихся на струне как вороны на высоковольтном проводе.
- Ну… а на пиво у нас хватит? - с надеждой спросил он.
- На пиво хватит. Напишешь Едриту пять страниц про Наполеона, и пойдёшь за пивом.
Кузькин, страдая, пристроился к компьютеру и стал писать про Наполеона, стараясь придерживаться Едритского стиля:
«Была ночь. Наполеон спал. Гордый профиль лежал на бледной подушке. Он думал о Вечности».
- И что, задаром? - с сомнением спросила переводчица.
- Конечно нет, Ляля! - горячо воскликнул поэт. - Завтра в полночь я должен положить полиэтиленовый пакет «Рив Гош» с десятью тысячами долларов в мелких купюрах в дупло берёзы на углу проспекта Непокорённых и переулка Ильича. Я должен прийти один, - тихо, со значением добавил Кузькин.
- Кузькин, ты - дитя… - умилилась Ляля.
- Ляля, у тебя есть пакет «Рив Гош»? - не обращая внимания на супругу, всполошился Кузькин.
- Кузькин, пакет «Рив Гош» - это пошло! - воскликнула Ляля.
- Да, да, и теперь из-за твоего мелочного снобизма мой сборник не увидит свет! - патетично воскликнул Кузькин и забился в пароксизмах. - Иди, ступай немедленно в «Рив Гош», купи там себе чего-нибудь, а главное - пакет! Пакет возьми!
- Денег дай, - спокойно отбила Ляля.
- А… а у меня нет денег, - резко остыл Кузькин.
- А что ты собираешься класть в пакет и засовывать в дупло? - с интересом спросила Ляля.
Кузькин застыл у сушилки, невидящим взором вперившись в ряд некомплектных носков, расположившихся на струне как вороны на высоковольтном проводе.
- Ну… а на пиво у нас хватит? - с надеждой спросил он.
- На пиво хватит. Напишешь Едриту пять страниц про Наполеона, и пойдёшь за пивом.
Кузькин, страдая, пристроился к компьютеру и стал писать про Наполеона, стараясь придерживаться Едритского стиля:
«Была ночь. Наполеон спал. Гордый профиль лежал на бледной подушке. Он думал о Вечности».