Смерть олигарха и рейдерские терки эффективных менеджеров времен финансово-промышленного кризиса
начала ХХ века
Любой экономический кризис в Российской Империи сопровождался банкротствами, привлекавшими внимание всей страны. Промышленный спад на пороге XX века довел до разорения и самоубийства Алексея Алчевского, считавшегося одним из самых богатых людей России, владельца банков, угольных шахт, металлургических заводов. Однако после краха империи Алчевского выяснилось, что средства для поддержания бизнеса на плаву покойный добывал мошенническим образом и содействовавшая ему группа менеджеров и партнеров пошла под суд. Тем не менее на Украине Алексея Алчевского считают теперь национальным героем, одним из отцов-основателей украинской промышленности.
Банк из ложки чая
Когда в начале 1990-х на Украине искали героев, без которых невозможно сформировать национальную идею, кто-то вспомнил о харьковском предпринимателе Алексее Алчевском, чья смерть под колесами поезда на питерском Царскосельском вокзале наделала в мае 1901 года много шума. Газета "Новости дня" о происшествии и его последствиях сообщала следующее:
"Сегодня на Балтийской дороге был найден раздавленным директор Харьковского земельного банка Алчевский... Алчевский приехал несколько дней назад в Петербург и остановился в Европейской гостинице... Сегодняшняя биржа началась при очень крепком настроении, но затем пришло известие о смерти Алчевского, который утром попал под поезд железной дороги. Ввиду того что Алчевский занимал очень видное положение в промышленном мире, весть о его смерти вызвала всеобщее понижение бумаг. Всего более отразилось это известие на донецко-юрьевских акциях, которые упали".
Поскольку церковь считала самоубийство тяжким грехом и наложившие на себя руки лишались церковного погребения, соратники и родные покойного настаивали на том, что произошел несчастный случай. Люди не столь близкие, но знавшие некоторые обстоятельства жизни Алчевского до похорон не возражали против этой версии из сочувствия; тем не менее мотив самоубийства был налицо: человек, еще недавно хвалившийся десятками миллионов капитала, остался с долгами в 19 млн рублей при стоимости имущества в 150 тыс. К тому же непосредственно перед смертью Алчевский написал и отправил с вокзала прощальное письмо сотруднику своего банка.
В 1990-х версия о самоубийстве в результате притеснений со стороны имперской власти больше соответствовала образу нацгероя - первого крупного украинского предпринимателя. Тогда же заодно подправили и историю его рождения, детства и юности - чтобы рассказывать о простом парне из города Сумы, начавшем с нуля и на пике карьеры вошедшем в купеческую элиту Российской Империи. Однако, как писали современники Алчевского, его жизнь началась в условиях, где о бедности и простоте не могло быть и речи.
Отец будущего миллионщика Константин Алчевский держал в Сумах значительную торговлю колониальными товарами, главным из которых был весьма дорогой по тем временам и приносивший высокие прибыли чай. Причем большую часть товара Алчевский-старший продавал на знаменитой в первой половине XIX века Сумской ярмарке, в состав комитета которой его постоянно избирали собратья-купцы. О том, насколько хорошо шел чайный бизнес, можно было судить по тому, что старшего брата Алексея Алчевского определили в гимназию, а затем отправили учиться в университет и весьма щедро материально поддерживали вплоть до его окончания.
Однако к середине века мелкие чаеторговцы стали испытывать значительные трудности. В стране появились специализирующиеся на чаеторговле фирмы, закупавшие крупные партии товара в Китае и продававшие его по ценам, разорявшим относительно мелких конкурентов, подобных Алчевскому. А по мере развития железных дорог, удешевления перевозок и развития оптовой торговли стали терять свое значение сравнительно небольшие ярмарки, к числу которых относилась сумская.
Судя по воспоминаниям современников, семья Алчевских после этих напастей в разряд сирых и убогих не перешла, но путь Алексея к знаниям завершился после окончания уездного училища. Возможно, причина столь раннего отказа от продолжения учебы заключалась в том, что он хотел скорее получить самостоятельность, начать собственное дело. Благо капиталы, связи и опыт отца были под рукой. Но продолжать чайное дело в захолустных Сумах не имело никакого смысла, и Алексей Алчевский в 1862 году приступил к созданию бизнеса в губернском Харькове, где нашлось куда больше солидных клиентов, понимающих толк в качественном и дорогом чае.
По всей видимости, одним из клиентов чайного магазина Алчевского был управляющий харьковской конторой Государственного банка Иван Васильевич Вернадский. Профессор-экономист Киевского, а затем Московского университета, он в 1856 году стал чиновником по особым поручениям при министре внутренних дел, не прекращая редактировать экономические журналы и преподавать. Однако здоровье Вернадского пошатнулось, и в 1868 году он согласился занять спокойную, казалось бы, должность в харьковском отделении главного банка страны. Вот только найти покой в Харькове Вернадскому не удалось. К нему с просьбами о кредитах или о содействии в их получении обращалось множество людей.
Торговля и промышленность Харьковской губернии развивались динамично, и каждый купец или фабрикант рано или поздно начинал решать проблему нехватки оборотных средств. И каждый раз сталкивался с отсутствием нормальной системы кредитования. Государственный банк не ссужал предпринимателей, частные банки отсутствовали, так что приходилось идти на поклон либо к своему брату-купцу, либо, что хуже, к ростовщикам, бравшим от 20% годовых. В связи с такой ситуацией Алексей Алчевский с несколькими коллегами-торговцами в 1866 году учредил Общество взаимного кредита. Деятельность этих организаций, правда, ограничивалась множеством условий. Так что получить кредит, да еще и в потребном размере, его пайщикам не удавалось, а о собственном банке приходилось только мечтать. И именно Вернадский с его знаниями помог претворить эту мечту в жизнь. Вместе с Алчевским он разработал устав Харьковского торгового банка. А благодаря его связям в столице удалось добиться согласия на создание первого в России банка с исключительно частным капиталом; председателем совета банка стал профессор Вернадский.
Поездки в Санкт-Петербург сослужили Алексею Алчевскому огромную службу. Он был принят в Министерстве финансов, и из его рассказов министр и чиновники узнавали то, что невозможно было извлечь из казенных сообщений с мест. А для харьковского общества Алчевский стал небожителем - человеком, вхожим в высшие столичные сферы, знающим, куда подует ветер и куда нужно вкладывать деньги. Из кубышек деньги перемещались в Харьковский торговый банк, и его дела шли лучше день ото дня.
Не меньше купцов нуждались в деньгах освобожденные от крестьян землевладельцы. Вслед за крепостным правом из русской жизни ушли органы дворянской опеки, принимавшие в заклад поместья и выдававшие под них кредиты. Помещики, оставшиеся без этого источника средств, остро нуждались в наличности. Так что Алчевскому не составило труда уговорить крупнейших землевладельцев губернии объединиться для создания Харьковского земельного банка. В 1871 году начало действовать новое кредитное учреждение с уставным капиталом 1 млн рублей.
Естественно, Алексей Алчевский отнюдь не был бессребреником. В торговом банке, где он сначала был мелким акционером и душой дела, он брал кредиты на свои операции на самых выгодных условиях и на кредиты же скупал доли других акционеров, согласившихся или даже, как поговаривали злые языки, вынужденных продать свои акции. Спорить с человеком, завтракавшим с министрами, не решался никто. В результате Алчевский и его родственники получили треть акций Харьковского торгового банка, что позволяло ему фактически им руководить, оставаясь директором Харьковского земельного банка.
Основную должность он также использовал с пользой для собственного дела. Если у земельного банка образовывались излишки средств, то Алчевский немедленно переводил их в торговый банк и использовал почти даром для собственных коммерческих проектов. К примеру, это были операции с перспективными земельными участками, богатыми полезными ископаемыми, или же теми, где намечалось строительство железных дорог и, соответственно, выкуп земли в казну. При взятии в залог земельным банком эти участки оценивались гораздо ниже реальной стоимости и при неспособности владельца вернуть кредит продавались подставным лицам за гроши, а затем оказывались в собственности Алчевского.
Без рельсов - на рельсы
Скорее всего, никакой металлургической империи Алексей Алчевский на первых порах создавать не собирался. Стальная промышленность России в те времена имела специфические особенности, не знать которые он не мог. Все металлургические предприятия страны работали исключительно на казенный заказ, изготавливая металл для государственных оружейных заводов, что составляло сравнительно небольшую долю рынка, а главной продукцией являлись рельсы для железных дорог. Эта сфера была издавна поделена между металлургическими заводами, которым покровительствовали высшие чиновники и члены царской семьи. Втиснуться в этот узкий круг харьковскому банкиру было бы неимоверно трудно. Здесь были нужны связи такого уровня и деньги в таком количестве, которыми Алчевский не обладал. Однако жизнь, точнее, земельные приобретения подталкивали его к самому опрометчивому в его жизни решению.
В его руках оказались земли в Донецком бассейне, богатые углем, и во второй половине 1870-х он основал Алексеевское горнопромышленное общество с капиталом 2 млн рублей. К концу века оно добывало 720 тыс. тонн высокосортного угля в год. Через земельный банк Алчевский получил участки под Кривым Рогом с залежами железной руды с высоким содержанием металла. А вскоре ему досталась земля под Керчью, где также добывали железную руду - правда, значительно менее качественную, чем криворожская. Однако железные дороги строились повсеместно, и даже за бедную керченскую руду Алчевский выручал по 10 копеек за пуд, что покрывало все расходы и приносило немалую прибыль. Однако когда спрос снижался и цена на маложелезистую руду падала до 4 копеек за пуд, Алчевский уже получал большие убытки, и их подсчет не мог не натолкнуть его на мысль о создании собственного металлургического производства. Ведь теоретически у него уже было все необходимое - руда, уголь и какие-никакие связи в Петербурге.
Украинские патриоты впоследствии много рассуждали о том, что Алексей Алчевский всю жизнь был противником иностранного капитала и вытеснял его откуда только мог. Если такие случаи и имели место, то только не в сфере металлургии. К примеру, Алчевский вместе с бельгийцами открыл завод "Русский Провиданс" в Мариуполе, ставший главным потребителем его керченской руды. А рядом с шахтами Алексеевского горнопромышленного общества началось строительство завода Донецко-Юрьевского металлургического общества (ДЮМО). Причем деньги давали главным образом бельгийцы, а технологии, оборудование и специалистов завезли из Силезии. В 1896 году на заводе вступила в строй первая домна, и тогда же на праздновании 25-летия Харьковского земельного банка Алчевский говорил:
"Мы должны упомянуть о том светлом для всего обширного нашего государства явлении, которое сказалось за последнее время в пробуждении нашего Донецкого бассейна. Прилив иностранных капиталов, преимущественно бельгийских, знаменует новую эру этого края... Этот быстрый и решительный подъем промышленности вызывает у некоторых опасения относительно захвата этого края иностранцами, но эти иностранцы вместе с капиталом несут свою опытность и знание металлургического дела, которых, к сожалению, нет пока у наших капиталистов и предпринимателей".
Алчевские вели образ жизни, подобающий людям их круга. Дети увлекались науками и искусством, а для жены олигарха Христины Алчевской был организован достойный досуг. Она в молодости была увлечена народническими идеями и не изменила им даже после того, как ее муж стал банковским и металлургическим воротилой. Чтобы жена ходила в народ с комфортом, Алексей Алчевский построил для нее школу, где Христина просвещала девочек и женщин. Правда, только по воскресеньям, чтобы оставалось время для дома и семьи. А по окончании каждого года Христина Алчевская выпускала изготовленный типографским способом "Отчет учительницы Алчевской о проделанной работе". Понятно, что ни одна обычная учительница в стране не могла позволить себе ничего подобного.
Собственность Алчевского оценивалась к тому времени в 12 млн рублей, а в 1899 году, когда ДЮМО заработало на полную мощь, его состояние с учетом постоянно растущей стоимости акций достигло, по сообщениям прессы, 30 млн рублей. В центре Харькова стояли рядом здания двух его банков, соединенные подземным переходом, чтобы хозяин не утруждал себя и не надевал пальто, переходя из одного в другой.
Некоторые биографы Алексея Алчевского утверждают, что он обладал недюжинным чутьем: одним из первых среди промышленников России почувствовал приближение кризиса и начал принимать меры по спасению бизнеса. Однако сверхъестественные способности здесь были, скорее всего, ни при чем. Алчевский по-прежнему не имел казенных заказов, а отток мелких клиентов, превратившийся, как теперь говорят, в тренд, заметить нетрудно; к тому же быть особенно чувствительным к конъюнктуре его заставляли долги - 19 млн рублей. В поисках помощи и поддержки Алексей Алчевский бросился в Петербург к министру финансов С. Ю. Витте.
"Пытаясь спастись от банкротства,- писал крупнейший отечественный исследователь дореволюционного бизнеса Б. В. Ананьич,- он предпринял попытку получить правительственный заказ на рельсы для Донецко-Юрьевского металлургического общества, а также добиться в Министерстве финансов разрешения на выпуск облигаций на 8 млн р. под залог имущества принадлежавших ему предприятий. В апреле 1901 г. он приехал в Петербург хлопотать через Особенную канцелярию по кредитной части о проведении задуманной им операции. Однако министр финансов С. Ю. Витте отказал Алчевскому в предоставлении заказа и не дал разрешения на выпуск облигаций, хотя Алчевский надеялся разместить их в Бельгии".
После последнего и категорического отказа министра Витте Алексей Алчевский отправился на Царскосельский вокзал, отправил письмо в Харьков и бросился под поезд.
Торгово-рейдерский дом Рябушинских
История Алексея Алчевского и его банков после этой трагедии, однако, не завершилась. Биржевая паника, вызванная опасением, что вслед за заводами Алчевского и харьковскими банками рухнет вся экономика юга России, заставила задуматься всех вплоть до Витте и императора.
"Гибель А. К. Алчевского,- писал Ананьич,- послужила сигналом для объявления о крахе его предприятий. Проведенная Министерством финансов 22-31 мая 1901 г. ревизия Харьковского земельного банка вскрыла несостоятельность и грубые злоупотребления, допущенные членами правления и ревизионной комиссии. 3-13 июня была проведена ревизия Харьковского торгового банка. 15 июня он был признан несостоятельным должником. Затем последовал крах связанного с харьковскими банками Екатеринославского коммерческого банка. 24 июня 1901 г. была учреждена правительственная администрация для Донецко-Юрьевского металлургического общества. Еще до завершения ревизии Харьковского торгового банка министр финансов 8 июня 1901 г. получил разрешение императора на созыв под председательством лица, назначенного Министерством финансов, чрезвычайного общего собрания акционеров Харьковского земельного банка для рассмотрения его дел и выбора нового состава правления. 13 июня, в день завершения ревизии Харьковского земельного банка, министр финансов подготовил представление в Комитет министров об упорядочении дел банка. В нем Витте подчеркивал, что средства Земельного банка, не только свободные, но и те, что были необходимы для погашения его срочных обязательств по оплате купонов и вышедших в тираж закладных листов, в общей сумме почти на 5,5 млн р. были помещены в Харьковском торговом банке, оказавшемся несостоятельным... По подсчетам министра финансов, разница между обязательствами Земельного банка и его средствами определялась в сумме до 7,5 млн р. Однако поскольку предстоял "перевод одной краткосрочной ссуды, числившейся на большом земельном имуществе, из Харьковского земельного банка в Государственный банк" с выдачей под это имущество промышленной ссуды в размере 1 млн 500 тыс. р. с процентами, то Витте считал достаточным открыть Харьковскому земельному банку кредит в размере 6 млн р., чтобы он мог рассчитаться по своим срочным обязательствам. Николай II утвердил решение Комитета министров об открытии Харьковскому земельному банку кредита в Государственном банке в размере 6 млн р. для оплаты срочных обязательств и назначении специального уполномоченного Министерства финансов для наблюдения за действиями правления Харьковского земельного банка до окончания расчетов по этому кредиту".
Неожиданное рвение Витте, который только что отказал в помощи Алексею Алчевскому и вдруг начал помогать его банкам, отнюдь не было следствием угрызений совести. Крупнейшим кредитором Алчевского и его проектов еще в 1880-х годах стала семья богатейших московских предпринимателей Рябушинских, которая нашла способы и средства, чтобы убедить министра финансов действовать.
"Крах предприятий A. К. Алчевского,- отмечал Ананьич,- грозил Рябушинским потерей около пяти миллионов рублей, заложенных на юге, в Харькове. Владимир и Михаил Рябушинские немедленно выехали в Харьков с большим штатом своих помощников для "спасения" Харьковского земельного банка. Самоубийство А. К. Алчевского повлекло за собой резкое снижение цены акций Харьковского земельного банка. В течение двух или трех недель их стоимость упала с 450 до 125 р. Рябушинские стали скупать эти акции, и в результате на чрезвычайном собрании акционеров, длившемся два дня, 25 и 26 июня 1901 г., им удалось собрать большинство голосов и захватить в свои руки дела банка. В члены правления были избраны B. П. и М. П. Рябушинские. В. П. Рябушинский стал председателем правления банка. М. П. Рябушинский вспоминал позднее, что он оказался самым молодым в мире директором большого банка".
Для завершения захвата оставалось лишь избавиться от некоторых бывших членов правления и топ-менеджеров банков, и материалы финансовой проверки передали следователям. На процессе, начавшемся в феврале 1903 года, прокурор С. С. Хрулев говорил об итогах жизни и трудов Алексея Алчевского следующее:
"Финансовые результаты, кроме потери основного и запасного капиталов, выразились еще в потере на 300 000 руб. вкладов многих бедняков; произошло, таким образом, общественное бедствие. И не об этих ли маленьких людях вспомнил А. К. Алчевский в своем предсмертном письме, говоря: "Сколько людей я погубил".
Земельный банк потерял 5 400 000 руб.; есть надежда, что торговый банк оплатит только 50%. Вот результаты, которые принесло старое правление акционерам.
Общая сумма претензий к покойному Алчевскому и подсудимым была около 10 милл. руб. Эта очень внушительная цифра понизилась до 7 милл. руб., причем на долю подсудимых приходится около миллиона. Как получить деньги - это дело гражданского иска. В обоих банках находились люди, которые обеспечивали ему перевод капиталов из земельного банка в торговый. Любарский, Орлов, Шафранек и Куксин в одно и то же время служили в обоих банках; Орлов провел в земельный банк Лысогоренко, женатого на его сестре; кроме того, он провел в банки еще некоторых лиц. Вообще, здесь замечается целый ряд родственных и дружеских отношений, и несомненно, что Алчевский хотел окружить себя в обоих банках преданными людьми. Этим обстоятельством, быть может, и защищаются подсудимые, говоря, что Алчевский всем распоряжался единолично. В глазах одного из служащих - если не ошибаюсь, Мамонтова - он казался диктатором... Теперь укажу на картину порядков или, вернее, беспорядков, которые царили в земельном и торговом банках. В земельном - платежи запущены, пени зачисляются фантастически, хозяйство ведется неряшливо, жалованье забирается членами правлений вперед, банк закладывает запасный капитал и досрочные закладные листы, кредиторуется у своего члена правления. Не лучше и в торговом банке. Здесь какая-то вакханалия кредита. Масса ссуд выше биржевой стоимости процентных бумаг, значительная часть вексельного портфеля находится в руках членов правления, учитываются большею частью родственные и приятельские векселя, наконец, доходит до такой бесцеремонности, что деньги выдаются даже по распискам. При нормальном устройстве банков и при правильной деятельности членов правлений вышеуказанное невозможно. Зная, как должно идти дело в банках, представьте себе, что хоть один из членов правлений захотел бы нарушить устав. Каким образом одни члены правлений могли не знать, что делают другие? Когда есть согласие, то является возможным делать правонарушение. Каждый мог выйти из состава правления, если что-либо не отвечало его принципам. В банке, который действует нормально, противозаконные явления не имеют места, они допустимы только при наличности соглашения преступного сообщества. Какую выгоду извлекли подсудимые из того, что слушали Алчевского и нарушали закон? Корыстный элемент здесь налицо. Совокупность интересов и заставляла их прибегать к нарушениям. Одна половина из них действовала под влиянием недостатка нравственных сил, другая - это главари, которые, кроме получения большого жалованья, имели целью еще и кредит в торговом банке. Этот кредит и был тем завидным искусом, на который они пошли; а кредит был очень велик. Вот те цели, которые привели к совершению преступления".
Защита доказывала, что многие из обвиняемых были слепыми орудиями в руках заправилы Алексея Алчевского. Однако суд был непреклонен, и в начале апреля всех обвиняемых признали виновными: "I) Подсудимых, действительного статского советника Евгения Любарского-Письменного, 58 лет, коллежского советника Николая Орлова, 59 лет, кандидата прав Михаила Журавлева, 57 лет, харьковских 1-й гильдии купцов Александра Голева, 54 лет, Николая Лысогоренко, 52 лет, именующего себя дворянином Октавгана Юркевича, 58 лет, прапорщика запаса армии Владимира Алчевского, 35 лет, харьковского мещанина Дмитрия Абрамова, 67 лет, глуховского мещанина Андрея Куксина, 67 лет, харьковского 2-й гильдии купца Алексея Авилова, 54 лет, и московского 2-й гильдии купца Василия Суханова, 54 лет, по лишении всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ отдать в исправительные арестантские отделения: Любарского-Письменного и Орлова на 3 года каждого, Абрамова - на 2 года, Алчевского и Лысогоренко - на 1 год и 6 месяцев каждого, Журавлева, Голева, Юркевича, Куксина и Авилова - каждого на 1 год и Суханова - на 3 года 6 месяцев...
II. По отбытии вышепоименованными осужденными срока заключения в исправительном арестантском отделении или тюрьме отдать их под надзор полиции сроком на 4 года с ограничениями относительно права избрания места жительства...".
Но осужденные не собирались сдаваться. Жене одного из них - Е. П. Любарского-Письменного - принадлежала газета "Харьковский листок", которая подробно освещала процесс и прямо называла виновниками всего происшедшего Рябушинских. Газета писала, что они нарушили закон, захватив банк, а сделали это для того, чтобы выкрасть из канцелярий банков бумаги, доказывающие их участие в махинациях Алексея Алчевского. Кроме того, Рябушинских обвиняли в изъятии из кассы Харьковского земельного банка 2 млн рублей, которые банк им якобы был должен.
"Тяжба Рябушинских с М. А. Любарской-Письменной,- писал Ананьич,- затянулась на несколько лет. Ей удалось добиться того, что С. Ю. Витте в результате вынужден был представить по этому делу Николаю II "подробный мотивированный доклад" и сознаться в опрометчивости, необдуманности своих "распоряжений в отношении харьковских банков", а также признать, "что в действиях членов правления банков отсутствует преступление и что отступления от устава банка, совершенные ими,- результат общего несчастья: финансово-промышленного кризиса". Однако эти запоздалые признания министра финансов ничего не стоили. Е. П. Любарский-Письменный, второй после А. К. Алчевского по влиянию член правления Харьковского земельного банка, не дожил до конца затянувшейся тяжбы, а его жена в конечном счете вынуждена была покинуть Харьков и уехать в Париж, где, по утверждению внимательно следивших за ее судьбой Рябушинских, погибла, зарезанная своим сутенером".
Весь скандал разворачивался на глазах российской публики, и в 1903 году в русской печати началась новая дискуссия по делу Алчевского. Впрочем, виновен ли он и если да, то насколько, никто не обсуждал. Речь шла о том, может ли существовать бизнес без мошенничества. И передовая русская интеллигенция пришла к выводу, что нет, не может. И нужно либо заниматься предпринимательством самим, либо смириться с тем, что любое дело строится на лжи.
С годами об этой дискуссии забыли, а в новое время, вероятно, не захотели вспоминать. И теперь имя Алексея Алчевского носит город, выросший вокруг его бывшего завода ДЮМО. Там же стоит и памятник отцу-основателю украинской промышленности. Рейдеру, ставшему жертвой рейдеров.
Е.Жирнов
Любой экономический кризис в Российской Империи сопровождался банкротствами, привлекавшими внимание всей страны. Промышленный спад на пороге XX века довел до разорения и самоубийства Алексея Алчевского, считавшегося одним из самых богатых людей России, владельца банков, угольных шахт, металлургических заводов. Однако после краха империи Алчевского выяснилось, что средства для поддержания бизнеса на плаву покойный добывал мошенническим образом и содействовавшая ему группа менеджеров и партнеров пошла под суд. Тем не менее на Украине Алексея Алчевского считают теперь национальным героем, одним из отцов-основателей украинской промышленности.
Банк из ложки чая
Когда в начале 1990-х на Украине искали героев, без которых невозможно сформировать национальную идею, кто-то вспомнил о харьковском предпринимателе Алексее Алчевском, чья смерть под колесами поезда на питерском Царскосельском вокзале наделала в мае 1901 года много шума. Газета "Новости дня" о происшествии и его последствиях сообщала следующее:
"Сегодня на Балтийской дороге был найден раздавленным директор Харьковского земельного банка Алчевский... Алчевский приехал несколько дней назад в Петербург и остановился в Европейской гостинице... Сегодняшняя биржа началась при очень крепком настроении, но затем пришло известие о смерти Алчевского, который утром попал под поезд железной дороги. Ввиду того что Алчевский занимал очень видное положение в промышленном мире, весть о его смерти вызвала всеобщее понижение бумаг. Всего более отразилось это известие на донецко-юрьевских акциях, которые упали".
Поскольку церковь считала самоубийство тяжким грехом и наложившие на себя руки лишались церковного погребения, соратники и родные покойного настаивали на том, что произошел несчастный случай. Люди не столь близкие, но знавшие некоторые обстоятельства жизни Алчевского до похорон не возражали против этой версии из сочувствия; тем не менее мотив самоубийства был налицо: человек, еще недавно хвалившийся десятками миллионов капитала, остался с долгами в 19 млн рублей при стоимости имущества в 150 тыс. К тому же непосредственно перед смертью Алчевский написал и отправил с вокзала прощальное письмо сотруднику своего банка.
В 1990-х версия о самоубийстве в результате притеснений со стороны имперской власти больше соответствовала образу нацгероя - первого крупного украинского предпринимателя. Тогда же заодно подправили и историю его рождения, детства и юности - чтобы рассказывать о простом парне из города Сумы, начавшем с нуля и на пике карьеры вошедшем в купеческую элиту Российской Империи. Однако, как писали современники Алчевского, его жизнь началась в условиях, где о бедности и простоте не могло быть и речи.
Отец будущего миллионщика Константин Алчевский держал в Сумах значительную торговлю колониальными товарами, главным из которых был весьма дорогой по тем временам и приносивший высокие прибыли чай. Причем большую часть товара Алчевский-старший продавал на знаменитой в первой половине XIX века Сумской ярмарке, в состав комитета которой его постоянно избирали собратья-купцы. О том, насколько хорошо шел чайный бизнес, можно было судить по тому, что старшего брата Алексея Алчевского определили в гимназию, а затем отправили учиться в университет и весьма щедро материально поддерживали вплоть до его окончания.
Однако к середине века мелкие чаеторговцы стали испытывать значительные трудности. В стране появились специализирующиеся на чаеторговле фирмы, закупавшие крупные партии товара в Китае и продававшие его по ценам, разорявшим относительно мелких конкурентов, подобных Алчевскому. А по мере развития железных дорог, удешевления перевозок и развития оптовой торговли стали терять свое значение сравнительно небольшие ярмарки, к числу которых относилась сумская.
Судя по воспоминаниям современников, семья Алчевских после этих напастей в разряд сирых и убогих не перешла, но путь Алексея к знаниям завершился после окончания уездного училища. Возможно, причина столь раннего отказа от продолжения учебы заключалась в том, что он хотел скорее получить самостоятельность, начать собственное дело. Благо капиталы, связи и опыт отца были под рукой. Но продолжать чайное дело в захолустных Сумах не имело никакого смысла, и Алексей Алчевский в 1862 году приступил к созданию бизнеса в губернском Харькове, где нашлось куда больше солидных клиентов, понимающих толк в качественном и дорогом чае.
По всей видимости, одним из клиентов чайного магазина Алчевского был управляющий харьковской конторой Государственного банка Иван Васильевич Вернадский. Профессор-экономист Киевского, а затем Московского университета, он в 1856 году стал чиновником по особым поручениям при министре внутренних дел, не прекращая редактировать экономические журналы и преподавать. Однако здоровье Вернадского пошатнулось, и в 1868 году он согласился занять спокойную, казалось бы, должность в харьковском отделении главного банка страны. Вот только найти покой в Харькове Вернадскому не удалось. К нему с просьбами о кредитах или о содействии в их получении обращалось множество людей.
Торговля и промышленность Харьковской губернии развивались динамично, и каждый купец или фабрикант рано или поздно начинал решать проблему нехватки оборотных средств. И каждый раз сталкивался с отсутствием нормальной системы кредитования. Государственный банк не ссужал предпринимателей, частные банки отсутствовали, так что приходилось идти на поклон либо к своему брату-купцу, либо, что хуже, к ростовщикам, бравшим от 20% годовых. В связи с такой ситуацией Алексей Алчевский с несколькими коллегами-торговцами в 1866 году учредил Общество взаимного кредита. Деятельность этих организаций, правда, ограничивалась множеством условий. Так что получить кредит, да еще и в потребном размере, его пайщикам не удавалось, а о собственном банке приходилось только мечтать. И именно Вернадский с его знаниями помог претворить эту мечту в жизнь. Вместе с Алчевским он разработал устав Харьковского торгового банка. А благодаря его связям в столице удалось добиться согласия на создание первого в России банка с исключительно частным капиталом; председателем совета банка стал профессор Вернадский.
Поездки в Санкт-Петербург сослужили Алексею Алчевскому огромную службу. Он был принят в Министерстве финансов, и из его рассказов министр и чиновники узнавали то, что невозможно было извлечь из казенных сообщений с мест. А для харьковского общества Алчевский стал небожителем - человеком, вхожим в высшие столичные сферы, знающим, куда подует ветер и куда нужно вкладывать деньги. Из кубышек деньги перемещались в Харьковский торговый банк, и его дела шли лучше день ото дня.
Не меньше купцов нуждались в деньгах освобожденные от крестьян землевладельцы. Вслед за крепостным правом из русской жизни ушли органы дворянской опеки, принимавшие в заклад поместья и выдававшие под них кредиты. Помещики, оставшиеся без этого источника средств, остро нуждались в наличности. Так что Алчевскому не составило труда уговорить крупнейших землевладельцев губернии объединиться для создания Харьковского земельного банка. В 1871 году начало действовать новое кредитное учреждение с уставным капиталом 1 млн рублей.
Естественно, Алексей Алчевский отнюдь не был бессребреником. В торговом банке, где он сначала был мелким акционером и душой дела, он брал кредиты на свои операции на самых выгодных условиях и на кредиты же скупал доли других акционеров, согласившихся или даже, как поговаривали злые языки, вынужденных продать свои акции. Спорить с человеком, завтракавшим с министрами, не решался никто. В результате Алчевский и его родственники получили треть акций Харьковского торгового банка, что позволяло ему фактически им руководить, оставаясь директором Харьковского земельного банка.
Основную должность он также использовал с пользой для собственного дела. Если у земельного банка образовывались излишки средств, то Алчевский немедленно переводил их в торговый банк и использовал почти даром для собственных коммерческих проектов. К примеру, это были операции с перспективными земельными участками, богатыми полезными ископаемыми, или же теми, где намечалось строительство железных дорог и, соответственно, выкуп земли в казну. При взятии в залог земельным банком эти участки оценивались гораздо ниже реальной стоимости и при неспособности владельца вернуть кредит продавались подставным лицам за гроши, а затем оказывались в собственности Алчевского.
Без рельсов - на рельсы
Скорее всего, никакой металлургической империи Алексей Алчевский на первых порах создавать не собирался. Стальная промышленность России в те времена имела специфические особенности, не знать которые он не мог. Все металлургические предприятия страны работали исключительно на казенный заказ, изготавливая металл для государственных оружейных заводов, что составляло сравнительно небольшую долю рынка, а главной продукцией являлись рельсы для железных дорог. Эта сфера была издавна поделена между металлургическими заводами, которым покровительствовали высшие чиновники и члены царской семьи. Втиснуться в этот узкий круг харьковскому банкиру было бы неимоверно трудно. Здесь были нужны связи такого уровня и деньги в таком количестве, которыми Алчевский не обладал. Однако жизнь, точнее, земельные приобретения подталкивали его к самому опрометчивому в его жизни решению.
В его руках оказались земли в Донецком бассейне, богатые углем, и во второй половине 1870-х он основал Алексеевское горнопромышленное общество с капиталом 2 млн рублей. К концу века оно добывало 720 тыс. тонн высокосортного угля в год. Через земельный банк Алчевский получил участки под Кривым Рогом с залежами железной руды с высоким содержанием металла. А вскоре ему досталась земля под Керчью, где также добывали железную руду - правда, значительно менее качественную, чем криворожская. Однако железные дороги строились повсеместно, и даже за бедную керченскую руду Алчевский выручал по 10 копеек за пуд, что покрывало все расходы и приносило немалую прибыль. Однако когда спрос снижался и цена на маложелезистую руду падала до 4 копеек за пуд, Алчевский уже получал большие убытки, и их подсчет не мог не натолкнуть его на мысль о создании собственного металлургического производства. Ведь теоретически у него уже было все необходимое - руда, уголь и какие-никакие связи в Петербурге.
Украинские патриоты впоследствии много рассуждали о том, что Алексей Алчевский всю жизнь был противником иностранного капитала и вытеснял его откуда только мог. Если такие случаи и имели место, то только не в сфере металлургии. К примеру, Алчевский вместе с бельгийцами открыл завод "Русский Провиданс" в Мариуполе, ставший главным потребителем его керченской руды. А рядом с шахтами Алексеевского горнопромышленного общества началось строительство завода Донецко-Юрьевского металлургического общества (ДЮМО). Причем деньги давали главным образом бельгийцы, а технологии, оборудование и специалистов завезли из Силезии. В 1896 году на заводе вступила в строй первая домна, и тогда же на праздновании 25-летия Харьковского земельного банка Алчевский говорил:
"Мы должны упомянуть о том светлом для всего обширного нашего государства явлении, которое сказалось за последнее время в пробуждении нашего Донецкого бассейна. Прилив иностранных капиталов, преимущественно бельгийских, знаменует новую эру этого края... Этот быстрый и решительный подъем промышленности вызывает у некоторых опасения относительно захвата этого края иностранцами, но эти иностранцы вместе с капиталом несут свою опытность и знание металлургического дела, которых, к сожалению, нет пока у наших капиталистов и предпринимателей".
Алчевские вели образ жизни, подобающий людям их круга. Дети увлекались науками и искусством, а для жены олигарха Христины Алчевской был организован достойный досуг. Она в молодости была увлечена народническими идеями и не изменила им даже после того, как ее муж стал банковским и металлургическим воротилой. Чтобы жена ходила в народ с комфортом, Алексей Алчевский построил для нее школу, где Христина просвещала девочек и женщин. Правда, только по воскресеньям, чтобы оставалось время для дома и семьи. А по окончании каждого года Христина Алчевская выпускала изготовленный типографским способом "Отчет учительницы Алчевской о проделанной работе". Понятно, что ни одна обычная учительница в стране не могла позволить себе ничего подобного.
Собственность Алчевского оценивалась к тому времени в 12 млн рублей, а в 1899 году, когда ДЮМО заработало на полную мощь, его состояние с учетом постоянно растущей стоимости акций достигло, по сообщениям прессы, 30 млн рублей. В центре Харькова стояли рядом здания двух его банков, соединенные подземным переходом, чтобы хозяин не утруждал себя и не надевал пальто, переходя из одного в другой.
Некоторые биографы Алексея Алчевского утверждают, что он обладал недюжинным чутьем: одним из первых среди промышленников России почувствовал приближение кризиса и начал принимать меры по спасению бизнеса. Однако сверхъестественные способности здесь были, скорее всего, ни при чем. Алчевский по-прежнему не имел казенных заказов, а отток мелких клиентов, превратившийся, как теперь говорят, в тренд, заметить нетрудно; к тому же быть особенно чувствительным к конъюнктуре его заставляли долги - 19 млн рублей. В поисках помощи и поддержки Алексей Алчевский бросился в Петербург к министру финансов С. Ю. Витте.
"Пытаясь спастись от банкротства,- писал крупнейший отечественный исследователь дореволюционного бизнеса Б. В. Ананьич,- он предпринял попытку получить правительственный заказ на рельсы для Донецко-Юрьевского металлургического общества, а также добиться в Министерстве финансов разрешения на выпуск облигаций на 8 млн р. под залог имущества принадлежавших ему предприятий. В апреле 1901 г. он приехал в Петербург хлопотать через Особенную канцелярию по кредитной части о проведении задуманной им операции. Однако министр финансов С. Ю. Витте отказал Алчевскому в предоставлении заказа и не дал разрешения на выпуск облигаций, хотя Алчевский надеялся разместить их в Бельгии".
После последнего и категорического отказа министра Витте Алексей Алчевский отправился на Царскосельский вокзал, отправил письмо в Харьков и бросился под поезд.
Торгово-рейдерский дом Рябушинских
История Алексея Алчевского и его банков после этой трагедии, однако, не завершилась. Биржевая паника, вызванная опасением, что вслед за заводами Алчевского и харьковскими банками рухнет вся экономика юга России, заставила задуматься всех вплоть до Витте и императора.
"Гибель А. К. Алчевского,- писал Ананьич,- послужила сигналом для объявления о крахе его предприятий. Проведенная Министерством финансов 22-31 мая 1901 г. ревизия Харьковского земельного банка вскрыла несостоятельность и грубые злоупотребления, допущенные членами правления и ревизионной комиссии. 3-13 июня была проведена ревизия Харьковского торгового банка. 15 июня он был признан несостоятельным должником. Затем последовал крах связанного с харьковскими банками Екатеринославского коммерческого банка. 24 июня 1901 г. была учреждена правительственная администрация для Донецко-Юрьевского металлургического общества. Еще до завершения ревизии Харьковского торгового банка министр финансов 8 июня 1901 г. получил разрешение императора на созыв под председательством лица, назначенного Министерством финансов, чрезвычайного общего собрания акционеров Харьковского земельного банка для рассмотрения его дел и выбора нового состава правления. 13 июня, в день завершения ревизии Харьковского земельного банка, министр финансов подготовил представление в Комитет министров об упорядочении дел банка. В нем Витте подчеркивал, что средства Земельного банка, не только свободные, но и те, что были необходимы для погашения его срочных обязательств по оплате купонов и вышедших в тираж закладных листов, в общей сумме почти на 5,5 млн р. были помещены в Харьковском торговом банке, оказавшемся несостоятельным... По подсчетам министра финансов, разница между обязательствами Земельного банка и его средствами определялась в сумме до 7,5 млн р. Однако поскольку предстоял "перевод одной краткосрочной ссуды, числившейся на большом земельном имуществе, из Харьковского земельного банка в Государственный банк" с выдачей под это имущество промышленной ссуды в размере 1 млн 500 тыс. р. с процентами, то Витте считал достаточным открыть Харьковскому земельному банку кредит в размере 6 млн р., чтобы он мог рассчитаться по своим срочным обязательствам. Николай II утвердил решение Комитета министров об открытии Харьковскому земельному банку кредита в Государственном банке в размере 6 млн р. для оплаты срочных обязательств и назначении специального уполномоченного Министерства финансов для наблюдения за действиями правления Харьковского земельного банка до окончания расчетов по этому кредиту".
Неожиданное рвение Витте, который только что отказал в помощи Алексею Алчевскому и вдруг начал помогать его банкам, отнюдь не было следствием угрызений совести. Крупнейшим кредитором Алчевского и его проектов еще в 1880-х годах стала семья богатейших московских предпринимателей Рябушинских, которая нашла способы и средства, чтобы убедить министра финансов действовать.
"Крах предприятий A. К. Алчевского,- отмечал Ананьич,- грозил Рябушинским потерей около пяти миллионов рублей, заложенных на юге, в Харькове. Владимир и Михаил Рябушинские немедленно выехали в Харьков с большим штатом своих помощников для "спасения" Харьковского земельного банка. Самоубийство А. К. Алчевского повлекло за собой резкое снижение цены акций Харьковского земельного банка. В течение двух или трех недель их стоимость упала с 450 до 125 р. Рябушинские стали скупать эти акции, и в результате на чрезвычайном собрании акционеров, длившемся два дня, 25 и 26 июня 1901 г., им удалось собрать большинство голосов и захватить в свои руки дела банка. В члены правления были избраны B. П. и М. П. Рябушинские. В. П. Рябушинский стал председателем правления банка. М. П. Рябушинский вспоминал позднее, что он оказался самым молодым в мире директором большого банка".
Для завершения захвата оставалось лишь избавиться от некоторых бывших членов правления и топ-менеджеров банков, и материалы финансовой проверки передали следователям. На процессе, начавшемся в феврале 1903 года, прокурор С. С. Хрулев говорил об итогах жизни и трудов Алексея Алчевского следующее:
"Финансовые результаты, кроме потери основного и запасного капиталов, выразились еще в потере на 300 000 руб. вкладов многих бедняков; произошло, таким образом, общественное бедствие. И не об этих ли маленьких людях вспомнил А. К. Алчевский в своем предсмертном письме, говоря: "Сколько людей я погубил".
Земельный банк потерял 5 400 000 руб.; есть надежда, что торговый банк оплатит только 50%. Вот результаты, которые принесло старое правление акционерам.
Общая сумма претензий к покойному Алчевскому и подсудимым была около 10 милл. руб. Эта очень внушительная цифра понизилась до 7 милл. руб., причем на долю подсудимых приходится около миллиона. Как получить деньги - это дело гражданского иска. В обоих банках находились люди, которые обеспечивали ему перевод капиталов из земельного банка в торговый. Любарский, Орлов, Шафранек и Куксин в одно и то же время служили в обоих банках; Орлов провел в земельный банк Лысогоренко, женатого на его сестре; кроме того, он провел в банки еще некоторых лиц. Вообще, здесь замечается целый ряд родственных и дружеских отношений, и несомненно, что Алчевский хотел окружить себя в обоих банках преданными людьми. Этим обстоятельством, быть может, и защищаются подсудимые, говоря, что Алчевский всем распоряжался единолично. В глазах одного из служащих - если не ошибаюсь, Мамонтова - он казался диктатором... Теперь укажу на картину порядков или, вернее, беспорядков, которые царили в земельном и торговом банках. В земельном - платежи запущены, пени зачисляются фантастически, хозяйство ведется неряшливо, жалованье забирается членами правлений вперед, банк закладывает запасный капитал и досрочные закладные листы, кредиторуется у своего члена правления. Не лучше и в торговом банке. Здесь какая-то вакханалия кредита. Масса ссуд выше биржевой стоимости процентных бумаг, значительная часть вексельного портфеля находится в руках членов правления, учитываются большею частью родственные и приятельские векселя, наконец, доходит до такой бесцеремонности, что деньги выдаются даже по распискам. При нормальном устройстве банков и при правильной деятельности членов правлений вышеуказанное невозможно. Зная, как должно идти дело в банках, представьте себе, что хоть один из членов правлений захотел бы нарушить устав. Каким образом одни члены правлений могли не знать, что делают другие? Когда есть согласие, то является возможным делать правонарушение. Каждый мог выйти из состава правления, если что-либо не отвечало его принципам. В банке, который действует нормально, противозаконные явления не имеют места, они допустимы только при наличности соглашения преступного сообщества. Какую выгоду извлекли подсудимые из того, что слушали Алчевского и нарушали закон? Корыстный элемент здесь налицо. Совокупность интересов и заставляла их прибегать к нарушениям. Одна половина из них действовала под влиянием недостатка нравственных сил, другая - это главари, которые, кроме получения большого жалованья, имели целью еще и кредит в торговом банке. Этот кредит и был тем завидным искусом, на который они пошли; а кредит был очень велик. Вот те цели, которые привели к совершению преступления".
Защита доказывала, что многие из обвиняемых были слепыми орудиями в руках заправилы Алексея Алчевского. Однако суд был непреклонен, и в начале апреля всех обвиняемых признали виновными: "I) Подсудимых, действительного статского советника Евгения Любарского-Письменного, 58 лет, коллежского советника Николая Орлова, 59 лет, кандидата прав Михаила Журавлева, 57 лет, харьковских 1-й гильдии купцов Александра Голева, 54 лет, Николая Лысогоренко, 52 лет, именующего себя дворянином Октавгана Юркевича, 58 лет, прапорщика запаса армии Владимира Алчевского, 35 лет, харьковского мещанина Дмитрия Абрамова, 67 лет, глуховского мещанина Андрея Куксина, 67 лет, харьковского 2-й гильдии купца Алексея Авилова, 54 лет, и московского 2-й гильдии купца Василия Суханова, 54 лет, по лишении всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ отдать в исправительные арестантские отделения: Любарского-Письменного и Орлова на 3 года каждого, Абрамова - на 2 года, Алчевского и Лысогоренко - на 1 год и 6 месяцев каждого, Журавлева, Голева, Юркевича, Куксина и Авилова - каждого на 1 год и Суханова - на 3 года 6 месяцев...
II. По отбытии вышепоименованными осужденными срока заключения в исправительном арестантском отделении или тюрьме отдать их под надзор полиции сроком на 4 года с ограничениями относительно права избрания места жительства...".
Но осужденные не собирались сдаваться. Жене одного из них - Е. П. Любарского-Письменного - принадлежала газета "Харьковский листок", которая подробно освещала процесс и прямо называла виновниками всего происшедшего Рябушинских. Газета писала, что они нарушили закон, захватив банк, а сделали это для того, чтобы выкрасть из канцелярий банков бумаги, доказывающие их участие в махинациях Алексея Алчевского. Кроме того, Рябушинских обвиняли в изъятии из кассы Харьковского земельного банка 2 млн рублей, которые банк им якобы был должен.
"Тяжба Рябушинских с М. А. Любарской-Письменной,- писал Ананьич,- затянулась на несколько лет. Ей удалось добиться того, что С. Ю. Витте в результате вынужден был представить по этому делу Николаю II "подробный мотивированный доклад" и сознаться в опрометчивости, необдуманности своих "распоряжений в отношении харьковских банков", а также признать, "что в действиях членов правления банков отсутствует преступление и что отступления от устава банка, совершенные ими,- результат общего несчастья: финансово-промышленного кризиса". Однако эти запоздалые признания министра финансов ничего не стоили. Е. П. Любарский-Письменный, второй после А. К. Алчевского по влиянию член правления Харьковского земельного банка, не дожил до конца затянувшейся тяжбы, а его жена в конечном счете вынуждена была покинуть Харьков и уехать в Париж, где, по утверждению внимательно следивших за ее судьбой Рябушинских, погибла, зарезанная своим сутенером".
Весь скандал разворачивался на глазах российской публики, и в 1903 году в русской печати началась новая дискуссия по делу Алчевского. Впрочем, виновен ли он и если да, то насколько, никто не обсуждал. Речь шла о том, может ли существовать бизнес без мошенничества. И передовая русская интеллигенция пришла к выводу, что нет, не может. И нужно либо заниматься предпринимательством самим, либо смириться с тем, что любое дело строится на лжи.
С годами об этой дискуссии забыли, а в новое время, вероятно, не захотели вспоминать. И теперь имя Алексея Алчевского носит город, выросший вокруг его бывшего завода ДЮМО. Там же стоит и памятник отцу-основателю украинской промышленности. Рейдеру, ставшему жертвой рейдеров.
Е.Жирнов