Криптомусульманин Б.Хмельницкий
Продолжение темы https://yadocent.livejournal.com/371450.html
В книге "Collectanea z dziejopisów tureckich" ( "Сборник турецких летописей»), вышедшей в далеком 1824, польский историк Осип Сенковский привел странную гравюру.
На ней изображен будто бы Богдан Хмельницкий (правда с высокой шапкой и длинной бородой и больше похож на Петра Конашевича-Сагайдачного) и крымский хан Ислям Герай III, которые осуществляют совместный намаз.
Оригинал гравюры потерялся во времени и не факт, что существует сейчас - но он был создан примерно в конце XVII столетия. То есть через несколько лет после смерти обоих. Учитывая темпы распространения новостей в тогдашнем мире - относительно злободневно и одновременно вполне трендово и узнаваемо.
Доказательства из цветника.
Следовательно возникает вопрос: что пытался сказать автор таинственной гравюры? Или он распространял клевету на известного гетмана, который костью в горле стал соседним правителям? Или иллюстрировал известный тогдашнему обществу сюжет?
Можно ли в таком случае говорить о черном пиаре и имели ли современники основания подозревать Хмельницкого в измене православной вере и обращении к исламу? И если так, насколько серьезными были эти основания? Поиск ответов неизбежно приведет нас к временам Хотинской войны.
В октябре 1620 будущий гетман вместе с отцом участвовали в битве под Цецорой, которая обернулась катастрофой: турецко-татарское войско наголову разгромило союзнические силы Речи Посполитой и Молдавского княжества. Хмельницкий-старший погиб в бою, младшего же взяли в плен. Эти события описаны летописцем XVII в. Мустафой Наимом в летописи под названием "Цветник Гюссейна в изложении событий Востока и Запада".
Похоже, эта летопись первый источник, в котором есть упоминание и о переходе Хмельницкого в ислам. К вопросу было это или нет, мы еще вернемся в дальнейшем. Пока же отметим, что два года, проведенные в плену, не стали тратой времени.
Напротив, Хмельницкий успевает удивительно много: изучает язык татар и турок, знакомится с их традициями. Более того, его знаний достаточно, чтобы служить переводчиком - толкователем, как тогда говорили - у капудан-паши, то есть командующего флотом в Османской Империи.
Через некоторое время Хмельницкий уже живет в довольно приличном квартале турецкой столицы, который называется Касим-паша. И вообще, за два года плена обзаводится большим количеством друзей и в Бахчисарае, и в Стамбуле и даже братается с Орским мурзой Тугай-беем (впоследствии именно этот вельможа поспособствует освобождению Хмельницкого, а через много лет сыграет еще и важную роль в Освободительной войне).
Ян Матейко «Богдан Хмельницкий и Тугай Бей подо Львовом»
Условие Герая.
С одной стороны, по тогдашним обычаям пленные благородного происхождения, прежде всего те, за чье освобождение нужно было заплатить, нередко могли рассчитывать на положение гостя и соответствующее отношение - достаточно было дать слово, что не попробуешь убежать и, конечно, соблюсти его. Но с другой - не слишком ли много для невольника?
Уже в наше время этим вопросом заинтересовался кандидат филологических наук, востоковед и тюрколог Олесь Кульчинский. В конце 2012 года на страницах Первого украинского исламского информационного агентства УММА он высказал мнение, что гетман тайно исповедовал ислам, а все его православие было только обманом, чтобы не раздражать казаков и крестьян, которые с огромным подозрением относились к мультиконфесийности.
И этому, по словам филолога, есть неопровержимые документальные доказательства - как тюркоязычные документы начала ХVII века, так и польские источники. Среди которых упомянутые уже гравюра, книга и рассказ Наима.
"Согласно правилам тогдашнего османского общества, - пишет Кульчинский - только свободный человек мог настолько уверенно чувствовать себя среди мусульман, чтобы заводить среди них круг друзей. Волю же пленникам из Речи Посполитой могло принести, собственно, обращение к исламу".
Заведенные связи Богдан будет использовать в будущем для решения политических хитросплетений между Украиной, Польшей, Высокой Портой и Крымским ханством. Здесь стоит вспомнить одно событие, которое произошло накануне Освободительной войны и имело серьезное влияние на ее ход.
Зная, что поляки готовят карательную экспедицию, Хмельницкий посылает из Сечи посольство в Крым, ища помощи у соседей. Ислям III Герай не отказывает послам, но одним из условий предоставления своей помощи выдвигает требование принятия гетманом ислама.
29-й Хан КрымаИ если Хмельницкий примет это предложение, пусть готовится к соответствующим обрядам. Постановка такого условия по всем законам искусства переговоров - это вежливый способ сказать "нет".
Однако учитывая дальнейшие события нам ничто не мешает воспринимать это как реальное условие контракта.
Этот эпизод приводит крымско-татарский хронист Мехмед Сенаи - и на его показания ссылается в своем исследовании Кульчинский. Уточняя при том, что готовиться на самом деле было ни к чему, ведь из плена гетман вернулся правоверным мусульманином.
Ширма для толпы.
Дальнейшие события и в самом деле дают основания для конспирологических теорий. Прежде всего стоит отметить, что просьба Хмельницкого о военной поддержке была для Бахчисарая не ко времени. Турция как раз воевала с Венецией и Стамбул требовал, чтобы его вассал присоединился к этой кампании.
Однако Герай согласился объединить своих аскеров с казаками. Но по какой цене? Наим приводит слова Хмельницкого, сказанные крымскому хану: «Стремясь в дальнейшем к вашему заступничеству, мы душой и телом в союзе с вами служим успеху веры исламской в последующих войнах; с ляхами мы абсолютно прекратили всяческие связи. Мы просим вас: возьмите у нас заложников и дайте согласие заключить с нами вышеупомянутый союз ».
С одной стороны, это обычная для тех времен формула принятия вассалитета. Это подтверждается хотя бы тем фактом, что в числе заложников в Бахчисарай отправился сын Хмельницкого Тимош. С другой стороны - остается открытым вопрос: какие именно аргументы позволили гетману убедить хана? Конечно, можно предположить лоббирование со стороны того же Тугай-бея, который на самом деле был весьма влиятельным лицом.
Страж приграничья был единственным среди беев, который имел военный флаг и трехтысячный отряд личной гвардии. Под его руководством были гарнизон Ор-Капы (современный Перекоп) и четыре ногайские орды.
Но только ли в аргументах Богданова собрата дело? Упоминавшийся уже Мустафа Наим описал также событие 1652, когда Хмельницкий через доверенного посланника направил письмо стамбульскому муфтию. Посланник якобы рассказал ему, что именно произошло четырьмя годами ранее в Бахчисарае.
Прибыв в ханский дворец, Хмельницкий приватно сообщил Исляму Гираю, что они с ханом - единоверцы. "После хану о своих делах поведав, встретился с ним, а когда хан не поверил, совершил с ним вечерний намаз - значит голосом певческим высокочтимый Коран прочитал; вот тогда хан доверился".
Этот отрывок хроники "Дела северные" цитирует Кульчинский, его же, очевидно, иллюстрирует и та же загадочная гравюра из труда Сенковского. "Его душа принадлежит исламу. Православие - лишь ширма для легковерной толпы. Господином и духовным лидером для казацкого гетмана является защитник ислама и обладатель Мира - Султан Оттоманской Порты. Именно падишаху и Аллаху тайно служил Хмельницкий, и подчинял им и свою волю, и волю своих подданных. Сейчас имея триста тысяч казаков, - цитирует Кульчинский письмо - обещаю я рабствовать падишаху Ислама; пусть сразу велят мне служить, и я стану к труду сердцем и головой".
Свой среди чужих.
Этот пассаж вызывает несколько вопросов. Прежде всего, не много ли людей знает Богданову тайну - да еще и явно не слишком заинтересованы в ее сохранении?
Еще одно - фигура загадочного посланника. Который со всей очевидностью был во-первых, мусульманином, а во-вторых - очень близкой к Хмельницкому лицом. И при этом - не Тугай-беем.
Наконец, почему последнее приведенное предложение по духу очень напоминает упомянутую уже формулу принятия вассалитета? Лицо муфтия тоже интересно.
"Прибытие гетмана Мельниски (так татары называли Хмельницкого) к порогу
хазрета сахибкирана с просьбой о защите и принесении им извинений за свою просьбу"Ссылаясь на те же "Дела северные", Кульчинский вспоминает, что Хмельницкий обращался к какому-то муфтию с иском об убийстве командующего корпуса янычар Бекташ-Аги в результате придворных интриг. Ага был еще одним влиятельным другом гетмана в исламском мире. Что, каким бы странным это не казалось сегодня, было делом привычным: Оттоманская Порта, несмотря на всю ее воинственность и захватническую политику, была одним из ведущих центров тогдашней цивилизации, и тот же Стамбул в этом смысле сильно напоминал нынешние Лондон или Нью-Йорк.
И, как в любом мультикультурной среде, чтобы иметь лучшие гешефты, лучше, когда контраґент воспринимает тебя за своего. И самый убедительный способ достичь этого - как можно лучше вжиться в роль. Проблемы возникают тогда, когда свои начинают подозревать в тебе чужого.
Так, кстати, и произошло, когда в Сечь пришла весть о совместном намазе Хмельницкого и Гирея. И хотя гетману удалось потушить бунт в зародыше, прочитав на повышенных тонах целую лекцию об особенностях международной политики, здесь все же стоит поставить вопрос способа распространения этой новости. Или, случайно, не приложили к этому руку польские шпионы? Тем более, что и возможности, и резоны, и ресурсы корона для этого имела.
Гетьман-ренегат
В конце концов, и сама по себе история с якобы ренегатством Хмельницкого была слишком выгодной, ведь по меньшей мере достаточно убедительно объясняла общественности причины, побудившие полноправного подданного Речи Посполитой начать гражданскую войну в собственной стране.
Поэтому польские историки романтической эпохи - вроде Сенковского - вряд ли могли обойти эти "вкусности". В то же время, логика современного мира заставляет предположить, что в распространении подобных слухов могли быть заинтересованы и в Бахчисарае в случае неудобных вопросов союза с неверными - вот только подобная практика вовсе не была чем-то чрезвычайным.
Но мог ли в самом деле Хмельницкий быть "криптомусульманином"? Объективно такая вероятность, конечно, существует: плен, даже почетный, - дело не слишком комфортная, и при таких условиях люди способны сделать многое, чтобы улучшить свое положение. Впрочем, это не обязательно: истории известны примеры и вполне искреннего обращения, не связанного ни со спасением жизни, ни с карьерными соображениями.
Скажем, бывший писарь Войска Запорожского Петр Суховей, избранный гетманом после убийства в 1668 году Ивана Брюховецкого, вскоре сложил с себя полномочия и, как пишет Дмитрий Яворницкий, «пошел к татарам, с которыми он так сблизился, что впоследствии принял ислам и взял себе имя Шамай или Ашпат-мурза; и с ним было только около трехсот запорожцев ... »
Впрочем, историю об обращении Хмельницкого опровергает общеизвестный факт. Во время битвы с поляками под Берестечком 1651 года, союзники казаков - татары - отступили с поля боя, захватив с собой в качестве заложника Хмельницкого. Некоторое время гетман находился в их полной власти.
Но согласно мусульманской традиции, отступники от веры заслуживают только смерти. Если бы татары знали, что Хмельницкий - мусульманин и предал веру, то вряд ли он вернулся бы назад живым. Ведь когда пел в церкви Символ Веры (а он пел его перед битвой) гетман публично изменял исламу. В конце концов, и похоронен Хмельницкий по православному обряду, что делает его лицемерное мусульманство - если оно имело место - по меньшей мере, бессодержательным.
Игорь Лисогорский
Источник
В книге "Collectanea z dziejopisów tureckich" ( "Сборник турецких летописей»), вышедшей в далеком 1824, польский историк Осип Сенковский привел странную гравюру.
На ней изображен будто бы Богдан Хмельницкий (правда с высокой шапкой и длинной бородой и больше похож на Петра Конашевича-Сагайдачного) и крымский хан Ислям Герай III, которые осуществляют совместный намаз.
Оригинал гравюры потерялся во времени и не факт, что существует сейчас - но он был создан примерно в конце XVII столетия. То есть через несколько лет после смерти обоих. Учитывая темпы распространения новостей в тогдашнем мире - относительно злободневно и одновременно вполне трендово и узнаваемо.
Доказательства из цветника.
Следовательно возникает вопрос: что пытался сказать автор таинственной гравюры? Или он распространял клевету на известного гетмана, который костью в горле стал соседним правителям? Или иллюстрировал известный тогдашнему обществу сюжет?
Можно ли в таком случае говорить о черном пиаре и имели ли современники основания подозревать Хмельницкого в измене православной вере и обращении к исламу? И если так, насколько серьезными были эти основания? Поиск ответов неизбежно приведет нас к временам Хотинской войны.
В октябре 1620 будущий гетман вместе с отцом участвовали в битве под Цецорой, которая обернулась катастрофой: турецко-татарское войско наголову разгромило союзнические силы Речи Посполитой и Молдавского княжества. Хмельницкий-старший погиб в бою, младшего же взяли в плен. Эти события описаны летописцем XVII в. Мустафой Наимом в летописи под названием "Цветник Гюссейна в изложении событий Востока и Запада".
Похоже, эта летопись первый источник, в котором есть упоминание и о переходе Хмельницкого в ислам. К вопросу было это или нет, мы еще вернемся в дальнейшем. Пока же отметим, что два года, проведенные в плену, не стали тратой времени.
Напротив, Хмельницкий успевает удивительно много: изучает язык татар и турок, знакомится с их традициями. Более того, его знаний достаточно, чтобы служить переводчиком - толкователем, как тогда говорили - у капудан-паши, то есть командующего флотом в Османской Империи.
Через некоторое время Хмельницкий уже живет в довольно приличном квартале турецкой столицы, который называется Касим-паша. И вообще, за два года плена обзаводится большим количеством друзей и в Бахчисарае, и в Стамбуле и даже братается с Орским мурзой Тугай-беем (впоследствии именно этот вельможа поспособствует освобождению Хмельницкого, а через много лет сыграет еще и важную роль в Освободительной войне).
Ян Матейко «Богдан Хмельницкий и Тугай Бей подо Львовом»
Условие Герая.
С одной стороны, по тогдашним обычаям пленные благородного происхождения, прежде всего те, за чье освобождение нужно было заплатить, нередко могли рассчитывать на положение гостя и соответствующее отношение - достаточно было дать слово, что не попробуешь убежать и, конечно, соблюсти его. Но с другой - не слишком ли много для невольника?
Уже в наше время этим вопросом заинтересовался кандидат филологических наук, востоковед и тюрколог Олесь Кульчинский. В конце 2012 года на страницах Первого украинского исламского информационного агентства УММА он высказал мнение, что гетман тайно исповедовал ислам, а все его православие было только обманом, чтобы не раздражать казаков и крестьян, которые с огромным подозрением относились к мультиконфесийности.
И этому, по словам филолога, есть неопровержимые документальные доказательства - как тюркоязычные документы начала ХVII века, так и польские источники. Среди которых упомянутые уже гравюра, книга и рассказ Наима.
"Согласно правилам тогдашнего османского общества, - пишет Кульчинский - только свободный человек мог настолько уверенно чувствовать себя среди мусульман, чтобы заводить среди них круг друзей. Волю же пленникам из Речи Посполитой могло принести, собственно, обращение к исламу".
Заведенные связи Богдан будет использовать в будущем для решения политических хитросплетений между Украиной, Польшей, Высокой Портой и Крымским ханством. Здесь стоит вспомнить одно событие, которое произошло накануне Освободительной войны и имело серьезное влияние на ее ход.
Зная, что поляки готовят карательную экспедицию, Хмельницкий посылает из Сечи посольство в Крым, ища помощи у соседей. Ислям III Герай не отказывает послам, но одним из условий предоставления своей помощи выдвигает требование принятия гетманом ислама.
29-й Хан КрымаИ если Хмельницкий примет это предложение, пусть готовится к соответствующим обрядам. Постановка такого условия по всем законам искусства переговоров - это вежливый способ сказать "нет".
Однако учитывая дальнейшие события нам ничто не мешает воспринимать это как реальное условие контракта.
Этот эпизод приводит крымско-татарский хронист Мехмед Сенаи - и на его показания ссылается в своем исследовании Кульчинский. Уточняя при том, что готовиться на самом деле было ни к чему, ведь из плена гетман вернулся правоверным мусульманином.
Ширма для толпы.
Дальнейшие события и в самом деле дают основания для конспирологических теорий. Прежде всего стоит отметить, что просьба Хмельницкого о военной поддержке была для Бахчисарая не ко времени. Турция как раз воевала с Венецией и Стамбул требовал, чтобы его вассал присоединился к этой кампании.
Однако Герай согласился объединить своих аскеров с казаками. Но по какой цене? Наим приводит слова Хмельницкого, сказанные крымскому хану: «Стремясь в дальнейшем к вашему заступничеству, мы душой и телом в союзе с вами служим успеху веры исламской в последующих войнах; с ляхами мы абсолютно прекратили всяческие связи. Мы просим вас: возьмите у нас заложников и дайте согласие заключить с нами вышеупомянутый союз ».
С одной стороны, это обычная для тех времен формула принятия вассалитета. Это подтверждается хотя бы тем фактом, что в числе заложников в Бахчисарай отправился сын Хмельницкого Тимош. С другой стороны - остается открытым вопрос: какие именно аргументы позволили гетману убедить хана? Конечно, можно предположить лоббирование со стороны того же Тугай-бея, который на самом деле был весьма влиятельным лицом.
Страж приграничья был единственным среди беев, который имел военный флаг и трехтысячный отряд личной гвардии. Под его руководством были гарнизон Ор-Капы (современный Перекоп) и четыре ногайские орды.
Но только ли в аргументах Богданова собрата дело? Упоминавшийся уже Мустафа Наим описал также событие 1652, когда Хмельницкий через доверенного посланника направил письмо стамбульскому муфтию. Посланник якобы рассказал ему, что именно произошло четырьмя годами ранее в Бахчисарае.
Прибыв в ханский дворец, Хмельницкий приватно сообщил Исляму Гираю, что они с ханом - единоверцы. "После хану о своих делах поведав, встретился с ним, а когда хан не поверил, совершил с ним вечерний намаз - значит голосом певческим высокочтимый Коран прочитал; вот тогда хан доверился".
Этот отрывок хроники "Дела северные" цитирует Кульчинский, его же, очевидно, иллюстрирует и та же загадочная гравюра из труда Сенковского. "Его душа принадлежит исламу. Православие - лишь ширма для легковерной толпы. Господином и духовным лидером для казацкого гетмана является защитник ислама и обладатель Мира - Султан Оттоманской Порты. Именно падишаху и Аллаху тайно служил Хмельницкий, и подчинял им и свою волю, и волю своих подданных. Сейчас имея триста тысяч казаков, - цитирует Кульчинский письмо - обещаю я рабствовать падишаху Ислама; пусть сразу велят мне служить, и я стану к труду сердцем и головой".
Свой среди чужих.
Этот пассаж вызывает несколько вопросов. Прежде всего, не много ли людей знает Богданову тайну - да еще и явно не слишком заинтересованы в ее сохранении?
Еще одно - фигура загадочного посланника. Который со всей очевидностью был во-первых, мусульманином, а во-вторых - очень близкой к Хмельницкому лицом. И при этом - не Тугай-беем.
Наконец, почему последнее приведенное предложение по духу очень напоминает упомянутую уже формулу принятия вассалитета? Лицо муфтия тоже интересно.
"Прибытие гетмана Мельниски (так татары называли Хмельницкого) к порогу
хазрета сахибкирана с просьбой о защите и принесении им извинений за свою просьбу"Ссылаясь на те же "Дела северные", Кульчинский вспоминает, что Хмельницкий обращался к какому-то муфтию с иском об убийстве командующего корпуса янычар Бекташ-Аги в результате придворных интриг. Ага был еще одним влиятельным другом гетмана в исламском мире. Что, каким бы странным это не казалось сегодня, было делом привычным: Оттоманская Порта, несмотря на всю ее воинственность и захватническую политику, была одним из ведущих центров тогдашней цивилизации, и тот же Стамбул в этом смысле сильно напоминал нынешние Лондон или Нью-Йорк.
И, как в любом мультикультурной среде, чтобы иметь лучшие гешефты, лучше, когда контраґент воспринимает тебя за своего. И самый убедительный способ достичь этого - как можно лучше вжиться в роль. Проблемы возникают тогда, когда свои начинают подозревать в тебе чужого.
Так, кстати, и произошло, когда в Сечь пришла весть о совместном намазе Хмельницкого и Гирея. И хотя гетману удалось потушить бунт в зародыше, прочитав на повышенных тонах целую лекцию об особенностях международной политики, здесь все же стоит поставить вопрос способа распространения этой новости. Или, случайно, не приложили к этому руку польские шпионы? Тем более, что и возможности, и резоны, и ресурсы корона для этого имела.
Гетьман-ренегат
В конце концов, и сама по себе история с якобы ренегатством Хмельницкого была слишком выгодной, ведь по меньшей мере достаточно убедительно объясняла общественности причины, побудившие полноправного подданного Речи Посполитой начать гражданскую войну в собственной стране.
Поэтому польские историки романтической эпохи - вроде Сенковского - вряд ли могли обойти эти "вкусности". В то же время, логика современного мира заставляет предположить, что в распространении подобных слухов могли быть заинтересованы и в Бахчисарае в случае неудобных вопросов союза с неверными - вот только подобная практика вовсе не была чем-то чрезвычайным.
Но мог ли в самом деле Хмельницкий быть "криптомусульманином"? Объективно такая вероятность, конечно, существует: плен, даже почетный, - дело не слишком комфортная, и при таких условиях люди способны сделать многое, чтобы улучшить свое положение. Впрочем, это не обязательно: истории известны примеры и вполне искреннего обращения, не связанного ни со спасением жизни, ни с карьерными соображениями.
Скажем, бывший писарь Войска Запорожского Петр Суховей, избранный гетманом после убийства в 1668 году Ивана Брюховецкого, вскоре сложил с себя полномочия и, как пишет Дмитрий Яворницкий, «пошел к татарам, с которыми он так сблизился, что впоследствии принял ислам и взял себе имя Шамай или Ашпат-мурза; и с ним было только около трехсот запорожцев ... »
Впрочем, историю об обращении Хмельницкого опровергает общеизвестный факт. Во время битвы с поляками под Берестечком 1651 года, союзники казаков - татары - отступили с поля боя, захватив с собой в качестве заложника Хмельницкого. Некоторое время гетман находился в их полной власти.
Но согласно мусульманской традиции, отступники от веры заслуживают только смерти. Если бы татары знали, что Хмельницкий - мусульманин и предал веру, то вряд ли он вернулся бы назад живым. Ведь когда пел в церкви Символ Веры (а он пел его перед битвой) гетман публично изменял исламу. В конце концов, и похоронен Хмельницкий по православному обряду, что делает его лицемерное мусульманство - если оно имело место - по меньшей мере, бессодержательным.
Игорь Лисогорский
Источник