Что делать
Присылает мне ссылку на тетку с сиськами (симпатишную, кстате). Подписывает "двадцать шестой сон Веры Павловны".
Не вижу связи, говорю.
"По-моему, похожа"
Не знаю, говорю, никогда не фантазировала на тему Чернышевского.
....и ведь наврала же! Фантазировала!
На третьем курсе, когда все порядочные филологи отлынивают от курса русской литературы 30-40-х гг XIX века, нам попался очень строгий преподаватель, и мы как миленькие читали не только Герцена и Чернышевского, но и всяких там представителей натуральной школы, о которых уже даже седенькие библиотекарши не помнят.
Читали (как и все порядочные филологи) на парах по не столь важным предметам на коленках под партой.
Идет такая пара.... Соседка на ряд ниже начинает хихикать.... Оказалось, это в "Что делать?" Вера Павловна говорит мужу: "Миленький! Люби меня!" и снимает пальто.
И после пары мы рассуждали о том, О ЧЕМ на самом деле думал Эн Гэ Чернышевский, сидя в тюрьме и придумывая эти строки.
Сублимировал, надо полагать
Не вижу связи, говорю.
"По-моему, похожа"
Не знаю, говорю, никогда не фантазировала на тему Чернышевского.
....и ведь наврала же! Фантазировала!
На третьем курсе, когда все порядочные филологи отлынивают от курса русской литературы 30-40-х гг XIX века, нам попался очень строгий преподаватель, и мы как миленькие читали не только Герцена и Чернышевского, но и всяких там представителей натуральной школы, о которых уже даже седенькие библиотекарши не помнят.
Читали (как и все порядочные филологи) на парах по не столь важным предметам на коленках под партой.
Идет такая пара.... Соседка на ряд ниже начинает хихикать.... Оказалось, это в "Что делать?" Вера Павловна говорит мужу: "Миленький! Люби меня!" и снимает пальто.
И после пары мы рассуждали о том, О ЧЕМ на самом деле думал Эн Гэ Чернышевский, сидя в тюрьме и придумывая эти строки.
Сублимировал, надо полагать