(no subject)
ВТОРЫЕ СУТКИ
Когда её клонит в сон, она всегда замечает этот момент из-за того, что восприятие действительности как-то так неестественно преломляется, что становиться очевидным - сейчас вырубит. Аня уже научилась подлавливать эти моменты и одним четким усилием воли выныривать в бодрствование. Таких моментов бывает два-три в ночь первых рабочих суток, и с десяток во вторые сутки.
После каждого момента она выпивает немного кофе, сон крепко, но ненадолго отступает, можно какое-то время работать. Так, укладывая котлеты, она вдруг замечает, что у них у всех, кроме одной, есть лица, и она должна помочь котлете без лица его найти. Она знает, что должна заняться поисками, но время не ждет, и она несет эти котлеты посетителю, который без разбору съест их все, есть у них лица или нет, и котлета без лица это знает и всем своим жалобным видом показывает, что не надо делать бесполезных усилий. Все это длится как вспышка, так что, очнувшись, Аня еще видит дорожку сна, по которой не пошла.
Или когда мужчина с рябым лицом протягивает ей деньги за сто грамм настойки, она видит, что роль лица у него выполняет щербатый камень, а улыбка - это пригревшаяся на камне змея, а ячейки для денег в кассе - это аккуратные черные могилы под этим камнем, и она хотела бы улечься в них между папой и мамой. Только это невозможно, потому что папу так близко похоронили с мамой, что ей остается только выбрать с чьей стороны лечь, и еще надо решить, как бы это сделать поделикатней, чтобы никого не обидеть. Это длится такой незначительный промежуток времени, что мужчина с рябым лицом даже не замечает заминки между тем как протянул купюру и получил сдачу.
С кухни кричат: «Шестой!». Аня берет из окна соединяющего зал и кухню поднос и несет на шестой стол. На подносе две тарелки супа с лапшой, порция сырников с вишней, порция сельди под шубой, салат, в котором морская капуста покрыта натертым крутым яйцом, два куска хлеба, чуть теплая котлета на картофельном пюре. За шестым столом сидит симпатичный мужчина в легком пальто и девушка в белой песцовой шапке и в голубом свитере с белыми оленями. Белая шуба перекинута через спинку стула. Аня расставляет тарелки. Аня примерно представляет, кто что заказал. Парень и девушка молчат, они ждут, когда Аня уйдет. Аня оставляет салат из морской капусты девушке, потому что у нее зеленые глаза, ей же она отдает сырники с вишней из-за цвета ее губ, она ставит мясную котлету перед мужчиной, и оба куска хлеба ставит рядом с ним. Ей так кажется правильно. Её движения легки и незаметны, она уже далеко у своей стойки, когда за шестым столиком начинается разговор о деньгах, о подмененном чемодане, о любви, о трупе в багажнике, о том, что их будут преследовать и надо бросить машину и пересесть в автобус или ловить попутку. Им важно добраться до двух спрятанных в сарае дельтапланов. Аня отпивает кофе, смотрит на пару за шестым столиком, там смеются, там парень кормит девушку своей селедкой, девушка шутливо отнекивается, а он умоляет ее попробовать.
С кухни кричат: «Двенадцатый!», и Аня хватает три борща, три порции свиного жаркого, три салата с кальмарами, три компота. Она виртуозно несет это трем китайцам в одинаковых черных куртках, с одинаковыми усталыми лицами и только у одного из них на пальце она замечает желтую потертую печатку с едва различимым иероглифом. И китаец, заметив, что Аня обратила внимание на печатку, накрывает её рукой.
«Первый!», и Аня несет драники, сметану и черный кофе в старую башню над озером.
«Четвертый!», и Аня уносит ягель оленям.
«Седьмой!», и Аня несет греческий салат, пирожки и чай с молоком улыбающимся лыжникам в смешных облегающих костюмах.
Аня берет пачку синего Винстона, и уходит на улицу. Аня считает, что немного холодного воздуха и никотина пойдут ей на пользу. Она смотрит на дивное черное небо, на звезды, которые невозможно увидеть ни в одном городе, смотрит на полную и совсем низко расположенную луну. Аня думает, что надо собраться, она затягивается, откладывает сигарету и шлепает себя холодными ладонями по лицу, Аня переводит дух, садится на холодную скамейку и на минутку закрывает глаза.
За Аней идет погоня, цепь факелов и собачий голодный лай, рев мотоциклов и ржание утопающих в снегах лошадей, вой серен и хохот берсерков. Аня уходит болотами, Аня прячется между родительскими могилами, между кроватками своих детей, Аня прячется в полисаднике, в котором в детстве объедалась малиной. Она уплывает все глубже и глубже, она дышит холодной водой, ей очень уютно в прохладном омуте, Аня удивляется тому, что если дотронуться до илового дна, то оказывается оно очень покрыто мелкими розами, она и не знала, что розы - подводные цветы, Аня идет по дну красного моря.
Аня слышит свой голос: «А ну-ка встать!».