(no subject)
Ещё одним коренным впечатлением всей поездки было величие природы. Звучит, конечно, банально, но это как раз из того, чего не в состоянии принять, пока не переживёшь. Про пустыню всё понятно. Она разнообразна и очень красива, особенно, если ты - гость из комфортабельного автобуса. А пустыня спокойно и величественно пожирает всё, что попадает в её жерло, всё цивилизованное и современное быстро превращается в древнее и одичавшее.
Да, эти керогазы изрядно переварены египетской пустыней, а их чёрные скелетики выплюнуты на окраину бедуинского стойбища. К стойбищу подъезжают организованные туристы, в том самом автобусе с кондиционером, пьют чай, покупают довольно бездарные бедуинские поделки (я бы сказала - сделанными без особого намерения быть привлекательными) и фотографируют экзотику. Бедуины сохраняют почти равнодушное спокойствие, это не рынок в Шарм-эль-Шейхе, у этих людей свои собственные отношения с этой пустыней и с миром. Туристы - это хорошо. Верблюды - хорошо, вода - хорошо, правительственные дотации - хорошо, туристы - хорошо. На скале над стойбищем присобачен гигантский смайлик на железном листе.
Меня туристический набег на бедуинское стойбище не оскорбляет, у меня нет позывов назвать это всё инсценировкой, аттракционом для приезжих. Потому что в таком месте и в такой момент точно ощущаешь: доведись «Мерседесу» с сортиром и кондиционером застрять здесь, то он довольно скоро (в местной исторической перспективе) превратится в величественный остов, как те керогазы. А уж про людей я молчу. Малейший дискомфорт превращает цивилизованных и, в общем-то, недурных пассажиров пресловутого автобуса в невротиков. Держась спасительной толпы, мы вполне справляемся с восхищением величием природы. Другое дело - остаться с этим миром один на один. А они (эти бедуины), они тут и так живут, и в этом есть такая настоящесть, которую не отменяет ни керогаз, ни туристические наезды, ни смайлик.
И пустыня совершенно прекрасна, самодостаточна и практически вечна: здесь всё было так.
Да, эти керогазы изрядно переварены египетской пустыней, а их чёрные скелетики выплюнуты на окраину бедуинского стойбища. К стойбищу подъезжают организованные туристы, в том самом автобусе с кондиционером, пьют чай, покупают довольно бездарные бедуинские поделки (я бы сказала - сделанными без особого намерения быть привлекательными) и фотографируют экзотику. Бедуины сохраняют почти равнодушное спокойствие, это не рынок в Шарм-эль-Шейхе, у этих людей свои собственные отношения с этой пустыней и с миром. Туристы - это хорошо. Верблюды - хорошо, вода - хорошо, правительственные дотации - хорошо, туристы - хорошо. На скале над стойбищем присобачен гигантский смайлик на железном листе.
Меня туристический набег на бедуинское стойбище не оскорбляет, у меня нет позывов назвать это всё инсценировкой, аттракционом для приезжих. Потому что в таком месте и в такой момент точно ощущаешь: доведись «Мерседесу» с сортиром и кондиционером застрять здесь, то он довольно скоро (в местной исторической перспективе) превратится в величественный остов, как те керогазы. А уж про людей я молчу. Малейший дискомфорт превращает цивилизованных и, в общем-то, недурных пассажиров пресловутого автобуса в невротиков. Держась спасительной толпы, мы вполне справляемся с восхищением величием природы. Другое дело - остаться с этим миром один на один. А они (эти бедуины), они тут и так живут, и в этом есть такая настоящесть, которую не отменяет ни керогаз, ни туристические наезды, ни смайлик.
И пустыня совершенно прекрасна, самодостаточна и практически вечна: здесь всё было так.