ТЕРЕ-ТЕРЕ, МЫ ИЗ РИЗИПЕРЕ!
Как получим диплом - гоп-стоп-дуба,
Махнем в деревню.
Соберем чуваков - гоп-стоп-дуба,
Распашем землю.
Мы будем сеять рожь-овес, лабая буги,
И от музыки той, гоп-стоп-дуба,
Свихнуться люди.
У меня была подруга детства Надька.
Училась она с моей и божьей (но больше с моей) помощью в доме дур медицинском училище.
И вот, после ее третьего курса и моего 9-го класса (она была, да надеюсь и есть, на год старше) их отправили на сельхозработы в Эстонию. И меня взяли с собой. До сих пор удивляюсь, как меня родители отпустили? Видимо, по абсолютному неведению, что это такое, и по наивности.
Ну вот, первое приключение. Еду на два с половиной месяца одна на какую-то работу! Нас 25 девок и руководитель Володя.
Деревня называлась Ризипере. Километров 70 от Таллинна.
Первое впечатление. Парни на мотоциклах. Но удивительно не это. У них на шлемах фашистские кресты. И они хвалятся: у меня дед служил в фашистской армии, а у меня отец. Это предмет гордости, такой же, как у нас за воевавших родителей и дедов. Только сторона другая. Русских ненавидят люто. И мне так странно, я отождествляю себя с русским народом, хоть и нерусская по происхождению. И не понимаю, что же я им сделала такого плохого, чтобы меня так ненавидеть…. Ну, мне 15 всего было, хотя это не первый случай, когда я что-то сильно не понимаю.
Дружелюбие местного населения получило еще одно подтверждение, когда в один из выходных мы отправились посмотреть Таллинн. Ехать надо было с пересадками, да к тому же на дизеле. Ехал он медленно и грустно, укачало меня безбожно.
Когда мы спрашивали дорогу, часть делала вид, что не понимает по-русску, а другая указывала в произвольные стороны. В магазинах продавщицы делали морду чайником и нас не обслуживали. А на обратной дороге, на пересадке мы имели глупость спросить в кассе, когда пойдет наш дизель. Ходили они редко. Кассирша с любезной улыбкой сообщила, что через полтора часа, и мы решили погулять. Пока минут пять базарили, куда пойти, как раз наш дизель и подошел….
И поголовное пьянство. Гораздо в более тяжелой форме, чем в России, хотя прежде мне казалось, что тяжелее невозможно.
Около магазина плакат по борьбе с пьянством. Что-то типа «Пьянству бой» или «Водка - враг народа». Свято место пусто не бывает, под ним всегда кто-то дрых после принятия непомерной дозы водовки или самогона.
Десять девок, один я,
Куда девки, туда я,
Девки стали раздеваться,
А мне некуда деваться.
Руководитель Володя перестал нами руководить, да и вообще интересоваться уже через несколько дней после прибытия. Дело молодое, нам от 15 и выше, я естественно, как всегда самая маленькая, а ему лет 25. УУУУУ, старый хрыч, завел себе пассию из местных, а на нас ноль внимания, фунт презрения.
Ты в навозе стоишь - гоп-стоп-дуба
Юбка с разрезом,
Лихо тянешь бычка - гоп-стоп-дуба
За хвост облезлый.
А ты, чува моя чува, тебя люблю я,
Вытри губы свои - гоп-стоп-дуба,
Дай поцелую.
Кормят нас в деревенском общепите, по нашему мнению хуже, чем свиней. Посудите сами: суп из ревеня, каша из перловки, компот из ревеня, кисель из ревеня. Я этот ревень не то, чтобы жрать, видеть не могу…. Впрочем, подавляющее большинство девиц тоже, а наш бляженный Володя жрет и нахваливает. Ну конечно, его, небось, колхозная пассия подкармливает…. Жаловались мы, жаловались на плохую жрачку, а потом советом бригады свободных тружениц медучилища было решено руководителю отомстить. И мстя наша была страшна. Кто-нить тут еще помнит, что такое Пурген? Так вот, цельную пачку, сколько в ней, таблеток десять не меньше, высыпали в его тарелку супа из этого треклятого ревеня, который он жрал с таким аппетитом. Конечно, пока народ в поле, руководитель трахался, причем и днем и ночью, как тут не быть голодным.
Отсидевшись в кустах за неимением близкого сортира (мы чуть не сдохли, исподтишка отслеживая реакцию), Володя заявил, что еда и вправду какая-то не такая и пошел воевать за улучшение питания. Правда, добиться все равно ничего не смог. Я до сих пор не знаю, ревень - национальное эстонское любимое блюдо или просто нам так повезло.
До сих пор помню несколько фраз на эстонском:
Тере, тервист - здравствуй, привет.
Курад - черт.
Минэ курадели (может произношение у меня не того, но много же ж лет прошло) - страшное ругательство, переведенное нам, как пошел к черту.
Курад вэттакс - еще более страшное ругательство, что-то типа, черт побери.
Больше не помню, хотя когда-то знала довольно много слов, но почему-то запомнились одни ругательства. Видимо сказалась моя извечная любовь к похабели.
Именно тогда выяснилось окончательно, что я животное абсолютно не стадное. Жить в комнате еще с 24 девицам оказалось для меня делом просто невообразимым. Тем более что всем заправляла Верка, 18-летняя почти уголовница, имевшая уже два года условно за хулиганство. Вела она себя, как самый настоящий пахан на зоне. Слово ее было законом, а с несогласными она разбиралась по закону джунглей. Тогда я впервые увидела настоящее жестокое избиение женщины женщиной.
Она схватила посмевшую ей возразить девчонку за волосы и с силой била лицом о колено, превращая его в кровавое месиво. Все стояли и оцепенело смотрели, никто не заступился. Я было вякнула что-то, но она на меня так цыкнула, что стало понятно, я следующая. Мне стыдно до сих пор, но я заткнулась. Я бы и оказалась следующей, если бы не два обстоятельства: первое - за мной была Надька, большая и сильная. С нами по одиночке она бы справилась, а вдвоем - еще бабушка надвое сказала. Про второе обстоятельство я расскажу отдельно.
Так вот, Верка желала засыпать под магнитофон, и он орал до двух ночи, пока не кончалась пленка. И вроде все спали, кроме меня. Я страдала от жуткой головной боли, причем, заснуть под это я физически не могла, а подъем в семь утра. Как-то я выключила эту гадость, так Верка мигом проснулась и включила опять.
Впрочем, некоторые местные ребята вполне дружелюбны, и мы с ними общаемся. Один даже дает покататься на своем мотоцикле, и мы по очереди катаемся. После моей неувязки с велосипедом я не жаждала покорять мотоцикл, но прослыть трусихой было еще хуже. Я мужественно взгромоздилась на железного коня, а он, словно почувствовав негативное отношение, немедленно меня сбросил. Слава богу, трава мягкая. Но свое я выполнила, больше можно было не волноваться.
Суббота или воскресенье, девки по очереди испытывают мотоцикл, а тут подъезжают еще двое молодчиков и предлагают покатать. И хоть парни совсем незнакомые, тем не менее, желание покататься выразили Верка и Тома. Они быстро садятся на мотоциклы позади парней и уезжают. Почему-то мне кажется, что парни были сильно поддатые, но поскольку остальные девчонки ничего не заметили, я решаю, что мне показалось.
Тома вернулась часа через два, а Верки нет. Уже темно, практически ночь на дворе, а Верки нет. И хоть любовью она не пользовалась, держа нас под собой с помощью страха, но все-таки живой же человек, волнуемся. А куда пойдешь? Ждем.
Верка появилась в половине двенадцатого, а вместе с ней появились неприятности. Короче, хозяин мотоцикла завез ее в лес и решил трахнуть. А Верка, несмотря на всю свою блатную опытность, была еще девицей, и трахаться неизвестно с кем ей совершенно не импонировало. Ну, не отступать же от задуманного. Похоже, насильник Верку явно недооценил. Уже в положении под ним она исхитрилась достать из кармана перочинный ножик, раскрыть его и ударить парня в грудь. Самообладание, однако. Бросив гада на произвол судьбы, Верка пешком пошла обратно в Ризипере. Мы вызвали знакомых местных ребят и рассказали, что произошло. Парня нашли и по-тихому отвезли к знакомому врачу. На Веркино счастье он был вне опасности, хотя врач сказал, что до сердца оставалось пара сантиметров.
И вот тогда, впервые в жизни я задала себе вопрос, на который нет ответа и сегодня. А смогла бы я ударить человека ножом, даже для спасения собственной жизни? Вот если бы моему ребенку грозила опасность, сомнений бы не было.
На следующий день в квартиру ворвались какие-то люди. Проскочили в комнату и спросили Верку. Кто-то из пришедших ее узнал и идентифицировал. Они ушли, а мы опять пошли узнавать, в чем дело, у наших знакомых. Нам сообщили, что ее «показали», и если она не уедет, могут убить.
В общем, ей срочно достали билет в Москву, и по-тихому отправили в тыл.
Наш милый руководитель очухался через неделю.
- А где Вера?
- У Веры случился приступ аппендицита, и она уехала домой.
Так он ничего и не узнал.
Кстати, именно в этой поездке я и начала курить постоянно. Не то, чтобы я не пробовала до этого, но после Эстонии курение вышло на качественно другой уровень.
Я тоже не выдержала там все положенное время. То ли с голодухи, то ли еще по какой причине, но у меня начался бешеный пародонтоз, такой, что все зубы шатались с адской болью. Положив на все с прибором, я бросила Надьку и уехала домой, не доработав до конца чуть меньше месяца. Денег мне за работу не заплатили, а своих осталось ровно на билет в общем сидячем вагоне.
Махнем в деревню.
Соберем чуваков - гоп-стоп-дуба,
Распашем землю.
Мы будем сеять рожь-овес, лабая буги,
И от музыки той, гоп-стоп-дуба,
Свихнуться люди.
У меня была подруга детства Надька.
Училась она с моей и божьей (но больше с моей) помощью в доме дур медицинском училище.
И вот, после ее третьего курса и моего 9-го класса (она была, да надеюсь и есть, на год старше) их отправили на сельхозработы в Эстонию. И меня взяли с собой. До сих пор удивляюсь, как меня родители отпустили? Видимо, по абсолютному неведению, что это такое, и по наивности.
Ну вот, первое приключение. Еду на два с половиной месяца одна на какую-то работу! Нас 25 девок и руководитель Володя.
Деревня называлась Ризипере. Километров 70 от Таллинна.
Первое впечатление. Парни на мотоциклах. Но удивительно не это. У них на шлемах фашистские кресты. И они хвалятся: у меня дед служил в фашистской армии, а у меня отец. Это предмет гордости, такой же, как у нас за воевавших родителей и дедов. Только сторона другая. Русских ненавидят люто. И мне так странно, я отождествляю себя с русским народом, хоть и нерусская по происхождению. И не понимаю, что же я им сделала такого плохого, чтобы меня так ненавидеть…. Ну, мне 15 всего было, хотя это не первый случай, когда я что-то сильно не понимаю.
Дружелюбие местного населения получило еще одно подтверждение, когда в один из выходных мы отправились посмотреть Таллинн. Ехать надо было с пересадками, да к тому же на дизеле. Ехал он медленно и грустно, укачало меня безбожно.
Когда мы спрашивали дорогу, часть делала вид, что не понимает по-русску, а другая указывала в произвольные стороны. В магазинах продавщицы делали морду чайником и нас не обслуживали. А на обратной дороге, на пересадке мы имели глупость спросить в кассе, когда пойдет наш дизель. Ходили они редко. Кассирша с любезной улыбкой сообщила, что через полтора часа, и мы решили погулять. Пока минут пять базарили, куда пойти, как раз наш дизель и подошел….
И поголовное пьянство. Гораздо в более тяжелой форме, чем в России, хотя прежде мне казалось, что тяжелее невозможно.
Около магазина плакат по борьбе с пьянством. Что-то типа «Пьянству бой» или «Водка - враг народа». Свято место пусто не бывает, под ним всегда кто-то дрых после принятия непомерной дозы водовки или самогона.
Десять девок, один я,
Куда девки, туда я,
Девки стали раздеваться,
А мне некуда деваться.
Руководитель Володя перестал нами руководить, да и вообще интересоваться уже через несколько дней после прибытия. Дело молодое, нам от 15 и выше, я естественно, как всегда самая маленькая, а ему лет 25. УУУУУ, старый хрыч, завел себе пассию из местных, а на нас ноль внимания, фунт презрения.
Ты в навозе стоишь - гоп-стоп-дуба
Юбка с разрезом,
Лихо тянешь бычка - гоп-стоп-дуба
За хвост облезлый.
А ты, чува моя чува, тебя люблю я,
Вытри губы свои - гоп-стоп-дуба,
Дай поцелую.
Кормят нас в деревенском общепите, по нашему мнению хуже, чем свиней. Посудите сами: суп из ревеня, каша из перловки, компот из ревеня, кисель из ревеня. Я этот ревень не то, чтобы жрать, видеть не могу…. Впрочем, подавляющее большинство девиц тоже, а наш бляженный Володя жрет и нахваливает. Ну конечно, его, небось, колхозная пассия подкармливает…. Жаловались мы, жаловались на плохую жрачку, а потом советом бригады свободных тружениц медучилища было решено руководителю отомстить. И мстя наша была страшна. Кто-нить тут еще помнит, что такое Пурген? Так вот, цельную пачку, сколько в ней, таблеток десять не меньше, высыпали в его тарелку супа из этого треклятого ревеня, который он жрал с таким аппетитом. Конечно, пока народ в поле, руководитель трахался, причем и днем и ночью, как тут не быть голодным.
Отсидевшись в кустах за неимением близкого сортира (мы чуть не сдохли, исподтишка отслеживая реакцию), Володя заявил, что еда и вправду какая-то не такая и пошел воевать за улучшение питания. Правда, добиться все равно ничего не смог. Я до сих пор не знаю, ревень - национальное эстонское любимое блюдо или просто нам так повезло.
До сих пор помню несколько фраз на эстонском:
Тере, тервист - здравствуй, привет.
Курад - черт.
Минэ курадели (может произношение у меня не того, но много же ж лет прошло) - страшное ругательство, переведенное нам, как пошел к черту.
Курад вэттакс - еще более страшное ругательство, что-то типа, черт побери.
Больше не помню, хотя когда-то знала довольно много слов, но почему-то запомнились одни ругательства. Видимо сказалась моя извечная любовь к похабели.
Именно тогда выяснилось окончательно, что я животное абсолютно не стадное. Жить в комнате еще с 24 девицам оказалось для меня делом просто невообразимым. Тем более что всем заправляла Верка, 18-летняя почти уголовница, имевшая уже два года условно за хулиганство. Вела она себя, как самый настоящий пахан на зоне. Слово ее было законом, а с несогласными она разбиралась по закону джунглей. Тогда я впервые увидела настоящее жестокое избиение женщины женщиной.
Она схватила посмевшую ей возразить девчонку за волосы и с силой била лицом о колено, превращая его в кровавое месиво. Все стояли и оцепенело смотрели, никто не заступился. Я было вякнула что-то, но она на меня так цыкнула, что стало понятно, я следующая. Мне стыдно до сих пор, но я заткнулась. Я бы и оказалась следующей, если бы не два обстоятельства: первое - за мной была Надька, большая и сильная. С нами по одиночке она бы справилась, а вдвоем - еще бабушка надвое сказала. Про второе обстоятельство я расскажу отдельно.
Так вот, Верка желала засыпать под магнитофон, и он орал до двух ночи, пока не кончалась пленка. И вроде все спали, кроме меня. Я страдала от жуткой головной боли, причем, заснуть под это я физически не могла, а подъем в семь утра. Как-то я выключила эту гадость, так Верка мигом проснулась и включила опять.
Впрочем, некоторые местные ребята вполне дружелюбны, и мы с ними общаемся. Один даже дает покататься на своем мотоцикле, и мы по очереди катаемся. После моей неувязки с велосипедом я не жаждала покорять мотоцикл, но прослыть трусихой было еще хуже. Я мужественно взгромоздилась на железного коня, а он, словно почувствовав негативное отношение, немедленно меня сбросил. Слава богу, трава мягкая. Но свое я выполнила, больше можно было не волноваться.
Суббота или воскресенье, девки по очереди испытывают мотоцикл, а тут подъезжают еще двое молодчиков и предлагают покатать. И хоть парни совсем незнакомые, тем не менее, желание покататься выразили Верка и Тома. Они быстро садятся на мотоциклы позади парней и уезжают. Почему-то мне кажется, что парни были сильно поддатые, но поскольку остальные девчонки ничего не заметили, я решаю, что мне показалось.
Тома вернулась часа через два, а Верки нет. Уже темно, практически ночь на дворе, а Верки нет. И хоть любовью она не пользовалась, держа нас под собой с помощью страха, но все-таки живой же человек, волнуемся. А куда пойдешь? Ждем.
Верка появилась в половине двенадцатого, а вместе с ней появились неприятности. Короче, хозяин мотоцикла завез ее в лес и решил трахнуть. А Верка, несмотря на всю свою блатную опытность, была еще девицей, и трахаться неизвестно с кем ей совершенно не импонировало. Ну, не отступать же от задуманного. Похоже, насильник Верку явно недооценил. Уже в положении под ним она исхитрилась достать из кармана перочинный ножик, раскрыть его и ударить парня в грудь. Самообладание, однако. Бросив гада на произвол судьбы, Верка пешком пошла обратно в Ризипере. Мы вызвали знакомых местных ребят и рассказали, что произошло. Парня нашли и по-тихому отвезли к знакомому врачу. На Веркино счастье он был вне опасности, хотя врач сказал, что до сердца оставалось пара сантиметров.
И вот тогда, впервые в жизни я задала себе вопрос, на который нет ответа и сегодня. А смогла бы я ударить человека ножом, даже для спасения собственной жизни? Вот если бы моему ребенку грозила опасность, сомнений бы не было.
На следующий день в квартиру ворвались какие-то люди. Проскочили в комнату и спросили Верку. Кто-то из пришедших ее узнал и идентифицировал. Они ушли, а мы опять пошли узнавать, в чем дело, у наших знакомых. Нам сообщили, что ее «показали», и если она не уедет, могут убить.
В общем, ей срочно достали билет в Москву, и по-тихому отправили в тыл.
Наш милый руководитель очухался через неделю.
- А где Вера?
- У Веры случился приступ аппендицита, и она уехала домой.
Так он ничего и не узнал.
Кстати, именно в этой поездке я и начала курить постоянно. Не то, чтобы я не пробовала до этого, но после Эстонии курение вышло на качественно другой уровень.
Я тоже не выдержала там все положенное время. То ли с голодухи, то ли еще по какой причине, но у меня начался бешеный пародонтоз, такой, что все зубы шатались с адской болью. Положив на все с прибором, я бросила Надьку и уехала домой, не доработав до конца чуть меньше месяца. Денег мне за работу не заплатили, а своих осталось ровно на билет в общем сидячем вагоне.