Украинский фронт советской разведки-1
Ветры демократизации приоткрыли для общественности немало страниц тайной истории Отечества и его сынов - безвестных до того или известных широко, но без всякой связи с деятельностью спецслужб. Классический пример последней категории наших предков - выдающийся украинский художник-импрессионист Николай Глушенко (1900-1977). Он же - результативный советский разведчик «Ярема».
Уроженца Екатеринославской губернии Н.Глущенко в 1919 принудительно призвали в «белую» армию А.Деникина, откуда интернировали в Польшу. Затем Николай пробрался в Германию. Местные власти поддерживали бывшего союзника - гетмана Павла Скоропадского, и при содействии «Его Ясновельможности» Николаю предоставилась возможность получить образование в Берлинской высшей школе изобразительных искусств, причем спонсорами выступали государственный деятель ЗУНР профессор Роман Смаль-Стоцкий, бывший глава Директории УНР писатель Владимир Винниченко. Вскоре Глушенко оказался, как и положено творческой личности, на Монмартре, завел собственное ателье на улице Волонтеров, где удивлял посетителей виртуозной работой на трех-четырех мольбертах одновременно.
Недостатка в заказах не было, да и клиентура подобралась весьма презентабельная - чиновники, дипломаты, генштабисты, лидеры эмигрантских организаций, среди них - один из отцов-основателей и ведущих идеологов украинского националистического движения Дмитрий Андриевский, а также племянник императора Австро-Венгрии эрцгерцог Вильгельм фон Габсбург (известный как украинофил, полковник Украинских сечевых стрельцов Василь Вышиваный). Запросто заходили Иван Бунин, Владимир Маяковский, сотрудник советского генерального консульства Александр Довженко. Здесь же Глушенко встретил и будущую жену Марию Давыдовну, происходившую из богатой бессарабской семьи. И хотя живописец не бедствовал, душа тянулась на Родину, и не у него одного. Желая вернуться в Украину, художник оббивал пороги советского представительства.
Кстати, патриотизм его был неподдельным, и до конца своих дней художник хранил искреннюю верность советскому строю, чего не скажешь о его супруге. Оказалось, что обращался Глущенко за советским гражданством к ...сотрудникам парижской резидентуры Иностранного отдела (внешняя разведка) Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) товарищам Полоцкому и Львову. В 1926 году художника привлекли к разведывательной работе под псевдонимом «Ярема», сотрудничал на патриотической основе, во имя обещанного возвращения в Украину. Разведка, гласят документы отраслевого Государственного архива СБУ, сочла целесообразным «на первом этапе нацелить Глущенко на сбор информации о враждебной деятельности и намерениях антисоветских и националистических организаций, а затем расширение контактов с их руководством», благо контактов таких было достаточно. С задачей «Ярема» справился, сумел добыть информацию о связях Организации украинских националистов с немецкими спецслужбами, содействовал приобретению оперативных источников для Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД «среди влиятельных чиновников из закордонных антисоветских националистических организаций, что позволило в значительной мере локализовать их враждебную деятельность против СССР».
Кроме того, высокие связи среди истеблишмента Франции и Германии позволили разведчику добыть и передать в Союз совершенно секретные чертежи на 205 видов (!) боевой техники, включая моторы для истребителей. В эмигрантской среде он уже имел репутацию советофила. И тот же В.Винниченко, до революции капризно просивший денег у украинских меценатов на житье в Швейцарии, а затем ранее униженно добивавшийся индульгенции от советского режима, в последнем письме художнику от 19 июля 1935-го отказывал ему в праве называться украинцем, упрекал в меркантильности и отсутствии убеждений. Но как раз собственных принципов и убеждений у Глушенко хватало...
Резидентура сообщала в Центр, что «Ярема» нервничает, добивается возвращения на родину, несмотря на просьбы остаться во Франции еще на год для завершения важной разведывательной акции. В июле 1936-го художник с семьей вернулся в СССР, довольствуясь в коммуналке комнатой на 9 квадратных метров. Как раз грянул «Большой террор», и жертвами репрессий стали операторы «Яремы», сотрудники 5-го отдела (разведка) ГУГБ НКВД.
Репрессии изрядно выкосили советскую разведслужбу. В ее центральном аппарате из более 100 сотрудников уцелело едва 20, в берлинской резидентуре - два сотрудника, в Токио - один без знания языка. Разведку по Северной Америке одно время курировал 25-летний младший лейтенант, инженер, закончивший 3-месячные курсы подготовки оперативного состава (всего жертвами репрессий в 1934-1939 годах стали 21880 сотрудников органов госбезопасности). В спешном порядке перед войной пришлось направлять за границу 240 разведчиков-новичков.
В органы НКВД от секретного сотрудника «Агафона» поступил донос о том, что Глущенко-де - агент лидера ОУН Евгения Коновальца, и через него осуществляется связь с фашистским подпольем в Украине. Правда, вскоре «Агафона» «расстреляли как провокатора». Но разведывательная миссия «Яремы» на этом не кончилась. Несмотря на «стратегическое партнерство» с Берлином, Глущенко поручили установить контакт с Клейстом, главным референтом по культуре министра иностранных дел Риббентропа. Для сближения двух стран художник предложил немецким коллегам обменяться выставками в столицах. И 17 апреля 1940-го выехал в Берлин на сенсационную выставку «Народное творчество в СССР». В знак восхищения талантом Глущенко фюрер, считавший его лучшим пейзажистом Европы, передал в подарок альбом с литографиями собственных акварелей. По возвращении в СССР альбом затребовал Сталин и вернул через полковника НКВД лишь в разгар битвы под Москвой...
Пожалуй, главным достижением разведчика стала информация о готовящемся нападении III рейха на СССР, причем доклад «Яремы» поступил к Сталину на пять месяцев раньше информации знаменитого «Рамзая» - Рихарда Зорге. В 1972 году Н.Глущенко стал лауреатом Государственной премии УССР, в 1976-м - народным художником СССР. Был выездным, но и не думал остаться за границей, где жили состоятельные родственники жены и где имел бы баснословные гонорары. Контактов с органами госбезопасности он не прерывал до самой смерти в октябре 1977 года, позволяя себе иметь собственную позицию, предупреждая КГБ о недопустимости государственной политики русификации и административного нажима на украинский язык и культуру.
«Шпионская история» Николая Глущенко была ярким, но не единственным эпизодом деятельности советской разведки на «украинском фронте». Но прежде рассмотрим, что представляли собой советские разведывательные органы после Гражданской войны 1917-1922 годов.
Выполняя постановление Политбюро ЦК РКП (б) о совершенствовании разведывательной работы, Феликс Дзержинский издал приказ № 169 от 20 декабря 1920 года, учредивший разведывательную службу Советской России - Иностранный отдел (ИНО) ВЧК. Первым его руководителем стал большевик-подпольщик, впоследствии дипломат Яков Давтян (Давыдов). С организацией ИНО руководство внешней разведкой по линии органов госбезопасности сосредоточилось в единых руках. Начинается создание закордонных резидентур, а к середине 1920-х в центральном аппарате ИНО (Европейском и Восточном отделах) работало уже до ста сотрудников. С 1921 года при дипломатических миссиях РСФСР открываются, вопреки протестам главы Народного комиссариата иностранных дел Георгия Чичерина, «легальные» резидентуры в Германии, Финляндии, Польше, странах Балтии, Персии (Иране) и Афганистане. Их возглавляли второстепенные сотрудники полномочных представительств (полпредств), но горе было полпреду, не нашедшему с ними общий язык - резиденты имели независимые каналы шифрованной и курьерской связи с Центром.
Помимо сбора информации о деятельности разведывательных органов зарубежных стран против «первого в мире государства рабочих и крестьян», планах политических кругов капиталистических государств, обеспечения работы советской дипломатии, добывания научно-технических секретов, одной из приоритетных задач внешней разведки считалась «нейтрализация подрывной деятельности белоэмигрантских центров» путем создания в них собственных оперативных позиций, а также агентурного проникновения в те зарубежные спецслужбы, которые активно поддерживали политическую эмиграцию из бывшей Российской империи.
Хотя постановление Коллегии ВЧК от 18 марта 1918 года подчеркивало, «пользование провокацией безусловно отклонить», сии «жандармские» методы используются под новым названием - «метод фикции», а затем - «легендарный метод», «метод легенд». Под ним понималось создание вымышленных подставных «антисоветских» групп или организаций и действия от их имени для создания оперативных позиций или разложения реального противника за рубежом либо внутри страны. Естественно, это требовало от сотрудников и агентов ВЧК немалой выдержки, артистизма и знания врага.
В 1924 году был инспирирован нелегальный переход в СССР и арест лидера «Всероссийского комитета защиты родины и свободы» Бориса Савинкова и его сообщников. В 1925 выманили через «окно» на финской границе опытнейшего английского разведчика, уроженца Одессы Сиднея Рейли (дал широкие показания и за ненадобностью застрелен чекистами на прогулке в лесу под Питером), скомпрометировали бывшего начальника врангелевской контрразведки генерала Орлова...
Характерно, что даже опытнейший конспиратор и террорист Б.Савинков не сумел «раскусить» засланного к нему от имени якобы существующего в СССР антикоммунистического подполья Алексея Мухина. На предупреждения соратников о том, что Мухин «шпик, провокатор и прохвост», Савинков самоуверенно утверждал: «Я, старая революционная крыса, прощупал Андрея Павловича со всех сторон. Это просто новый тип, народившийся при большевиках и нам еще не известный». За что и поплатился жизнью, выбросившись из лестничного пролета внутренней тюрьмы ОГПУ (хотя и говорил на свидании сыну, что самоубийства не планирует). К услугам «сценаристов» ВЧК-ГПУ были целые легендированные воинские соединения типа «Кубанско-Донской бригады Фролова», которую имитировали красные кавалеристы Григория Котовского. По схеме оперативных игр «Трест» и «Синдикат» велись и «острые чекистские мероприятия» против украинской политической эмиграции.
Оформляется, после организационных поисков времен Гражданской войны, и аппарат разведки военного ведомства. Приказом Реввоенсовета Республики № 785/141 от 4 апреля 1921 года вводится Положение и штат Разведывательного управления (РУ) Штаба РККА, перед которым ставились задачи организации стратегической разведки и «активной разведки», подразумевавшей подрывные акции на территории зарубежных держав. В интересах «активных мероприятий» работало и созданное в августе 1921 года Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения (среди его продукции - специальная техника и вооружение для партизанства, диверсионных и иных спецопераций).
Кроме того, для сбора разведывательных данных и подрывной работы с целью распространения «мировой революции» Советская Россия и СССР располагали уникальной всемирной инфраструктурой - Коммунистическим Интернационалом (Коминтерн), существовавшим в 1919-1943 годах). Уже с лета 1919 воюющая, голодающая страна по воле большевистского руководства «отстегивала» миллионы рублей и многие килограммы созданных столетиями труда народа драгоценностей на секретное финансирование компартий стран Западной и Центральной Европы, Балкан, Кавказа и Америки. В августе 1920-го создается Секретный отдел (затем - Конспиративный, с января 1921 - Отдел международной связи) КИ, рассылавший своих эмиссаров для подготовки «революционного взрыва» в страны Европы и Азии. К весне 1921 года вырабатывается механизм координации разведывательно-подрывной деятельности между Реввоенсоветом Республики, Разведуправлением РККА, ИНО ВЧК и Исполкомом Коминтерна.
В первой половине 1920-х эмиссарами КИ совместно с местными компартиями осуществляются попытки вооруженных восстаний в Германии, Болгарии, Эстонии, разворачивается партизанство в приграничных районах Польши и Финляндии. Создается целая сеть спецшкол, спецкурсов, институтов и лабораторий, радиоцентров для услуг архитекторов коммунизации человечества.
На «красную паутину» КИ работало и немало идейных, бескорыстных «борцов за светлое будущее», СССР им виделся отечеством всех рабочих и крестьян, а о репрессиях либо не знали, либо считали их неизбежными издержками построения земного рая. В совокупности с антифашизмом (до 1939 года) СССР это обеспечило советской разведке феноменальные успехи именно в межвоенный период, ибо с ней сотрудничали по убеждению не только «классово близкие» личности, но и аристократы вроде знаменитой «кембриджской пятерки».
Резиденты советской разведки по достоинству оценили удобство фанатизма коминтерновцев. По словам бежавшего на Запад сотрудника ИНО ОГПУ Георгия Агабекова (позднее ликвидированного «коллегами»), резиденты «вместо того, чтобы самим рисковать и вербовать нужную агентуру, стали пользоваться для шпионской работы местными коммунистами, что в конце концов стоило дешевле и было безопаснее как в идейном отношении, так и в отношении возможной провокации». Только в Англии в 1934-1936 годах было приобретено свыше 10 ценных источников, дававших информацию из королевских спецслужб, окружения премьера Чемберлена и главы МИДа Энтони Идена.
Исключительно на агентуру КИ опиралась созданная в 1926 году Особая группа ОГПУ во главе с Яковом Серебрянским, предназначенная для развертывания сети нелегалов с целью проведения диверсий в военное время на особо важных объектах промышленности и коммуникациях на территории стран Европы, Америки и Азии. Усилиями группы и ИНО ОГПУ удалось через похищения в 1930-х годах в Париже генералов А.Кутепова и Е.Миллера обезглавить белоэмигрантский Российский общевоинский союз (РОВС, имевший тысячи подготовленных военных и диверсантов на случай войны Запада с СССР). Несмотря на ослабление позиций антисоветской эмиграции народов СССР, сталинское руководство продолжало рассматривать работу против нее как приоритетное направление деятельности советской разведки, что дезориентировало спецслужбы и отвлекало силы с перспективных участков «невидимого фронта». Наконец, увенчивала пирамиду разведсообщества СССР личная стратегическая разведка и контрразведка И.Сталина. По мнению историка В.Жухрая, в 1925 году уверенно идущий к единоличной власти генсек создает собственную, тщательно засекреченную спецслужбу для информирования об особо важных событиях за рубежом, иностранных политиках и главах разведок, о процессах в советском обществе и ближайшем окружении вождя. Карманные спецслужбы якобы возглавляли помощники вождя А. Лавров (разведку) и А. Джута (контрразведку), ставшие после войны генерал-лейтенантами.
Объектом особой заинтересованности разведслужб СССР выступала территория Польши, старого противника, «чудом на Висле» 1920 года остановившая рвавшиеся в Европу армии М.Тухачевского. Тут «политическую линию» определял не Наркомат иностранных дел, а представитель КИ Уншлихт. К 1923 году при полпредстве СССР в Варшаве руководство работой резидентур ИНО ОГПУ и РУ РККА объединил в своих руках любимец «железного Феликса», орденоносец Мечислав Логановский. Судя по отзывам ставшего «невозвращенцем» дипломата Григория Беседовского, резидент являлся личностью демонической: «Логановский был человеком твердой воли, железной выдержки и зверской жестокости. Человеческая жизнь не имела в его глазах никакой ценности. Он готов был принести в жертву тысячи жизней, чтобы добиться выполнения какой-либо ...директивы» (самого Логановского «вывели в расход» в 1938-м).
Прежде всего, стояла задача нейтрализации антисоветских вооруженных формирований, нашедших убежище на территории этой страны: Русского политического комитета Бориса Савинкова, Народно-добровольческой армии С.Булак-Балаховича, 3-й Российской армии Б.Пермикина и, конечно же, Партизанско-повстанческого штаба Державного центра Украинской Народной Республики (УНР) во главе с генерал-хорунжим Юрием Тютюнником.
Одновременно в западных районах Белоруссии, аннексированных Юзефом Пилсудским, советские спецслужбы развернули подготовку к «полевой революции»: здесь партизанили и совершали диверсионно-террористические акции группы «активной разведки» РУ Штаба РККА под командованием сорвиголов Станислава Ваупшасова и Кирилла Орловского, будущих полковников госбезопасности. Правда, к 1925 году польские спецслужбы и уланские полки вынудили засланных Робин Гудов мировой революции свернуть активность в белорусских пущах.
В январе 1926-го ГПУ Украины обнародовало факт ареста в республике большой группы «агентов французской, польской и румынской разведок», заброшенных для организации диверсионно-террористической деятельности, разведки и «контрреволюционных выступлений». Среди задержанных оказались лидеры «Российского общевоинского союза» (РОВС) атаманы Крук (Уренюк), Кара (Камыш), Голуб (Усатый), их соратники Сахно, Устимович, Попов. Оперативные мероприятия по делу «Николаевцы» проводил Одесский губернский отдел ГПУ под кураторством Контрразведывательного отдела ОГПУ СССР во главе с Артуром Артузовым. Решающую роль в их выводе на территорию УСРР также сыграла квалифицированная агентура, сумевшая убедить руководителя филиала РОВС в Бухаресте генерала Герца о существовании «контрреволюционного подполья». Правда, дело едва не сорвалось по любовным мотивам. Как оказалось, используемая ГПУ для разработки РОВС Нина Юковская (ранее она «работала» информатором по теософским кружкам Одессы) страстно любила атамана Кару и старалась предупредить его о грозящей опасности. Но ее перемешанные с рыданиями предостережения выслушал агент «Ловкий», и до жениха они, естественно, не дошли.
В начале августа 1926 года группа атаманов переправилась через Днестр у города Сороки и под негласным контролем агентуры и «наружки» прибыла в «жемчужину у моря», на квартиру моряка торгового флота Чумаченко, а затем переместилась на явочную квартиру «Ловкого». Планировалось турне по городам Украины, где якобы существовали подпольные ячейки «движения сопротивления» Советам. Но коррективы в планы внес арест.
Среди успехов украинской разведки в межвоенный период - оперативные игры «Академия», «Прут», «Заморские», однако наиболее масштабной и результативной стала игра «Представительство», ведшаяся в 1926-1935 годах. Вначале английской разведке и эмиграционным организациям, ориентировавшимся на УНР, был подставлен агент ГПУ УСРР «Днестровский» (псевдоним изменен. - Авт.). Именно через него резидент британской спецслужбы Богомолец стал подбирать из антисоветской среды кандидатов на вербовку для последующей заброски с разведывательными заданиями через советско-румынскую границу. «Днестровский» сумел войти в доверие и к руководителям «Комитета помощи эмигрантам» при ДЦ УНР Ивашине-Геродоту и Порохиевскому.
В помощь «Днестровскому» требовался преданный человек с репутацией отъявленного врага «комуняк». Выбор остановили на жителе Одессы Прокофии Федоровиче Капелюшном (имя изменено. - Авт.), «щиром украинце» с высшим образованием, бывшем члене Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР) и участнике антисоветского повстанческого движения атамана Григорьева. Капелюшного привлекли к негласному сотрудничеству под псевдонимом «Цензор» (псевдоним изменен. - Авт.) и проверили на выполнении ряда «деликатных» поручений чекистов. Личность «матерого врага большевиков» так заинтересовала резидента Богомольца, что он стал требовать от «Днестровского» быстрее привезти находку из СССР в Румынию.
В начале сентября 1928 через «окно» на Днестре агенты ОГПУ прибыли в бессарабское местечко Резину, где «Цензор» умело донес до резидента информацию о руководимой им в СССР «повстанческой организации». Впоследствии П.Капелюшный неоднократно встречался с английским разведчиком: противнику поставлялась дезинформация о положении в Украине, Красной Армии и отчеты липового подполья. Авторитет «Цензора» вырос после создания им фиктивного пункта переправки антисоветской литературы в селе Сарацее под опекой агента ОГПУ «Антоненко» (псевдоним изменен. - Авт.).
Возник и своеобразный «семейный подряд» - в разведработе Капелюшному помогала в качестве курьера его замужняя сестра Ольга и жена Анна, получившая от ГПУ псевдоним «Леся Украинка» (псевдоним изменен. - Авт.). Советская спецслужба приняла решение о переходе к очередному этапу операции - выводу Капелюшного за кордон. Во время внеочередной ходки в Румынию тот предупредил о грозящей ему опасности со стороны контрразведки ОГПУ в связи с арестами по делу «Союза освобождения Украины» (СВУ, сфабрикованное чекистами дело, по процессу над СВУ прошло 45 видных представителей национальной государственности, науки и культуры).
За границей поверили в легенду о «провалах и арестах» соратников «Цензора» и согласились на то, чтобы тот руководил подпольем из Румынии. Разведчик передал Богомольцу «сведения» о 6 армейском корпусе РККА и маску от «нового» противогаза серии «БН» (уже снятого с вооружения и оставленного лишь в частях Одесского округа на случай проверки англичанами). В феврале 1931 года Капелюшный передал в ОГПУ информацию о заброске в СССР двух английских агентов, задержанных на территории УСРР. Вскоре на ПМЖ в Румынию перебралась жена «Цензора».
Постепенно, в результате продуманного психологически поведения и руководители «Комитета помощи эмигрантам» прониклись доверием к советскому разведчику и делились с ним соображениями относительно планов политической деятельности. Правда, контрразведка ДЦ УНР предупредила их о возможном советском агенте в среде «Комитета». Тогда «Цензор» разыграл недоверие к эмигрантам, которые действуют пассивно, обрекают «его людей на аресты» в СССР, и заявил, что переключает подконтрольное ему «подполье» на разведработу в пользу англичан. Последние остались премного довольны «разведывательными материалами» о гарнизонах РККА Одессы, Кировограда, Житомира и Бердичева.
В мае 1931 года куратором «Цензора», вместо убывшего в Варшаву Богомольца, становится активный участник РОВС Миллер-Ростовский, с которым агент также неплохо ладил, и передает ему «разведсводки» о планах боевой подготовки 9 кавалерийской дивизии. Между тем в Москве по наводке разведчика задержали эмиссара Платонова-Петина, опытного боевика-террориста, заместителя резидента английской разведки в Румынии. Его задержание зашифровали, разыграв, с выстрелами и взрывами гранат, гибель Платонова при переходе границы. В Союзе были также обезврежены, благодаря Капелюшному, еще несколько резидентур английской спецслужбы.
Однако у «Цензора» появился опасный недруг - бывший царский офицер, функционер РОВС Аксаков (ранее разведчику через него удалось добыть сведения о шпионской активности резидента французской разведки в Румынии капитана Кюри). Желая устранить удачливого конкурента, Аксаков настраивал против Капелюшного Миллера. Тогда по решению ОГПУ «Цензор» подал рапорт главному английскому резиденту в Румынии, где обвинил злопыхателя в многочисленных провалах агентуры в СССР. Между тем по указанию Центра из игры вывели сестру Капелюшного, убедительно имитировав буквально на глазах Аксакова ее задержание пограничным нарядом.
На Аксакова, по воле ОГПУ, сыпались одна неудача за другой: рушились установленные им курьерские линии, «провалился» выведенный им в СССР опытный агент. Англичанам потери «компенсировали» открытием «Цензором» новых разведывательных линий в Полтаве и столице УСРР Харькове, а также передачей Миллеру технической «новинки» - противогаза для лошадей. Сам же разведчик в 1933-м узнал установочные данные на готовящихся к заброске 13 английских шпионов, большая часть которых была обезврежена в СССР, о трех группах террористов из числа участников «Братства русской правды» белого офицера Строева, сообщил о завербованных румынами шести перебежчиках.
Планировалось нацелить «Цензора» на разработку лидеров украинской политэмиграции в Чехословакии - эсеров Григорьева и Никиты Шаповала. Под видом лечения он выезжал в Прагу, дав сведения на полсотни «активных эсеров» в УСРР, и приступил к вербовочным подходам к функционерам ДЦ УНР в Румынии. Однако 16 ноября 1935 года по доносу предателя Прокофий Капелюшный был арестован румынской контрразведкой - Сигуранцей. В 1936 разведчика убили, а его тело выбросили в Днестр. Там его подобрали и с почестями похоронили советские пограничники. Тогда же арестовали и жену «Цензора», до прихода советских войск в 1944 томившуюся в тюрьме. Общий итог закордонной работы П.Капелюшного: 76 нейтрализованных агентов и эмиссаров эмиграционных организаций, английской и румынской разведок, внедрение оперативных источников в разведслужбу Великобритании, ценная информация о деятельности разведок западных держав против СССР с территории Румынии, Польши, Чехословакии и других стран.
Захватом Тютюнника работа по украинской политической эмиграции не прекратилась. В Украинской советской энциклопедии можно прочесть о Павле Ладане - деятеле международного и украинского коммунистического движения, видном функционере социал-демократии и компартий Канады и США, Компартии Западной Украины (КПЗУ). Но, понятное дело, ни слова о том, что он же был кадровым сотрудником советской разведки «Игорем».
Ладан Павел Степанович, уроженец Тернопольской области, был секретарем бюро Украинской федерации Социалистической партии Америки, с 1924 года - членом Центрального комитета Компартии Западной Украины (КПЗУ) и кандидатом в члены Исполкома Коммунистического Интернационала, представителем КПЗУ в польской секции Коминтерна.
ИНО ОГПУ заинтересовали обширные связи П.Ладана среди членов Украинской войсковой организации (УВО, предтеча ОУН), ветеранов Сечевых стрельцов. За границей Ладан по заданию Лубянки добывал интересующую ее разведывательную информацию. Например, сообщал о контактах с бывшими сечевыми стрельцами в Праге и Берлине, а также с представителями Украинской войсковой организации (УВО). В 1926-1928 годах работал в Америке, организовывал финансовую поддержку КПЗУ. В конце 1928-го в Берлине, говорится в архивном деле, П.Ладан получил предложение от шефа нелегальной резидентуры ОГПУ в Германии «товарища Бэра» перейти на работу в разведку.
Участком работы «Игоря» (официально - сотрудника секретариата КПЗУ) стала вербовка агентуры среди функционеров УВО и других национал-патриотических организаций за рубежом. Он сумел привлечь к негласному сотрудничеству четырех членов УВО.
Следует отметить, что КПЗУ первой в мировом коммунистическом движении выступила против Сталина (за свертывание украинизации и насильственную коллективизацию). Расплата последовала в 1938 году - КПЗУ исключили из Коминтерна и распустили, последних ее лидеров расстреляли 16 октября 1941 года в лесу под Орлом.
В начале же 1930-х арестовали «замаскированных агентов ОУН», лидеров КПЗУ Заячкивского, Иваненко, Максимовича, Турянского, которые находились в то время в СССР по линии работы Коминтерна. В фабриковавшемся репрессивными органами политическом обвинении против КПЗУ важную роль должны были сыграть показания Ладана. Лубянские фальсификаторы энергично взялись за обработку жертвы, пытаясь использовать любые методы: от убеждения до принуждения. Подследственному настойчиво подсказывали, что он должен «засвидетельствовать предательство» функционерами КПЗУ интересов Коммунистического Интернационала и дела пролетарской революции, а также подтвердить принадлежность арестованных к «левому крылу УВО».
Арест «Игоря» согласовали с шефом советской разведки Артуром Артузовым (Фраучи). Через несколько лет этот «тихий скромный человек, никогда не носивший наград и скорее производивший впечатление сельского учителя» (характеристика историка А.Антонова-Овсеенко), наживет врага в лице самого Иосифа Виссарионовича и тоже сгинет в кровавых жерновах.
Отозванный и арестованный на Лубянке 18 августа 1931 года, Ладан, по иронии судьбы, обвинялся в членстве в УВО теми ее членами, которых сам же и завербовал. Разведчика отправили в следственный изолятор «посидеть с годик», как успокаивал своего подчиненного Артузов. Оказалось, что этот арест стал увертюрой к основательной чистке резидентуры в Германии. Ладану предложили вызвать в СССР под предлогом «организационных совещаний» нескольких негласных помощников, чтобы здесь их, понятное дело, тоже привлечь к реализации плана подавления антисоветской оппозиции. Павел Ладан оказался в камере-одиночке следственного изолятора, можно сказать, в самый разгар фальсификаторской деятельности подчиненных Вячеслава Менжинского и его заместителя Генриха Ягоды - будущего Генерального комиссара госбезопасности. Вначале разведчика вызывал на допросы оперативный уполномоченный 2-го отделения следственного отдела ОГПУ Финкельберг.
Шокированный неподобающим и жестоким обращением, Ладан 1 октября 1931 года написал письмо в ЦК, ЦКК ВКП(б) и коллегию ОГПУ. Он заявлял о лояльности к советской власти, упоминал о заслугах перед международным коммунистическим движением, пытался доказать, что даже не помышлял о подрывной, контрреволюционной деятельности. Очень подробно, едва ли не по дням, изложил автобиографию вплоть до ареста в Москве. Но не признаний в верности идеалам коммунизма добивались от подследственного его «товарищи по оружию».
Павлу Ладану предъявили свидетельства Коссака, Днистренко и некоторых других лиц, проходивших по делам, связанным с КПЗУ. Все они обвиняли Ладана в контрреволюционной деятельности: речь шла о контактах последнего с польской дефензивой, попытках перенести влияние УВО-ОУН на рабочее движение Канады и США.
Разведчик оказался в эпицентре подготовке громкого политического процесса над участниками мифического «Украинского национального центра» (УНЦ, туда же собирались приплести и Михаила Грушевского, но процесса не состоялось и свыше 50 фигурантов осудили по другим «делам»). Фабрикация пресловутого «дела УНЦ» началась в 1929 году. Под следствием оказались люди известные, входившие в интеллектуальную элиту республики. Бывший председатель Центральной Рады М.Грушевский, по замыслу ОГПУ, возглавлял «центр», а помогали ему активисты-сподвижники - В.Голубович, В.Мазуренко, Н.Шраг, П.Христюк, Г.Коссак и другие видные участники Украинской революции 1917-1920 годов. УНЦ представлялся как некий штаб борцов-антисоветчиков Надднепрянской Украины и «филиал» Организации украинских националистов на территории СССР.
Стараниями Финкельберга из следственного отдела ОГПУ П.Ладан 11 октября 1931 года написал покаянное письмо о своем «участии в украинской националистической контрреволюции». В нем сообщалось, что работа в КПЗУ велась под знаком борьбы против ЦК КП (б)У и партийной политики в советской Украине, а возглавляла эту борьбу группа ренегатов-контрреволюционеров шумскистской формации, лидером которой был Васильков-Турянский. «Шаг за шагом, - "чистосердечно" признавался Ладан, - я шёл дальше в болото национал-шовинизма, подменяя революционный интернационализм буржуазным национализмом, рабочую солидарность - гнилой интеллигентской болтовней, чем платил дань украинской националистической контрреволюции».
Но и это не помогло. В начале 1932 года обвинения по пунктам 4 и 14 статьи 58 УК РСФСР были готовы. Павла Ладана признали виновным в том, что он был членом УВО, вел раскольническую деятельность в рядах КПЗУ, а также, будучи сотрудником разведки ОГПУ, скрывал свою «контрреволюционную деятельность» и «срывал порученную ему работу». Коллегия ОГПУ на заседании 20 января 1932 года постановила: Ладана Павла Степановича расстрелять, дело сдать в архив. Приговор чекистской Фемиды привели в исполнение 27 апреля того же года. Реабилитировали разведчика постановлением Военной коллегии Верховного Суда СССР 11 июня 1959 года.
В том же году редакция истории и философии Украинской советской энциклопедии обратилась в органы государственной безопасности с запросом, касающемся судьбы и реабилитации Ладана. Официальный ответ не заставил себя долго ждать: реабилитирован. О причине смерти сообщалось без нежелательных подробностей: «умер в местах заключения 27 апреля 1933 года».
Продвижение оперативных источников в зарубежные центры УВО-ОУН часто осуществлялось и под предлогом направления «националистическим подпольем в УССР своих участников по каналам связи» за пределы СССР. Оперативным позициям советской разведки была присуща близость к руководящим кругам украинских националистов. Так, секретный сотрудник «Лоцман» (псевдоним изменен. - Авт.), происходивший из семьи одного из лидеров Украинской партии социалистов-революционеров и лично контактировавший с Е.Коновальцем, в 1936 был награжден орденом Красной звезды за выполнение важных заданий ведомства Генриха Ягоды, а его сестра стала женой одного из руководителей разведки ОУН.
Есть утверждения о том, что на советскую разведку работал Петр Кожевников, один из основателей ОУН, член ее Провода. После войны Кожевников был арестован, сидел на Лубянке в одной камере с руководителем разведывательной сети ГРУ в Западной Европе «Красная Капелла» Леопольдом Треппером и после освобождения в 1955 эмигрировал в ФРГ.
От лица одной такой «глубоко законспирированной организации в СССР» удалось внедрить в националистическую среду подающего надежды разведчика Павла Судоплатова. Им же осуществлен и достаточно подробно описан в мемуарах теракт, подготовленный по приказу И.Сталина против Е.Коновальца - фрагменты тела полковника, разорванного «адской машинкой» собирали в радиусе 20 метров. Будущий начальник отдела оперативной техники 4 Управления (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа) НКВД СССР Александр Тимашков изготовил для ликвидации лидера ОУН мину с механизмом-замедлителем, закамуфлированную под коробку конфет. Кстати говоря, в годы войны он же конструировал мины для уничтожения гитлеровских высоких чинов, включая взрывное устройство из 8 кг английского пластита для ликвидации посла Германии в Турции фон Папена. «Что будем взрывать?» - любил приговаривать умелец.
В свою очередь, успех Судоплатова был предопределен тем, что в начале 1930-х в Провод ОУН ввели в результате оперативной комбинации «руководителя националистического подполья в Украине» В. Лебедя, известного в закордонной ОУН как Хомяк. Именно его «племянника» и изображал Судоплатов и в случае «наездов» резко обрывал собеседников: «Вуйко не велел!», и всегда срабатывало. В 1937 Судоплатов вернулся в Союз, получив орден Красного Знамени из рук Вождя, и едва не скончался от рюмки водки «по случаю» - организм не переносил.
Уроженца Екатеринославской губернии Н.Глущенко в 1919 принудительно призвали в «белую» армию А.Деникина, откуда интернировали в Польшу. Затем Николай пробрался в Германию. Местные власти поддерживали бывшего союзника - гетмана Павла Скоропадского, и при содействии «Его Ясновельможности» Николаю предоставилась возможность получить образование в Берлинской высшей школе изобразительных искусств, причем спонсорами выступали государственный деятель ЗУНР профессор Роман Смаль-Стоцкий, бывший глава Директории УНР писатель Владимир Винниченко. Вскоре Глушенко оказался, как и положено творческой личности, на Монмартре, завел собственное ателье на улице Волонтеров, где удивлял посетителей виртуозной работой на трех-четырех мольбертах одновременно.
Недостатка в заказах не было, да и клиентура подобралась весьма презентабельная - чиновники, дипломаты, генштабисты, лидеры эмигрантских организаций, среди них - один из отцов-основателей и ведущих идеологов украинского националистического движения Дмитрий Андриевский, а также племянник императора Австро-Венгрии эрцгерцог Вильгельм фон Габсбург (известный как украинофил, полковник Украинских сечевых стрельцов Василь Вышиваный). Запросто заходили Иван Бунин, Владимир Маяковский, сотрудник советского генерального консульства Александр Довженко. Здесь же Глушенко встретил и будущую жену Марию Давыдовну, происходившую из богатой бессарабской семьи. И хотя живописец не бедствовал, душа тянулась на Родину, и не у него одного. Желая вернуться в Украину, художник оббивал пороги советского представительства.
Кстати, патриотизм его был неподдельным, и до конца своих дней художник хранил искреннюю верность советскому строю, чего не скажешь о его супруге. Оказалось, что обращался Глущенко за советским гражданством к ...сотрудникам парижской резидентуры Иностранного отдела (внешняя разведка) Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) товарищам Полоцкому и Львову. В 1926 году художника привлекли к разведывательной работе под псевдонимом «Ярема», сотрудничал на патриотической основе, во имя обещанного возвращения в Украину. Разведка, гласят документы отраслевого Государственного архива СБУ, сочла целесообразным «на первом этапе нацелить Глущенко на сбор информации о враждебной деятельности и намерениях антисоветских и националистических организаций, а затем расширение контактов с их руководством», благо контактов таких было достаточно. С задачей «Ярема» справился, сумел добыть информацию о связях Организации украинских националистов с немецкими спецслужбами, содействовал приобретению оперативных источников для Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД «среди влиятельных чиновников из закордонных антисоветских националистических организаций, что позволило в значительной мере локализовать их враждебную деятельность против СССР».
Кроме того, высокие связи среди истеблишмента Франции и Германии позволили разведчику добыть и передать в Союз совершенно секретные чертежи на 205 видов (!) боевой техники, включая моторы для истребителей. В эмигрантской среде он уже имел репутацию советофила. И тот же В.Винниченко, до революции капризно просивший денег у украинских меценатов на житье в Швейцарии, а затем ранее униженно добивавшийся индульгенции от советского режима, в последнем письме художнику от 19 июля 1935-го отказывал ему в праве называться украинцем, упрекал в меркантильности и отсутствии убеждений. Но как раз собственных принципов и убеждений у Глушенко хватало...
Резидентура сообщала в Центр, что «Ярема» нервничает, добивается возвращения на родину, несмотря на просьбы остаться во Франции еще на год для завершения важной разведывательной акции. В июле 1936-го художник с семьей вернулся в СССР, довольствуясь в коммуналке комнатой на 9 квадратных метров. Как раз грянул «Большой террор», и жертвами репрессий стали операторы «Яремы», сотрудники 5-го отдела (разведка) ГУГБ НКВД.
Репрессии изрядно выкосили советскую разведслужбу. В ее центральном аппарате из более 100 сотрудников уцелело едва 20, в берлинской резидентуре - два сотрудника, в Токио - один без знания языка. Разведку по Северной Америке одно время курировал 25-летний младший лейтенант, инженер, закончивший 3-месячные курсы подготовки оперативного состава (всего жертвами репрессий в 1934-1939 годах стали 21880 сотрудников органов госбезопасности). В спешном порядке перед войной пришлось направлять за границу 240 разведчиков-новичков.
В органы НКВД от секретного сотрудника «Агафона» поступил донос о том, что Глущенко-де - агент лидера ОУН Евгения Коновальца, и через него осуществляется связь с фашистским подпольем в Украине. Правда, вскоре «Агафона» «расстреляли как провокатора». Но разведывательная миссия «Яремы» на этом не кончилась. Несмотря на «стратегическое партнерство» с Берлином, Глущенко поручили установить контакт с Клейстом, главным референтом по культуре министра иностранных дел Риббентропа. Для сближения двух стран художник предложил немецким коллегам обменяться выставками в столицах. И 17 апреля 1940-го выехал в Берлин на сенсационную выставку «Народное творчество в СССР». В знак восхищения талантом Глущенко фюрер, считавший его лучшим пейзажистом Европы, передал в подарок альбом с литографиями собственных акварелей. По возвращении в СССР альбом затребовал Сталин и вернул через полковника НКВД лишь в разгар битвы под Москвой...
Пожалуй, главным достижением разведчика стала информация о готовящемся нападении III рейха на СССР, причем доклад «Яремы» поступил к Сталину на пять месяцев раньше информации знаменитого «Рамзая» - Рихарда Зорге. В 1972 году Н.Глущенко стал лауреатом Государственной премии УССР, в 1976-м - народным художником СССР. Был выездным, но и не думал остаться за границей, где жили состоятельные родственники жены и где имел бы баснословные гонорары. Контактов с органами госбезопасности он не прерывал до самой смерти в октябре 1977 года, позволяя себе иметь собственную позицию, предупреждая КГБ о недопустимости государственной политики русификации и административного нажима на украинский язык и культуру.
«Шпионская история» Николая Глущенко была ярким, но не единственным эпизодом деятельности советской разведки на «украинском фронте». Но прежде рассмотрим, что представляли собой советские разведывательные органы после Гражданской войны 1917-1922 годов.
Выполняя постановление Политбюро ЦК РКП (б) о совершенствовании разведывательной работы, Феликс Дзержинский издал приказ № 169 от 20 декабря 1920 года, учредивший разведывательную службу Советской России - Иностранный отдел (ИНО) ВЧК. Первым его руководителем стал большевик-подпольщик, впоследствии дипломат Яков Давтян (Давыдов). С организацией ИНО руководство внешней разведкой по линии органов госбезопасности сосредоточилось в единых руках. Начинается создание закордонных резидентур, а к середине 1920-х в центральном аппарате ИНО (Европейском и Восточном отделах) работало уже до ста сотрудников. С 1921 года при дипломатических миссиях РСФСР открываются, вопреки протестам главы Народного комиссариата иностранных дел Георгия Чичерина, «легальные» резидентуры в Германии, Финляндии, Польше, странах Балтии, Персии (Иране) и Афганистане. Их возглавляли второстепенные сотрудники полномочных представительств (полпредств), но горе было полпреду, не нашедшему с ними общий язык - резиденты имели независимые каналы шифрованной и курьерской связи с Центром.
Помимо сбора информации о деятельности разведывательных органов зарубежных стран против «первого в мире государства рабочих и крестьян», планах политических кругов капиталистических государств, обеспечения работы советской дипломатии, добывания научно-технических секретов, одной из приоритетных задач внешней разведки считалась «нейтрализация подрывной деятельности белоэмигрантских центров» путем создания в них собственных оперативных позиций, а также агентурного проникновения в те зарубежные спецслужбы, которые активно поддерживали политическую эмиграцию из бывшей Российской империи.
Хотя постановление Коллегии ВЧК от 18 марта 1918 года подчеркивало, «пользование провокацией безусловно отклонить», сии «жандармские» методы используются под новым названием - «метод фикции», а затем - «легендарный метод», «метод легенд». Под ним понималось создание вымышленных подставных «антисоветских» групп или организаций и действия от их имени для создания оперативных позиций или разложения реального противника за рубежом либо внутри страны. Естественно, это требовало от сотрудников и агентов ВЧК немалой выдержки, артистизма и знания врага.
В 1924 году был инспирирован нелегальный переход в СССР и арест лидера «Всероссийского комитета защиты родины и свободы» Бориса Савинкова и его сообщников. В 1925 выманили через «окно» на финской границе опытнейшего английского разведчика, уроженца Одессы Сиднея Рейли (дал широкие показания и за ненадобностью застрелен чекистами на прогулке в лесу под Питером), скомпрометировали бывшего начальника врангелевской контрразведки генерала Орлова...
Характерно, что даже опытнейший конспиратор и террорист Б.Савинков не сумел «раскусить» засланного к нему от имени якобы существующего в СССР антикоммунистического подполья Алексея Мухина. На предупреждения соратников о том, что Мухин «шпик, провокатор и прохвост», Савинков самоуверенно утверждал: «Я, старая революционная крыса, прощупал Андрея Павловича со всех сторон. Это просто новый тип, народившийся при большевиках и нам еще не известный». За что и поплатился жизнью, выбросившись из лестничного пролета внутренней тюрьмы ОГПУ (хотя и говорил на свидании сыну, что самоубийства не планирует). К услугам «сценаристов» ВЧК-ГПУ были целые легендированные воинские соединения типа «Кубанско-Донской бригады Фролова», которую имитировали красные кавалеристы Григория Котовского. По схеме оперативных игр «Трест» и «Синдикат» велись и «острые чекистские мероприятия» против украинской политической эмиграции.
Оформляется, после организационных поисков времен Гражданской войны, и аппарат разведки военного ведомства. Приказом Реввоенсовета Республики № 785/141 от 4 апреля 1921 года вводится Положение и штат Разведывательного управления (РУ) Штаба РККА, перед которым ставились задачи организации стратегической разведки и «активной разведки», подразумевавшей подрывные акции на территории зарубежных держав. В интересах «активных мероприятий» работало и созданное в августе 1921 года Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения (среди его продукции - специальная техника и вооружение для партизанства, диверсионных и иных спецопераций).
Кроме того, для сбора разведывательных данных и подрывной работы с целью распространения «мировой революции» Советская Россия и СССР располагали уникальной всемирной инфраструктурой - Коммунистическим Интернационалом (Коминтерн), существовавшим в 1919-1943 годах). Уже с лета 1919 воюющая, голодающая страна по воле большевистского руководства «отстегивала» миллионы рублей и многие килограммы созданных столетиями труда народа драгоценностей на секретное финансирование компартий стран Западной и Центральной Европы, Балкан, Кавказа и Америки. В августе 1920-го создается Секретный отдел (затем - Конспиративный, с января 1921 - Отдел международной связи) КИ, рассылавший своих эмиссаров для подготовки «революционного взрыва» в страны Европы и Азии. К весне 1921 года вырабатывается механизм координации разведывательно-подрывной деятельности между Реввоенсоветом Республики, Разведуправлением РККА, ИНО ВЧК и Исполкомом Коминтерна.
В первой половине 1920-х эмиссарами КИ совместно с местными компартиями осуществляются попытки вооруженных восстаний в Германии, Болгарии, Эстонии, разворачивается партизанство в приграничных районах Польши и Финляндии. Создается целая сеть спецшкол, спецкурсов, институтов и лабораторий, радиоцентров для услуг архитекторов коммунизации человечества.
На «красную паутину» КИ работало и немало идейных, бескорыстных «борцов за светлое будущее», СССР им виделся отечеством всех рабочих и крестьян, а о репрессиях либо не знали, либо считали их неизбежными издержками построения земного рая. В совокупности с антифашизмом (до 1939 года) СССР это обеспечило советской разведке феноменальные успехи именно в межвоенный период, ибо с ней сотрудничали по убеждению не только «классово близкие» личности, но и аристократы вроде знаменитой «кембриджской пятерки».
Резиденты советской разведки по достоинству оценили удобство фанатизма коминтерновцев. По словам бежавшего на Запад сотрудника ИНО ОГПУ Георгия Агабекова (позднее ликвидированного «коллегами»), резиденты «вместо того, чтобы самим рисковать и вербовать нужную агентуру, стали пользоваться для шпионской работы местными коммунистами, что в конце концов стоило дешевле и было безопаснее как в идейном отношении, так и в отношении возможной провокации». Только в Англии в 1934-1936 годах было приобретено свыше 10 ценных источников, дававших информацию из королевских спецслужб, окружения премьера Чемберлена и главы МИДа Энтони Идена.
Исключительно на агентуру КИ опиралась созданная в 1926 году Особая группа ОГПУ во главе с Яковом Серебрянским, предназначенная для развертывания сети нелегалов с целью проведения диверсий в военное время на особо важных объектах промышленности и коммуникациях на территории стран Европы, Америки и Азии. Усилиями группы и ИНО ОГПУ удалось через похищения в 1930-х годах в Париже генералов А.Кутепова и Е.Миллера обезглавить белоэмигрантский Российский общевоинский союз (РОВС, имевший тысячи подготовленных военных и диверсантов на случай войны Запада с СССР). Несмотря на ослабление позиций антисоветской эмиграции народов СССР, сталинское руководство продолжало рассматривать работу против нее как приоритетное направление деятельности советской разведки, что дезориентировало спецслужбы и отвлекало силы с перспективных участков «невидимого фронта». Наконец, увенчивала пирамиду разведсообщества СССР личная стратегическая разведка и контрразведка И.Сталина. По мнению историка В.Жухрая, в 1925 году уверенно идущий к единоличной власти генсек создает собственную, тщательно засекреченную спецслужбу для информирования об особо важных событиях за рубежом, иностранных политиках и главах разведок, о процессах в советском обществе и ближайшем окружении вождя. Карманные спецслужбы якобы возглавляли помощники вождя А. Лавров (разведку) и А. Джута (контрразведку), ставшие после войны генерал-лейтенантами.
Объектом особой заинтересованности разведслужб СССР выступала территория Польши, старого противника, «чудом на Висле» 1920 года остановившая рвавшиеся в Европу армии М.Тухачевского. Тут «политическую линию» определял не Наркомат иностранных дел, а представитель КИ Уншлихт. К 1923 году при полпредстве СССР в Варшаве руководство работой резидентур ИНО ОГПУ и РУ РККА объединил в своих руках любимец «железного Феликса», орденоносец Мечислав Логановский. Судя по отзывам ставшего «невозвращенцем» дипломата Григория Беседовского, резидент являлся личностью демонической: «Логановский был человеком твердой воли, железной выдержки и зверской жестокости. Человеческая жизнь не имела в его глазах никакой ценности. Он готов был принести в жертву тысячи жизней, чтобы добиться выполнения какой-либо ...директивы» (самого Логановского «вывели в расход» в 1938-м).
Прежде всего, стояла задача нейтрализации антисоветских вооруженных формирований, нашедших убежище на территории этой страны: Русского политического комитета Бориса Савинкова, Народно-добровольческой армии С.Булак-Балаховича, 3-й Российской армии Б.Пермикина и, конечно же, Партизанско-повстанческого штаба Державного центра Украинской Народной Республики (УНР) во главе с генерал-хорунжим Юрием Тютюнником.
Одновременно в западных районах Белоруссии, аннексированных Юзефом Пилсудским, советские спецслужбы развернули подготовку к «полевой революции»: здесь партизанили и совершали диверсионно-террористические акции группы «активной разведки» РУ Штаба РККА под командованием сорвиголов Станислава Ваупшасова и Кирилла Орловского, будущих полковников госбезопасности. Правда, к 1925 году польские спецслужбы и уланские полки вынудили засланных Робин Гудов мировой революции свернуть активность в белорусских пущах.
В январе 1926-го ГПУ Украины обнародовало факт ареста в республике большой группы «агентов французской, польской и румынской разведок», заброшенных для организации диверсионно-террористической деятельности, разведки и «контрреволюционных выступлений». Среди задержанных оказались лидеры «Российского общевоинского союза» (РОВС) атаманы Крук (Уренюк), Кара (Камыш), Голуб (Усатый), их соратники Сахно, Устимович, Попов. Оперативные мероприятия по делу «Николаевцы» проводил Одесский губернский отдел ГПУ под кураторством Контрразведывательного отдела ОГПУ СССР во главе с Артуром Артузовым. Решающую роль в их выводе на территорию УСРР также сыграла квалифицированная агентура, сумевшая убедить руководителя филиала РОВС в Бухаресте генерала Герца о существовании «контрреволюционного подполья». Правда, дело едва не сорвалось по любовным мотивам. Как оказалось, используемая ГПУ для разработки РОВС Нина Юковская (ранее она «работала» информатором по теософским кружкам Одессы) страстно любила атамана Кару и старалась предупредить его о грозящей опасности. Но ее перемешанные с рыданиями предостережения выслушал агент «Ловкий», и до жениха они, естественно, не дошли.
В начале августа 1926 года группа атаманов переправилась через Днестр у города Сороки и под негласным контролем агентуры и «наружки» прибыла в «жемчужину у моря», на квартиру моряка торгового флота Чумаченко, а затем переместилась на явочную квартиру «Ловкого». Планировалось турне по городам Украины, где якобы существовали подпольные ячейки «движения сопротивления» Советам. Но коррективы в планы внес арест.
Среди успехов украинской разведки в межвоенный период - оперативные игры «Академия», «Прут», «Заморские», однако наиболее масштабной и результативной стала игра «Представительство», ведшаяся в 1926-1935 годах. Вначале английской разведке и эмиграционным организациям, ориентировавшимся на УНР, был подставлен агент ГПУ УСРР «Днестровский» (псевдоним изменен. - Авт.). Именно через него резидент британской спецслужбы Богомолец стал подбирать из антисоветской среды кандидатов на вербовку для последующей заброски с разведывательными заданиями через советско-румынскую границу. «Днестровский» сумел войти в доверие и к руководителям «Комитета помощи эмигрантам» при ДЦ УНР Ивашине-Геродоту и Порохиевскому.
В помощь «Днестровскому» требовался преданный человек с репутацией отъявленного врага «комуняк». Выбор остановили на жителе Одессы Прокофии Федоровиче Капелюшном (имя изменено. - Авт.), «щиром украинце» с высшим образованием, бывшем члене Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР) и участнике антисоветского повстанческого движения атамана Григорьева. Капелюшного привлекли к негласному сотрудничеству под псевдонимом «Цензор» (псевдоним изменен. - Авт.) и проверили на выполнении ряда «деликатных» поручений чекистов. Личность «матерого врага большевиков» так заинтересовала резидента Богомольца, что он стал требовать от «Днестровского» быстрее привезти находку из СССР в Румынию.
В начале сентября 1928 через «окно» на Днестре агенты ОГПУ прибыли в бессарабское местечко Резину, где «Цензор» умело донес до резидента информацию о руководимой им в СССР «повстанческой организации». Впоследствии П.Капелюшный неоднократно встречался с английским разведчиком: противнику поставлялась дезинформация о положении в Украине, Красной Армии и отчеты липового подполья. Авторитет «Цензора» вырос после создания им фиктивного пункта переправки антисоветской литературы в селе Сарацее под опекой агента ОГПУ «Антоненко» (псевдоним изменен. - Авт.).
Возник и своеобразный «семейный подряд» - в разведработе Капелюшному помогала в качестве курьера его замужняя сестра Ольга и жена Анна, получившая от ГПУ псевдоним «Леся Украинка» (псевдоним изменен. - Авт.). Советская спецслужба приняла решение о переходе к очередному этапу операции - выводу Капелюшного за кордон. Во время внеочередной ходки в Румынию тот предупредил о грозящей ему опасности со стороны контрразведки ОГПУ в связи с арестами по делу «Союза освобождения Украины» (СВУ, сфабрикованное чекистами дело, по процессу над СВУ прошло 45 видных представителей национальной государственности, науки и культуры).
За границей поверили в легенду о «провалах и арестах» соратников «Цензора» и согласились на то, чтобы тот руководил подпольем из Румынии. Разведчик передал Богомольцу «сведения» о 6 армейском корпусе РККА и маску от «нового» противогаза серии «БН» (уже снятого с вооружения и оставленного лишь в частях Одесского округа на случай проверки англичанами). В феврале 1931 года Капелюшный передал в ОГПУ информацию о заброске в СССР двух английских агентов, задержанных на территории УСРР. Вскоре на ПМЖ в Румынию перебралась жена «Цензора».
Постепенно, в результате продуманного психологически поведения и руководители «Комитета помощи эмигрантам» прониклись доверием к советскому разведчику и делились с ним соображениями относительно планов политической деятельности. Правда, контрразведка ДЦ УНР предупредила их о возможном советском агенте в среде «Комитета». Тогда «Цензор» разыграл недоверие к эмигрантам, которые действуют пассивно, обрекают «его людей на аресты» в СССР, и заявил, что переключает подконтрольное ему «подполье» на разведработу в пользу англичан. Последние остались премного довольны «разведывательными материалами» о гарнизонах РККА Одессы, Кировограда, Житомира и Бердичева.
В мае 1931 года куратором «Цензора», вместо убывшего в Варшаву Богомольца, становится активный участник РОВС Миллер-Ростовский, с которым агент также неплохо ладил, и передает ему «разведсводки» о планах боевой подготовки 9 кавалерийской дивизии. Между тем в Москве по наводке разведчика задержали эмиссара Платонова-Петина, опытного боевика-террориста, заместителя резидента английской разведки в Румынии. Его задержание зашифровали, разыграв, с выстрелами и взрывами гранат, гибель Платонова при переходе границы. В Союзе были также обезврежены, благодаря Капелюшному, еще несколько резидентур английской спецслужбы.
Однако у «Цензора» появился опасный недруг - бывший царский офицер, функционер РОВС Аксаков (ранее разведчику через него удалось добыть сведения о шпионской активности резидента французской разведки в Румынии капитана Кюри). Желая устранить удачливого конкурента, Аксаков настраивал против Капелюшного Миллера. Тогда по решению ОГПУ «Цензор» подал рапорт главному английскому резиденту в Румынии, где обвинил злопыхателя в многочисленных провалах агентуры в СССР. Между тем по указанию Центра из игры вывели сестру Капелюшного, убедительно имитировав буквально на глазах Аксакова ее задержание пограничным нарядом.
На Аксакова, по воле ОГПУ, сыпались одна неудача за другой: рушились установленные им курьерские линии, «провалился» выведенный им в СССР опытный агент. Англичанам потери «компенсировали» открытием «Цензором» новых разведывательных линий в Полтаве и столице УСРР Харькове, а также передачей Миллеру технической «новинки» - противогаза для лошадей. Сам же разведчик в 1933-м узнал установочные данные на готовящихся к заброске 13 английских шпионов, большая часть которых была обезврежена в СССР, о трех группах террористов из числа участников «Братства русской правды» белого офицера Строева, сообщил о завербованных румынами шести перебежчиках.
Планировалось нацелить «Цензора» на разработку лидеров украинской политэмиграции в Чехословакии - эсеров Григорьева и Никиты Шаповала. Под видом лечения он выезжал в Прагу, дав сведения на полсотни «активных эсеров» в УСРР, и приступил к вербовочным подходам к функционерам ДЦ УНР в Румынии. Однако 16 ноября 1935 года по доносу предателя Прокофий Капелюшный был арестован румынской контрразведкой - Сигуранцей. В 1936 разведчика убили, а его тело выбросили в Днестр. Там его подобрали и с почестями похоронили советские пограничники. Тогда же арестовали и жену «Цензора», до прихода советских войск в 1944 томившуюся в тюрьме. Общий итог закордонной работы П.Капелюшного: 76 нейтрализованных агентов и эмиссаров эмиграционных организаций, английской и румынской разведок, внедрение оперативных источников в разведслужбу Великобритании, ценная информация о деятельности разведок западных держав против СССР с территории Румынии, Польши, Чехословакии и других стран.
Захватом Тютюнника работа по украинской политической эмиграции не прекратилась. В Украинской советской энциклопедии можно прочесть о Павле Ладане - деятеле международного и украинского коммунистического движения, видном функционере социал-демократии и компартий Канады и США, Компартии Западной Украины (КПЗУ). Но, понятное дело, ни слова о том, что он же был кадровым сотрудником советской разведки «Игорем».
Ладан Павел Степанович, уроженец Тернопольской области, был секретарем бюро Украинской федерации Социалистической партии Америки, с 1924 года - членом Центрального комитета Компартии Западной Украины (КПЗУ) и кандидатом в члены Исполкома Коммунистического Интернационала, представителем КПЗУ в польской секции Коминтерна.
ИНО ОГПУ заинтересовали обширные связи П.Ладана среди членов Украинской войсковой организации (УВО, предтеча ОУН), ветеранов Сечевых стрельцов. За границей Ладан по заданию Лубянки добывал интересующую ее разведывательную информацию. Например, сообщал о контактах с бывшими сечевыми стрельцами в Праге и Берлине, а также с представителями Украинской войсковой организации (УВО). В 1926-1928 годах работал в Америке, организовывал финансовую поддержку КПЗУ. В конце 1928-го в Берлине, говорится в архивном деле, П.Ладан получил предложение от шефа нелегальной резидентуры ОГПУ в Германии «товарища Бэра» перейти на работу в разведку.
Участком работы «Игоря» (официально - сотрудника секретариата КПЗУ) стала вербовка агентуры среди функционеров УВО и других национал-патриотических организаций за рубежом. Он сумел привлечь к негласному сотрудничеству четырех членов УВО.
Следует отметить, что КПЗУ первой в мировом коммунистическом движении выступила против Сталина (за свертывание украинизации и насильственную коллективизацию). Расплата последовала в 1938 году - КПЗУ исключили из Коминтерна и распустили, последних ее лидеров расстреляли 16 октября 1941 года в лесу под Орлом.
В начале же 1930-х арестовали «замаскированных агентов ОУН», лидеров КПЗУ Заячкивского, Иваненко, Максимовича, Турянского, которые находились в то время в СССР по линии работы Коминтерна. В фабриковавшемся репрессивными органами политическом обвинении против КПЗУ важную роль должны были сыграть показания Ладана. Лубянские фальсификаторы энергично взялись за обработку жертвы, пытаясь использовать любые методы: от убеждения до принуждения. Подследственному настойчиво подсказывали, что он должен «засвидетельствовать предательство» функционерами КПЗУ интересов Коммунистического Интернационала и дела пролетарской революции, а также подтвердить принадлежность арестованных к «левому крылу УВО».
Арест «Игоря» согласовали с шефом советской разведки Артуром Артузовым (Фраучи). Через несколько лет этот «тихий скромный человек, никогда не носивший наград и скорее производивший впечатление сельского учителя» (характеристика историка А.Антонова-Овсеенко), наживет врага в лице самого Иосифа Виссарионовича и тоже сгинет в кровавых жерновах.
Отозванный и арестованный на Лубянке 18 августа 1931 года, Ладан, по иронии судьбы, обвинялся в членстве в УВО теми ее членами, которых сам же и завербовал. Разведчика отправили в следственный изолятор «посидеть с годик», как успокаивал своего подчиненного Артузов. Оказалось, что этот арест стал увертюрой к основательной чистке резидентуры в Германии. Ладану предложили вызвать в СССР под предлогом «организационных совещаний» нескольких негласных помощников, чтобы здесь их, понятное дело, тоже привлечь к реализации плана подавления антисоветской оппозиции. Павел Ладан оказался в камере-одиночке следственного изолятора, можно сказать, в самый разгар фальсификаторской деятельности подчиненных Вячеслава Менжинского и его заместителя Генриха Ягоды - будущего Генерального комиссара госбезопасности. Вначале разведчика вызывал на допросы оперативный уполномоченный 2-го отделения следственного отдела ОГПУ Финкельберг.
Шокированный неподобающим и жестоким обращением, Ладан 1 октября 1931 года написал письмо в ЦК, ЦКК ВКП(б) и коллегию ОГПУ. Он заявлял о лояльности к советской власти, упоминал о заслугах перед международным коммунистическим движением, пытался доказать, что даже не помышлял о подрывной, контрреволюционной деятельности. Очень подробно, едва ли не по дням, изложил автобиографию вплоть до ареста в Москве. Но не признаний в верности идеалам коммунизма добивались от подследственного его «товарищи по оружию».
Павлу Ладану предъявили свидетельства Коссака, Днистренко и некоторых других лиц, проходивших по делам, связанным с КПЗУ. Все они обвиняли Ладана в контрреволюционной деятельности: речь шла о контактах последнего с польской дефензивой, попытках перенести влияние УВО-ОУН на рабочее движение Канады и США.
Разведчик оказался в эпицентре подготовке громкого политического процесса над участниками мифического «Украинского национального центра» (УНЦ, туда же собирались приплести и Михаила Грушевского, но процесса не состоялось и свыше 50 фигурантов осудили по другим «делам»). Фабрикация пресловутого «дела УНЦ» началась в 1929 году. Под следствием оказались люди известные, входившие в интеллектуальную элиту республики. Бывший председатель Центральной Рады М.Грушевский, по замыслу ОГПУ, возглавлял «центр», а помогали ему активисты-сподвижники - В.Голубович, В.Мазуренко, Н.Шраг, П.Христюк, Г.Коссак и другие видные участники Украинской революции 1917-1920 годов. УНЦ представлялся как некий штаб борцов-антисоветчиков Надднепрянской Украины и «филиал» Организации украинских националистов на территории СССР.
Стараниями Финкельберга из следственного отдела ОГПУ П.Ладан 11 октября 1931 года написал покаянное письмо о своем «участии в украинской националистической контрреволюции». В нем сообщалось, что работа в КПЗУ велась под знаком борьбы против ЦК КП (б)У и партийной политики в советской Украине, а возглавляла эту борьбу группа ренегатов-контрреволюционеров шумскистской формации, лидером которой был Васильков-Турянский. «Шаг за шагом, - "чистосердечно" признавался Ладан, - я шёл дальше в болото национал-шовинизма, подменяя революционный интернационализм буржуазным национализмом, рабочую солидарность - гнилой интеллигентской болтовней, чем платил дань украинской националистической контрреволюции».
Но и это не помогло. В начале 1932 года обвинения по пунктам 4 и 14 статьи 58 УК РСФСР были готовы. Павла Ладана признали виновным в том, что он был членом УВО, вел раскольническую деятельность в рядах КПЗУ, а также, будучи сотрудником разведки ОГПУ, скрывал свою «контрреволюционную деятельность» и «срывал порученную ему работу». Коллегия ОГПУ на заседании 20 января 1932 года постановила: Ладана Павла Степановича расстрелять, дело сдать в архив. Приговор чекистской Фемиды привели в исполнение 27 апреля того же года. Реабилитировали разведчика постановлением Военной коллегии Верховного Суда СССР 11 июня 1959 года.
В том же году редакция истории и философии Украинской советской энциклопедии обратилась в органы государственной безопасности с запросом, касающемся судьбы и реабилитации Ладана. Официальный ответ не заставил себя долго ждать: реабилитирован. О причине смерти сообщалось без нежелательных подробностей: «умер в местах заключения 27 апреля 1933 года».
Продвижение оперативных источников в зарубежные центры УВО-ОУН часто осуществлялось и под предлогом направления «националистическим подпольем в УССР своих участников по каналам связи» за пределы СССР. Оперативным позициям советской разведки была присуща близость к руководящим кругам украинских националистов. Так, секретный сотрудник «Лоцман» (псевдоним изменен. - Авт.), происходивший из семьи одного из лидеров Украинской партии социалистов-революционеров и лично контактировавший с Е.Коновальцем, в 1936 был награжден орденом Красной звезды за выполнение важных заданий ведомства Генриха Ягоды, а его сестра стала женой одного из руководителей разведки ОУН.
Есть утверждения о том, что на советскую разведку работал Петр Кожевников, один из основателей ОУН, член ее Провода. После войны Кожевников был арестован, сидел на Лубянке в одной камере с руководителем разведывательной сети ГРУ в Западной Европе «Красная Капелла» Леопольдом Треппером и после освобождения в 1955 эмигрировал в ФРГ.
От лица одной такой «глубоко законспирированной организации в СССР» удалось внедрить в националистическую среду подающего надежды разведчика Павла Судоплатова. Им же осуществлен и достаточно подробно описан в мемуарах теракт, подготовленный по приказу И.Сталина против Е.Коновальца - фрагменты тела полковника, разорванного «адской машинкой» собирали в радиусе 20 метров. Будущий начальник отдела оперативной техники 4 Управления (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа) НКВД СССР Александр Тимашков изготовил для ликвидации лидера ОУН мину с механизмом-замедлителем, закамуфлированную под коробку конфет. Кстати говоря, в годы войны он же конструировал мины для уничтожения гитлеровских высоких чинов, включая взрывное устройство из 8 кг английского пластита для ликвидации посла Германии в Турции фон Папена. «Что будем взрывать?» - любил приговаривать умелец.
В свою очередь, успех Судоплатова был предопределен тем, что в начале 1930-х в Провод ОУН ввели в результате оперативной комбинации «руководителя националистического подполья в Украине» В. Лебедя, известного в закордонной ОУН как Хомяк. Именно его «племянника» и изображал Судоплатов и в случае «наездов» резко обрывал собеседников: «Вуйко не велел!», и всегда срабатывало. В 1937 Судоплатов вернулся в Союз, получив орден Красного Знамени из рук Вождя, и едва не скончался от рюмки водки «по случаю» - организм не переносил.