Белый тортик
Ей было 36, любимой учительнице моей подруги, в тот год, когда нас познакомили. Мне почти 18, подруге чуть больше. Подруга рассказывала о ней с придыханием, как и положено вещать о кумире. Я была впечатлена многочисленными историями про личный героизм и педагогический талант, тронута предложением нас познакомить, но как-то подсознательно, мне кажется, оттягивала этот момент. То ли реявшая над ореолом героини тень роковой личной несчастливости уже опознала во мне будущего агента вражеской идеологии, то ли чуялось крушение иллюзий, а мне не хотелось, - не знаю.
В общем, тянула я долго, пока не оказалась перед суровым выбором: сейчас или "чё это за черт знает что?". Я вздохнула, сказала - сейчас, и мы поехали. Потому что разборки в стилистике "чё за...?" мне уже тогда не нравились: начинается за здравие, а потом - "люби и мою собаку". Я лучше сразу вот съезжу погладить твою собаку, ты отстанешь от меня, а потом мне, возможно, и не придется ее любить. Короче, поехали. Поскольку, в город подруги я уже приехала,- то есть первые 500 км сделала добровольно на поезде, - оставалось преодолеть парочку-другую на трамвае. Чем мы и занялись. Преодолением. (К трамваям я настороженно-подозрительна до сих пор и очень понимаю Михал-Афанасьича, проницательно угадавшего их имплицитную вредоносность).
Подробности этого приключения оставлю пока за рамками поста: мы добрались, мы явились, подруга (вдохновлённая) и я (покорная своей нелегкой доле), постучали в заветную дверь на третьем этаже старенькой хрущовки. Нам открыла "пожилая женщина тридцати с лишним лет", в крупных очках, окинула нас с тортиком внимательным взглядом педагога новой формации, и очень внушительно захлопнула дверь. Перед нашим носом. В общем, в гости мы не попали, но, возможно, оно и к лучшему. Причем даже не для нас, тех ещё идиоток, конечно. Из чего я сделала два вывода. Первый: верить ноющим и теребящим за предсердие предчувствиям впредь - безоговорочно. Второй: наказание за недоверие - всегда двойное! (Трамвай обратно превзошел все мои ожидания как по части садо-, так и по части...огородо-)
Спустя пару месяцев я получила письмо от учительницы. В нем она осторожно знакомилась, в аккуратных выражениях анализировала подругу (ее любимую ученицу), вспоминала наш "приход" и объясняла причину захлопнутой двери: нужно внимательней относиться к символике (я же не забыла рассказать, что подруга уже в подъезде намотала себе на голову бинт? Ну, так, не повязка "чепчик", пару кругов, чисто символически. У них с учительницей было так принято: общаться перформансами. Мне - тоже хотела, но я не хожу в гости в бинтах принципиально, так что просто стояла с тортиком). Учительница писала, что ещё подумала: "как вы посмели?!" А потом уже хлопнула дверью. (Вряд ли она это подумала, такое вообще не думают - такое только говорят. Она же не сказала? Значит, думала уже потом). Ну, это ладно. То есть смертельно раненое поколение, прибившееся к источнику духовности поздним осенним вечером, в ее понимании выглядело бы совершенно иначе.. Ну, пусть. Меня больше на Мандельштама с Цветаевой учили, чем на "раненое поколение", но в принципе разница в подходах мне ясна. Однако) Тот осенний день запомнился мне не только холодным дождем и мрачняковой трамвайной эстетикой. Помню одинокий тортик "Веточка", на коврике, такой беленький, в серо-зеленой глубине лестничной клетки. Сплошная пиздуховность... Эх.
Я вот вообще не рефлексировала по этому поводу. Подруга переживала страшно. Ну, так она же не собаку гладить ездила. Если бы меня учили "на бинты", а потом оказалось, что я неправильно их повязала, я бы тоже искренне расстроилась. Понимаю. Меня больше поразила вторая часть письма учительницы. Она писала о личных переживаниях: о том, как она чувствует наваливающуюся старость, о тяжелеющем теле, скованности движений, о том, что душе трудно летать, когда тело тянется к земле. Мне было 18. Ей было 36. Вряд ли я могла ее понять, но было ее очень жаль почему-то. Я ей не ответила. И не жалею. До сих пор помню это чувство: есть иллюзии, крах которых - хуже, чем факт их наличия. Скажете, любые иллюзии - это плохо? Вопрос спорный, но допустим, да. Но раз уж все равно они случаются, то некоторые лучше всё-таки не трогать. Во избежание торжества пиздуховности, так сказать. Во имя белого тортика в черноте подъезда. Я не ответила на то письмо. Каждый понимает благотворительность по-своему.
Ядри, поднаторевшая в пиздуховности этого мира)
В общем, тянула я долго, пока не оказалась перед суровым выбором: сейчас или "чё это за черт знает что?". Я вздохнула, сказала - сейчас, и мы поехали. Потому что разборки в стилистике "чё за...?" мне уже тогда не нравились: начинается за здравие, а потом - "люби и мою собаку". Я лучше сразу вот съезжу погладить твою собаку, ты отстанешь от меня, а потом мне, возможно, и не придется ее любить. Короче, поехали. Поскольку, в город подруги я уже приехала,- то есть первые 500 км сделала добровольно на поезде, - оставалось преодолеть парочку-другую на трамвае. Чем мы и занялись. Преодолением. (К трамваям я настороженно-подозрительна до сих пор и очень понимаю Михал-Афанасьича, проницательно угадавшего их имплицитную вредоносность).
Подробности этого приключения оставлю пока за рамками поста: мы добрались, мы явились, подруга (вдохновлённая) и я (покорная своей нелегкой доле), постучали в заветную дверь на третьем этаже старенькой хрущовки. Нам открыла "пожилая женщина тридцати с лишним лет", в крупных очках, окинула нас с тортиком внимательным взглядом педагога новой формации, и очень внушительно захлопнула дверь. Перед нашим носом. В общем, в гости мы не попали, но, возможно, оно и к лучшему. Причем даже не для нас, тех ещё идиоток, конечно. Из чего я сделала два вывода. Первый: верить ноющим и теребящим за предсердие предчувствиям впредь - безоговорочно. Второй: наказание за недоверие - всегда двойное! (Трамвай обратно превзошел все мои ожидания как по части садо-, так и по части...огородо-)
Спустя пару месяцев я получила письмо от учительницы. В нем она осторожно знакомилась, в аккуратных выражениях анализировала подругу (ее любимую ученицу), вспоминала наш "приход" и объясняла причину захлопнутой двери: нужно внимательней относиться к символике (я же не забыла рассказать, что подруга уже в подъезде намотала себе на голову бинт? Ну, так, не повязка "чепчик", пару кругов, чисто символически. У них с учительницей было так принято: общаться перформансами. Мне - тоже хотела, но я не хожу в гости в бинтах принципиально, так что просто стояла с тортиком). Учительница писала, что ещё подумала: "как вы посмели?!" А потом уже хлопнула дверью. (Вряд ли она это подумала, такое вообще не думают - такое только говорят. Она же не сказала? Значит, думала уже потом). Ну, это ладно. То есть смертельно раненое поколение, прибившееся к источнику духовности поздним осенним вечером, в ее понимании выглядело бы совершенно иначе.. Ну, пусть. Меня больше на Мандельштама с Цветаевой учили, чем на "раненое поколение", но в принципе разница в подходах мне ясна. Однако) Тот осенний день запомнился мне не только холодным дождем и мрачняковой трамвайной эстетикой. Помню одинокий тортик "Веточка", на коврике, такой беленький, в серо-зеленой глубине лестничной клетки. Сплошная пиздуховность... Эх.
Я вот вообще не рефлексировала по этому поводу. Подруга переживала страшно. Ну, так она же не собаку гладить ездила. Если бы меня учили "на бинты", а потом оказалось, что я неправильно их повязала, я бы тоже искренне расстроилась. Понимаю. Меня больше поразила вторая часть письма учительницы. Она писала о личных переживаниях: о том, как она чувствует наваливающуюся старость, о тяжелеющем теле, скованности движений, о том, что душе трудно летать, когда тело тянется к земле. Мне было 18. Ей было 36. Вряд ли я могла ее понять, но было ее очень жаль почему-то. Я ей не ответила. И не жалею. До сих пор помню это чувство: есть иллюзии, крах которых - хуже, чем факт их наличия. Скажете, любые иллюзии - это плохо? Вопрос спорный, но допустим, да. Но раз уж все равно они случаются, то некоторые лучше всё-таки не трогать. Во избежание торжества пиздуховности, так сказать. Во имя белого тортика в черноте подъезда. Я не ответила на то письмо. Каждый понимает благотворительность по-своему.
Ядри, поднаторевшая в пиздуховности этого мира)