Увезу себя я в тундру
В продолжение подборки материалов о Лаборовой вытащила свой давний пост о поездке к Анне Неркаги. Еще мыльницей снимала, надо же, как давно это было.
Лаборовая - место, где в то время не было сотовой и даже спутниковой связи.
Оригинал взят у l_a_m_p_a в Увезу себя я в тундру
Командировка в тундру - это ожидания, экстрим, комары, вездеходы, лица, работа-работа-работа… И все оно в конечном счете не так. Ожидания не сбываются, или сбываются, но совсем по-другому, экстрим порой заключается только в многочасовой тряской дороге, комаров оказывается то очень мало, то потом вдруг много, вездеходы вызывают восторг, известные люди вызывают разочарование, и при этом приходишь в упоение от общения с человеком совсем простым. Связи нет даже по спутнику, цивилизацией и не пахнет, и, честно говоря, не очень от этого страдаешь. И работаешь, работаешь, работаешь.
Наша конечная цель - детский православный лагерь в предгорьях Полярного Урала. Выдвигаемся колонной: вахтовка с детьми из Тобольска и три машины - начальство, два телевидения. Ну и я, газета.
Строящаяся железная дорога на Бованенковское месторождение. И рядом - автомобильная. Нам по ней ехать часов шесть.
Небольшая станция Обская. Часовня работает четыре часа в неделю
Дорога построена, видимо, достаточно давно. Отсыпана щебенкой. Сверху засыпана крупной щебенкой. Очень крупной. Нашу «буханку» прилично трясет.
Старые автомобильные мосты
И новые железнодорожные
А есть и мосты-гибриды, где сходятся автомобильная и железная дороги. Телевизионщики устанавливают камеру, чтобы заснять, как машина едет по такому мосту
И наша машина переезжает мост
В Салехарде лесотундра. А по пути на Бованенково - настоящая тундра. Бескрайняя
И много рек, речушек и ручейков. И горы близко - это видно по обнажающимся в руслах камням
По дороге навстречу попались велосипедисты. Девочка-телевизионщица среагировала быстро: остановила машину, и мы пообщались. Трое из Питера. Спортивные велосипеды, снаряжение, шлемы, надувные лодки - подготовились основательно. На поезде доехали до 110-го километра, выгрузились. Перевалили через Урал, доехали до озера Щучье. Сплавились до Байдарацкой губы и теперь возвращаются на велосипедах из Лаборовой.
- Какое самое яркое впечатление от поездки? - спрашиваю.
- Море глубиной двадцать сантиметров, - смеются. - Представляете? Мы хотели идти на лодках, а пришлось тащить их на себе.
Велосипедисты
Идем колонной. Ехать одному по такой дороге - неразумно. Застрянешь - никто не приедет и не спасет. И связи нет. Не ловится ни сотовая, ни даже спутник. Телевизионщики за эти два дня ни разу не смогли выйти в эфир.
Лаборовая - бывшая фактория, теперь - деревня. Одна улица, несколько домиков. Школа, фельдшерско-акушерский пункт, магазин. Посмотришь в обе стороны улицы - вот и вся деревня
В сторону, которую нам ехать, - часовенка
А это другой край, с которого мы въехали
Самый большой дом - известной ненецкой писательницы. Она усыновила восьмерых детей и воспитывает их в соответствии с национальными традициями
За домом - теплица и выращивают салат
И вообще очень красиво. Озера со всех сторон
Школа в Лаборовой - бывшее административное здание. Так и не удалось ни от кого добиться, зачем на фактории администрация
Известная ненецкая писательница. Показывает нам свою школу, где обучает детей по авторской методике. Она - основатель и идейный вдохновитель православного лагеря, в который мы сразу после школы и поедем.
Дорог нет, поедем по тундре. Для начальства, писательницы, батюшки - трэкол
Для нас, народа попроще, - вездеход
Когда выяснилось, что мест на всех не хватает и нескольким придется ехать на крыше вездехода, я, естественно, быстренько прыгнула на крышу, к спасателям.
Выехали
Переезжали неглубокую, но широкую речку
По тундре проходит полоса шириной со взлетную, изъезженная вездеходами. Разбитая, в колдобинах и лужах, местами заросшая травой и морошкой. Небольшие лиственницы и ольхи подгибаются под гусеницами и потом поднимаются, я несколько раз оглядывалась, чтобы убедиться в этом. Дорога от Лаборовой до лагеря заняла два часа
Православный лагерь… Место - удивительное. Открытое. Огромная площадка. А вокруг - озера, горы, лес. Несколько домиков, несколько чумов, небольшая столовая, часовня, детская игровая площадка.
Столовая
Большая часть детей - приемные, из семей писательницы и ее сестры. Дети работают все. Шестилетние, восьмилетние носят воду из озера - для кухни
Десяти-четырнадцатилетние пилят дрова
За столовую отвечает семнадцатилетняя девочка. У нее под началом еще девчонок пять. Шуршат не присаживаясь. Топят печку, готовят на полсотни человек. Причем режима в лагере нет. Захотели - пришли поесть. Разве что младших и самых маленьких кормят всех вместе.
Старшие смотрят за младшими, я не замечала, чтобы в воспитание вмешивались взрослые. И вообще не видно, чтобы их кто-то гонял - каждый сам знает свое дело и делает его безо всяких «не хочу»
Интервьюировали Алену, самую главную по столовой.
- Когда мне было двенадцать лет, мне сказали: «Хочешь быть любимой - научись сама любить». И дали на воспитание двухлетнюю девочку из детского дома. Когда я была в школе - за ней присматривали сестры. А так - я полностью сама. Теперь она выросла и в этом году пойдет в первый класс. А мне снова дали - Кирюшу. Воспитываю. Люблю.
Надя - та самая, которую растила Алена. Мы ей дали в руки телевизионный микрофон, и она с гордостью его подержала
Настя
Дети общаются легко, и между собой, и с нами. Сразу хватают нас за руки, заглядывают в фотоаппарат. Не из дикости - из любопытства и отсутствия застенчивости.
Тобольский гимназист. Их тут шестеро. Сначала просто живут, как гости, а потом втягиваются в общую работу
Вечером сидели потихоньку в домике, пили водку. Легли спать в четыре. Дети все это время шмыгали по лагерю - вольная воля. Не похоже, чтобы они хоть чуточку устали от этой дороги.
Наутро мы попытались найти организатора - молоденькую девочку из департамента. Нам махнули на один из домиков. Подходим. На домике табличка: «Лечебница великомученика святого Пантелеймона». Стучимся. Заглядываем. Лежат два бревнышка в спальниках.
Мы: «Вставайте, нам нужна от вас информация». Девочка не поднимая головы шепчет: «Не могу…». Великомученица. Мы, видимо, вчера еще легко отделались.
Домик, в котором мы ночевали
Потом были утренняя молитва, на которую сонные дети стаскивались по одному, кто когда проснется, открытие лагеря, игры, вешание новых колоколов на звонницу.
И журналистская работа - нужно было успеть поговорить со многими, поснимать. Времени на все про все было до трех. В три вездеход уходил на Лаборовую. На завтра хозяйка лагеря нам вездеход не давала, только на послезавтра. Приходилось торопиться.
Отработали с десяти утра до трех. Обратно необходимости ехать на крыше вездехода не было. И Самый Главный Начальник был против. Но мы его уболтали. Сидели на крыше, уже без спасателей, три девчонки. Смеялись, обсуждали увиденное, на совсем здоровущих колдобинах визжали. И грызли семечки.
На подъезде в Лаборовую
И только в Лаборовой сфотографировались наконец на этом вездеходе.
До поездки мы все были незнакомы. Или знакомы шапошно. А за поездку хорошо пообщались и обратно решили ехать вместе, в одной машине. Ребята пили коньяк и потом пиво. Мы хихикали над ними. И все рассказывали смешные истории.
- Иду как-то из магазина, сумка через плечо, на вытянутых руках - сосиски. Впереди - небольшой бордюрчик и навстречу люди идут. Подхожу я к бордюрчику, не замечаю его… И падаю на колени прямо перед ними, с вытянутыми руками и сосисками.
Ржем.
- А вы знаете, что лампочку в рот засунуть можно, а высунуть нельзя? Вот, в одной компании по пьянке зашел разговор об этом. Один говорит: да ну, не может быть. И сует себе лампочку в рот. Вытащить, естественно, не может. Вызываем «скорую». Пока она едет, другой возмущается: да нифига, он притворяется. И тоже сует себе в рот лампочку. «Скорая» приезжает - а у нас тут двое…
Ржем.
- А когда назад ехали, я в вездеходе один был. Лег на пол, даже заснул на часик. А там солярой пахло. Сначала несильно, а потом как понесло! Я таких мультиков насмотрелся! Водитель для себя иногда хоть дверцу приоткрывал. Продышаться.
Хохочем.
- Смотрите, песец!
Действительно, впереди машины бежит коричневый песец. Бежит на трех лапах, но четко - по дороге. Возникает спор.
- Давайте остановимся и сфотографируем!
- Да ну, убежит, смысла нет.
- Он нас от детенышей уводит.
- Вот если на паром опоздаем - точно будет песец.
Ржем.
- Были с корреспонденткой в стойбище. Спрашиваю у нее: ты ела когда-нибудь жареные панты? Она: нет. Хозяин чума слышит разговор, выбегает из чума, валит оленя, отпиливает ему рог и начинает жарить. Жаль, уезжали уже, не успели попробовать.
- А ты сам-то ел? Я ел. Вкусно, не спорю. Ну так вот, вас когда-нибудь эротические сны мучили? Меня после пантов - реально. Мучили.
Ржем.
Домой дорога всегда короче - проверено на тысячу раз. На паром успели, ровно так, чтобы на родную землю ступить в пять минут первого - в тот момент, когда начались новые сутки, по которые была записана командировка.
Лаборовая - место, где в то время не было сотовой и даже спутниковой связи.
Оригинал взят у l_a_m_p_a в Увезу себя я в тундру
Командировка в тундру - это ожидания, экстрим, комары, вездеходы, лица, работа-работа-работа… И все оно в конечном счете не так. Ожидания не сбываются, или сбываются, но совсем по-другому, экстрим порой заключается только в многочасовой тряской дороге, комаров оказывается то очень мало, то потом вдруг много, вездеходы вызывают восторг, известные люди вызывают разочарование, и при этом приходишь в упоение от общения с человеком совсем простым. Связи нет даже по спутнику, цивилизацией и не пахнет, и, честно говоря, не очень от этого страдаешь. И работаешь, работаешь, работаешь.
Наша конечная цель - детский православный лагерь в предгорьях Полярного Урала. Выдвигаемся колонной: вахтовка с детьми из Тобольска и три машины - начальство, два телевидения. Ну и я, газета.
Строящаяся железная дорога на Бованенковское месторождение. И рядом - автомобильная. Нам по ней ехать часов шесть.
Небольшая станция Обская. Часовня работает четыре часа в неделю
Дорога построена, видимо, достаточно давно. Отсыпана щебенкой. Сверху засыпана крупной щебенкой. Очень крупной. Нашу «буханку» прилично трясет.
Старые автомобильные мосты
И новые железнодорожные
А есть и мосты-гибриды, где сходятся автомобильная и железная дороги. Телевизионщики устанавливают камеру, чтобы заснять, как машина едет по такому мосту
И наша машина переезжает мост
В Салехарде лесотундра. А по пути на Бованенково - настоящая тундра. Бескрайняя
И много рек, речушек и ручейков. И горы близко - это видно по обнажающимся в руслах камням
По дороге навстречу попались велосипедисты. Девочка-телевизионщица среагировала быстро: остановила машину, и мы пообщались. Трое из Питера. Спортивные велосипеды, снаряжение, шлемы, надувные лодки - подготовились основательно. На поезде доехали до 110-го километра, выгрузились. Перевалили через Урал, доехали до озера Щучье. Сплавились до Байдарацкой губы и теперь возвращаются на велосипедах из Лаборовой.
- Какое самое яркое впечатление от поездки? - спрашиваю.
- Море глубиной двадцать сантиметров, - смеются. - Представляете? Мы хотели идти на лодках, а пришлось тащить их на себе.
Велосипедисты
Идем колонной. Ехать одному по такой дороге - неразумно. Застрянешь - никто не приедет и не спасет. И связи нет. Не ловится ни сотовая, ни даже спутник. Телевизионщики за эти два дня ни разу не смогли выйти в эфир.
Лаборовая - бывшая фактория, теперь - деревня. Одна улица, несколько домиков. Школа, фельдшерско-акушерский пункт, магазин. Посмотришь в обе стороны улицы - вот и вся деревня
В сторону, которую нам ехать, - часовенка
А это другой край, с которого мы въехали
Самый большой дом - известной ненецкой писательницы. Она усыновила восьмерых детей и воспитывает их в соответствии с национальными традициями
За домом - теплица и выращивают салат
И вообще очень красиво. Озера со всех сторон
Школа в Лаборовой - бывшее административное здание. Так и не удалось ни от кого добиться, зачем на фактории администрация
Известная ненецкая писательница. Показывает нам свою школу, где обучает детей по авторской методике. Она - основатель и идейный вдохновитель православного лагеря, в который мы сразу после школы и поедем.
Дорог нет, поедем по тундре. Для начальства, писательницы, батюшки - трэкол
Для нас, народа попроще, - вездеход
Когда выяснилось, что мест на всех не хватает и нескольким придется ехать на крыше вездехода, я, естественно, быстренько прыгнула на крышу, к спасателям.
Выехали
Переезжали неглубокую, но широкую речку
По тундре проходит полоса шириной со взлетную, изъезженная вездеходами. Разбитая, в колдобинах и лужах, местами заросшая травой и морошкой. Небольшие лиственницы и ольхи подгибаются под гусеницами и потом поднимаются, я несколько раз оглядывалась, чтобы убедиться в этом. Дорога от Лаборовой до лагеря заняла два часа
Православный лагерь… Место - удивительное. Открытое. Огромная площадка. А вокруг - озера, горы, лес. Несколько домиков, несколько чумов, небольшая столовая, часовня, детская игровая площадка.
Столовая
Большая часть детей - приемные, из семей писательницы и ее сестры. Дети работают все. Шестилетние, восьмилетние носят воду из озера - для кухни
Десяти-четырнадцатилетние пилят дрова
За столовую отвечает семнадцатилетняя девочка. У нее под началом еще девчонок пять. Шуршат не присаживаясь. Топят печку, готовят на полсотни человек. Причем режима в лагере нет. Захотели - пришли поесть. Разве что младших и самых маленьких кормят всех вместе.
Старшие смотрят за младшими, я не замечала, чтобы в воспитание вмешивались взрослые. И вообще не видно, чтобы их кто-то гонял - каждый сам знает свое дело и делает его безо всяких «не хочу»
Интервьюировали Алену, самую главную по столовой.
- Когда мне было двенадцать лет, мне сказали: «Хочешь быть любимой - научись сама любить». И дали на воспитание двухлетнюю девочку из детского дома. Когда я была в школе - за ней присматривали сестры. А так - я полностью сама. Теперь она выросла и в этом году пойдет в первый класс. А мне снова дали - Кирюшу. Воспитываю. Люблю.
Надя - та самая, которую растила Алена. Мы ей дали в руки телевизионный микрофон, и она с гордостью его подержала
Настя
Дети общаются легко, и между собой, и с нами. Сразу хватают нас за руки, заглядывают в фотоаппарат. Не из дикости - из любопытства и отсутствия застенчивости.
Тобольский гимназист. Их тут шестеро. Сначала просто живут, как гости, а потом втягиваются в общую работу
Вечером сидели потихоньку в домике, пили водку. Легли спать в четыре. Дети все это время шмыгали по лагерю - вольная воля. Не похоже, чтобы они хоть чуточку устали от этой дороги.
Наутро мы попытались найти организатора - молоденькую девочку из департамента. Нам махнули на один из домиков. Подходим. На домике табличка: «Лечебница великомученика святого Пантелеймона». Стучимся. Заглядываем. Лежат два бревнышка в спальниках.
Мы: «Вставайте, нам нужна от вас информация». Девочка не поднимая головы шепчет: «Не могу…». Великомученица. Мы, видимо, вчера еще легко отделались.
Домик, в котором мы ночевали
Потом были утренняя молитва, на которую сонные дети стаскивались по одному, кто когда проснется, открытие лагеря, игры, вешание новых колоколов на звонницу.
И журналистская работа - нужно было успеть поговорить со многими, поснимать. Времени на все про все было до трех. В три вездеход уходил на Лаборовую. На завтра хозяйка лагеря нам вездеход не давала, только на послезавтра. Приходилось торопиться.
Отработали с десяти утра до трех. Обратно необходимости ехать на крыше вездехода не было. И Самый Главный Начальник был против. Но мы его уболтали. Сидели на крыше, уже без спасателей, три девчонки. Смеялись, обсуждали увиденное, на совсем здоровущих колдобинах визжали. И грызли семечки.
На подъезде в Лаборовую
И только в Лаборовой сфотографировались наконец на этом вездеходе.
До поездки мы все были незнакомы. Или знакомы шапошно. А за поездку хорошо пообщались и обратно решили ехать вместе, в одной машине. Ребята пили коньяк и потом пиво. Мы хихикали над ними. И все рассказывали смешные истории.
- Иду как-то из магазина, сумка через плечо, на вытянутых руках - сосиски. Впереди - небольшой бордюрчик и навстречу люди идут. Подхожу я к бордюрчику, не замечаю его… И падаю на колени прямо перед ними, с вытянутыми руками и сосисками.
Ржем.
- А вы знаете, что лампочку в рот засунуть можно, а высунуть нельзя? Вот, в одной компании по пьянке зашел разговор об этом. Один говорит: да ну, не может быть. И сует себе лампочку в рот. Вытащить, естественно, не может. Вызываем «скорую». Пока она едет, другой возмущается: да нифига, он притворяется. И тоже сует себе в рот лампочку. «Скорая» приезжает - а у нас тут двое…
Ржем.
- А когда назад ехали, я в вездеходе один был. Лег на пол, даже заснул на часик. А там солярой пахло. Сначала несильно, а потом как понесло! Я таких мультиков насмотрелся! Водитель для себя иногда хоть дверцу приоткрывал. Продышаться.
Хохочем.
- Смотрите, песец!
Действительно, впереди машины бежит коричневый песец. Бежит на трех лапах, но четко - по дороге. Возникает спор.
- Давайте остановимся и сфотографируем!
- Да ну, убежит, смысла нет.
- Он нас от детенышей уводит.
- Вот если на паром опоздаем - точно будет песец.
Ржем.
- Были с корреспонденткой в стойбище. Спрашиваю у нее: ты ела когда-нибудь жареные панты? Она: нет. Хозяин чума слышит разговор, выбегает из чума, валит оленя, отпиливает ему рог и начинает жарить. Жаль, уезжали уже, не успели попробовать.
- А ты сам-то ел? Я ел. Вкусно, не спорю. Ну так вот, вас когда-нибудь эротические сны мучили? Меня после пантов - реально. Мучили.
Ржем.
Домой дорога всегда короче - проверено на тысячу раз. На паром успели, ровно так, чтобы на родную землю ступить в пять минут первого - в тот момент, когда начались новые сутки, по которые была записана командировка.