Про психушку, часть 4: Харли Квинн и Джокер по-русски
...или про коннект психолога и пациента в стенах психушки за год до того, как это стало мейнстримом. Рассказ о том, как психолог влюбился в пациента и наоборот.
========
Содержание
Про психушку, часть 1: как я туда попал.
Про психушку, часть 2.1: основы дурдомовской жизни.
Про психушку, часть 2.2: основы дурдомовской жизни (продолжение).
Про психушку, часть 3.1: беседа с психиатром и клиническим психологом.
Про психушку, часть 4: Харли Квинн и Джокер по-русски.
Про психушку, часть 5: "Я пила, мне было ОК".
Пост вне серии, но по теме.
==========
Этот пост писали мы с К. вдвоём. Первая часть - моя, вторая - её. Так сказать, взгляд с двух разных точек зрения на одну и ту же ситуацию. И да, букв будет много.
Моя версия
Итак, впечатлённый состоявшимся контактом, я вышел из комнаты отдыха. Мне предстояло общение с матерью, что очень огорчало - оно и так-то не радует, а на контрасте с таким волшебным сеансом у клинического психолога выглядело и вовсе уныло. Не помню, о чём мы разговаривали, но ничего интересного или важного там не было.
Я отправился к себе в палату и попробовал читать. Уезжая в психушку, я набрал кучу книг по администрированию Windows Server, Exchange, MS SQL и прочей ерунды, наивно полагая, что за время вынужденного пребывания там я от безделья все их прочитаю и выйду из дурдома специалистом по технологиям MS.
Естественно, я жестоко обломался. Первые недели неусидка не давала возможно читать вообще, потом же под действием конских доз нейролептиков мозг напрочь отказывался впитывать какие-либо знания, и переключая страницу на своём е-ридере, я тут же забывал о том, что было на предыдущей.
Однообразные часы, подчинённые нехитрому дурдомовскому распорядку, тянулись, складываясь в бесконечные серые будни. Точнее, серыми были не только будни, но и выходные. Особенно выходные. Ведь по выходным не было обходов, не было физиопроцедур - того, что вносит хоть какое-то разнообразие и позволяет немного усмирить тотальную, всепожирающую скуку.
Я ходил на прогулки, но они не доставляли мне совершенно никакого удовольствия. Хотя нет, вру. За то, что я ходил туда-сюда вдоль здания во время прогулок, мне никто ничего не мог сказать, в отличие от хождения по коридорам, за которое можно было получить выговор от скучающей сестры-хозяйке. Все понимают, что ей абсолютно пофиг, хожу я там или нет, но для реализации потребности в ощущении собственной важности она периодически меня отчитывала.
Но однажды всё изменилось. Я, намотав уже 100500-й круг вокруг нашего корпуса (что категорически запрещалось делать), сел отдохнуть и съесть купленные в магазине неподалёку снэки. Я сидел там, думал о чём-то своём и… и тут ко мне подошла она - К.
Спросила, можно ли присесть, не помешает ли она… Блин, конечно не помешает! Это такая радость - снова встретиться с единственным вменяемым человеком в этом заведении! То, что было дальше, поразило меня до глубины души: она начала мне рассказывать о том, что сама страдала депрессией, о том, как боялась выйти на улицу, о том, как её трясло и каким страшным и ужасным был мир. О том, что суицид и в её системе ценностей вполне рассматривается как хороший выход.
Это было прекрасно! Я не верил своему счастью. Нет, серьёзно, мало того, что я нашёл здесь вменяемого человека, так ещё и оказалось, что у нас с ней много общего! К этому времени я уже начал курить, и от волнения мне захотелось вдохнуть дозу никотина. Я спросил у неё, не против ли она табачного дыма, на что она ответила, что сама периодически курит. Я зажёг сигарету, и впервые за всё время пребывания в дурдоме мне стало хорошо.
Мы разговаривали о психических заболеваниях, о том, как это - жить, когда твой мозг создаёт тебе тюрьму, ещё о чём-то, и мне хотелось, чтобы время остановилось. Я чувствовал себя неуютно - как же так, трачу время ценного специалиста, но мне хотелось его тратить, хотелось оставаться с ней в контакте.
Я спросил её о том, не может ли она поработать со мной за деньги, мне казалось (и, как выяснилось позже, я был в этом абсолютно прав), что если кто-то и может мне помочь, то это она: эмпатичная, профессиональная, имеющая схожий опыт, заинтересованная - не специалист, а мечта!
Но она мне отказала. Увы. Я расстроился. Я подумал, что нельзя же быть таким отстоем, что даже за деньги с тобой не хотят работать. Я не знал тогда, что К. просто больше специализируется на диагностической клинически и научно выверенной части психологии, а психоконсультированием просто не занимается. Не со мной, а вообще, у ней другая специализация.
Она рассказала мне о том, что где-то в интернетах есть сайт, посвящённый депрессии, что он в своё время ей помог (много позже я уже сам подал заявку на участие на этом сайте в качестве консультанта для людей, страдающих депрессией или находящихся на грани суицида). Она поведала мне о том, как во время обучения работала с высококлассным психологом, который настолько проработал её, что она некоторое время ходила по городу без наушников (я себе и представить такого не мог) и пообещала дать его контактные данные.
Она объяснила, что понимает меня, и хотела бы мне помочь. Это было бальзамом для моей израненной души, серьёзно.
И снова время пролетело очень быстро, и снова это ужасно меня расстроило. Я не хотел возвращаться в бессмысленное отделение, в котором не с кем поговорить, и уж, тем более, не от кого ждать помощи. Но К. сказала, что ей пора, и ушла. А я остался со странным ощущением потери.
Однако через несколько дней на прогулке я опять столкнулся с К. И снова мы разговаривали, и снова время пролетало незаметно, и снова я не хотел уходить.
Я задал ей свой любимый вопрос, который я всегда задаю психологам, о том, как же ей спится по ночам, если она знает о критерии Поппера, но при этом - психолог. На что она спокойно ответила, что её ночами совсем не эти проблемы волнуют, а потом весьма убедительно показала мне, что психология бывает разная, что есть вполне себе научная (в т.ч. по-Попперу) её часть, и что то, чем лично она занимается, вполне себе соответствует этому критерию.
И опять - это ощущение мгновенно пролетевшего времени и нежелание расходиться.
А потом - мы встретились ещё. И ещё. А потом я уже стал искать её глазами, гуляя по территории. И даже если нам не удавалось пообщаться длительно, а наши встречи ограничивались обменом приветствиями, я всё равно очень радовался им…
Время шло, медленно, тягуче, убивая всякую волю к чему либо, но всё равно шло… Нас созвали на первый литературный кружок (см. далее), а после него должна была быть прогулка. Но меня попросили остаться. Я ужасно расстроился, ведь на время вечерней прогулки нам выдавали мобильные телефоны, и можно было хоть немного посидеть в интернете или написать кому-то, в общем, чуть-чуть почувствовать себя нормальным. Мне сказали, что я понадобился психологу, и я думал, что речь идёт о ведущей литературного кружка.
Но когда я вошёл в помещение, я увидел К. И сразу всё стало лучше: я больше не расстраивался по поводу сокращённой прогулки и неполученного мобильного телефона. К. пришла попрощаться, она уходила в отпуск, и мы не могли больше видеться в больнице - отпуска у них довольно долгие, я лежал уже давно, и по всем нашим расчётам, к моменту её выхода из отпуска меня должны были выписать.
Возможности для дальнейшего контакта не было. К. сказала, что ей бы хотелось бы со мной общаться, и что она сожалеет, что мы познакомились при таких обстоятельствах, которые заведомо исключают какое-либо продолжение нашего взаимодействия.
Я же ответил ей, что мне бы тоже очень хотелось бы сохранить этот контакт, и что я был бы рад как-нибудь заехать к ней в больницу на велосипеде (мимо дурдома проходит одна из моих любимых велотрасс, помню ещё давно катались там, мои попутчики стебали меня, что я рано или поздно окажусь в этом заведении, как же они были правы!) с целью попить кофе.
К моей огромной радости, она согласилась. А потом мы о чём-то говорили, она упомянула, что видела мои фоточки во «Вконтактике», что ей нравится гулять по всяким странным местам типа дореволюционных фортов, но она толком нигде не была.
Я предложил ей вместе сходить на Фалазу (это такая любимая местными туристами «гора»). К моему огромному удивлению, она согласилась. К тому времени мы уже давно обменялись контактами, и оставалась одна задача - вырваться из дурдома.
Честно говоря, в тот момент я несколько сомневался в том, что она действительно пойдёт со мной туда, и этот ответ был дан не из вежливости, а действительно отражал её желание.
А за пару недель до этого меня вызвал к себе зав. отделением и спросил:
- Ну, как тебе наш психолог?
- В каком смысле? Как профессионал? - ответил я.
- Ну, а в каком ещё может быть? - ехидно поинтересовался доктор.
- Ну, например, как человек, как личность, как женщина, в конце концов, - парировал я,
- Ну, насчёт последнего, я слишком стар, чтобы такое спрашивать, так что - оцени как профессионала, сказал врач.
- Отлично! Умная, понимающая, эмпатичная! - не кривя душой, ответил я.
Почему-то мне вспомнился тот разговор. Наверное, потому, что я уже начал немного отдавать себе отчёт в том, что я интересуюсь этим психологом далеко не только как профессионалом…
Версия К.
Итак, вышла я на работу после очередного отпуска первого июня. Отпускное настроение было все ещё сильно во мне, я знала, что через два месяца у меня снова будет отдых, считала дни до него и никак не могла втянуться в работу. Тем более, что к концу второго года работы я стала понемногу эмоционально выгорать, стала понимать, что пациенты, в большинстве своём, очень похожи друг на друга, все стали казаться каким-то одинаковыми, новых интересных случаев было крайне мало.
Глядя на своих коллег, я понимала, что требования, предъявляемые к нашей работе, тоже не слишком высоки, и я могу сильно не напрягаться, а просто создавать заключения методом копипаста, и вообще, всё было как-то тускло и неинтересно, и жила я только ожиданием предстоящего отпуска.
Но однажды всё поменялось. К нам в журнал записали пациента по фамили *ов. Фишка в том, что мой самый первый пациент в практике тоже носил эту фамилию. Но я была на сто процентов уверена, что это не может быть тот же человек, потому, что его никаким образом не могли даже близко подпустить к этому отделению. Это просто невозможно.
Но что-то странное, сродни мистическому провидению, меня толкнуло к тому, чтобы записать этого нового *ова на себя, хотя, если смотреть на это рационально, в этом не было никакого смысла: у меня было вполне достаточно диагностической нагрузки, оставалось совсем мало времени до нового отпуска, и вообще и без этого *ова работы хватало. Но всё-таки я его записала на себя.
Это был конец рабочей недели, и осмотр я перенесла на следующую. Я помню, как в пятницу уезжала домой, и, как всегда, бессмысленно пялясь в окно автобуса, слушая музыку, заметила парня, который сидел на лавочке. Все пациенты обычно как-то группировались друг с другом, а он сидел один, подобрав под себя ноги, и приняв позу «полулотоса». Он сидел один и просто смотрел на то, что происходит вокруг.
И как-то мой взгляд сам по себе за него зацепился и застрял. Я подумала, что: a) он был симпатичным, b) мне просто было интересно на него смотреть и c) он мне показался очень молодым. Я подумала: «Что это у нас тут за подростки в отделении появились?!». Нет, я понимала, что ему уже не четырнадцать, но выглядел он лет на восемнадцать-девятнадцать. И как-то он меня заинтересовал, и где-то на краю сознания промелькнула мысль: «А, может, это и есть мой *ов?».
Выходные у меня прошли достаточно плодотворно в плане самокопаний: я осознала, что мой интерес к построению отношений с противоположным полом несколько подугас, и уступил место внезапно разгоревшемуся интересу к отношениям со своим полом. И я подумала, что если и вижу себя дальше с кем-то, то это явно будет человек моего пола.
Наступил понедельник. Шёл ливень. Город затапливало. Мне пришлось под этим ливнем добираться на работу, и пока я добралась до остановки, от которой отходит рабочий автобус, мои джинсы промокли насквозь. Во время преодоления пути от остановки до самого автобуса я промочила и кеды. Я была злая, я ненавидела работу, я ненавидела весь мир! Я понимала, что мне сейчас придётся идти и смотреть этого *ова, а я насквозь промокла! Как я буду это делать?! Как я натяну на своё мокрое тело халат?!
Но, к тому времени, как я добралась до работы, и наступило время смотреть пациентов, мои джинсы немного подсохли, правда ноги оставались мокрыми, но тут уж ничего не поделаешь. Перед тем, как приступить к осмотру, я ходила по своим делам по корпусу больницы, и заметила, что тот самый парень, которого я видела из окна автобуса в пятницу, сидит под дверьми отделения с какой-то женщиной, видимо, матерью, и они о чём-то беседуют. Я бросила на него несколько взглядов и пошла в отделение.
Я пришла к врачу, сказала, что мне нужен их *ов. Врач очень обрадовался, сказал: «Да-да-да, это первичный интересный мальчик! Как хорошо, что его смотришь именно ты, а не твои коллеги! Аллилуйя! Иди смотри!» Я взяла историю болезни, пошла к медсёстрам и попросила их: «Приведите мне *ова!»
И тут я услышала, что они выходят и зовут кого-то за пределами отделения, и ко мне пришло осознание, что этот парень и есть тот самый *ов, и я поняла, что моя интуиция меня не подвела.
Пока этот самый *ов добирался до комнаты отдыха, где психологи проводят свои осмотры, я ознакомилась с историей болезни - узнала его инициалы и… год рождения. Тысяча девятьсот восемьдесят пятый! Блин, ему - почти тридцатник! Тридцатник, Карл! Я думала, ему лет восемнадцать-девятнадцать, во всяком случае, он не должен быть старше меня! А ему - тридцатник!
Мне стало страшно. Я-то была настроена на общение с каким-нибудь подростком, а тут - взрослый мужик! Я испугалась, что он не будет воспринимать меня всерьёз, почему-то во мне актуализировалась куча каких-то своих страхов…
В общем, он пришёл. Я начала стандартную процедуру распроса, стала выяснять суть его проблемы, с которой он попал в наше замечательное заведение. Он сказал, что не может работать. Я стала уточнять подробности - в чём это заключается, когда появилось… обычная такая клиническая беседа.
Но в ходе этой беседы, во время его рассказа о своих переживаниях, я почувствовала, что во мне всё переворачивается, что я его понимаю. Я видела, что в наших историях очень много общего: суицидальные тенденции, аутоагрессивные импульсы… Я смотрела на него и начинала видеть в нём себя. Я понимала, что в его симптомах я вижу свои симптомы, что я тоже это переживала, и что мне это очень знакомо.
И меня это пробрало не только как специалиста, но и как человека. Я понимала, что вижу перед собой действительно очень одарённого, очень интересного человека с очень большим потенциалом, но при этом не осознающего всего этого, имеющего огромное количество комплексов, задавленного и забитого. И от этого мне было его безумно жалко.
Мы с ним очень долго разговаривали, и я понимала, что я не хочу, чтобы эта беседа прекращалась.
Потом мы с ним проходили патопсихологическое обследование, и это было самое доставляющее обследование за всё время моей работы! Мы шутили, мы подкалывали друг друга, мы троллили друг друга… Было ощущение, что ты общаешься с кем-то, кого знаешь уже очень давно, и этот кто-то очень тебе близок, понятен, и вы можете продолжать друг за друга фразы.
А потом - наши взгляды пересеклись, и я не отвела глаз. Мой внутренний шизоид не отвёл взгляд от другого человека! Я смотрела ему в глаза, и не хотела отводить взгляд. Он тоже не отводил. Я смотрела ему в глаза уже просто из принципа - я не хотела делать это первой. Наконец, он отвёл глаза.
Потом это повторилось ещё раз. И я до сих пор считаю, что это был один из самых сокровенных и самых интимных моментов в моей жизни - вот это зрительное противостояние. У меня никогда ни с кем такого не было!
Потом мы продолжили разговор. Он спрашивал, не соглашусь ли я поработать с ним за деньги, я объяснила, что нет. В итоге - прошло уже два часа, и я понимала, что пора уже его отпускать, что психологическое исследование не может длиться так долго, и, к сожалению, нам пора расставаться.
Я его отпустила, пошла к доктору, поговорила там о нём, почитала, что про него пишут в истории болезни и не поняла, где они там видят эмоциональную холодность, ведь, на мой взгляд, это был самый эмоционально откликаемый человек в моей жизни! Какая эмоциональная холодность? Люди, вы про что? Вы вообще его не видите! Вы не понимаете!
Потом мы с ним ещё раз пересеклись возле кабинета врача, я пошутила насчёт его очков, и мы разошлись.
Я пошла нервно курить. Я стояла на крыльце под дождём, слушала музыку и курила. Меня пробирало, я не понимала, что со мной происходит… Тогда у меня ещё не было каких-то рациональных объяснений, просто внутри был какой-то комок эмоций, переживаний, которые я сама ещё не могла до конца осознать, но мне было плохо.
Я не помню в подробностях, что было дальше, но я помню, что было плохо… Я часто выходила курить, слушала музыку, которая на тот момент казалась мне созвучной моему настроению…
Когда вечером я ехала с работы, я пыталась уйти в привычное мне защитное фантазирование и выкинуть его из головы. Я понимала, что это неправильно - так много думать о пациенте, нехорошо привлекать в этот контакт что-то человеческое, личное, что я - только профессионал, и не более того, и мне нужно оставаться в рамках этой роли.
Но ВНЕЗАПНО то защитное фантазирование, которое было со мной двадцать три года моей жизни, перестало работать. Я просто не могла его запустить, оно просто не включалось. И всё - самая главная из моих психологических защит, которая никогда меня не подводила, перестала работать.
OK, я попыталась уйти в рационализацию, пытаясь настроить себя на нужный лад: да, это просто пациент, да, такое бывает, ну и что дальше… Я хотела как-то это всё обесценить. И, вроде как, отчасти это получилось.
Потом я пришла домой и рассказала про него матери: что есть такой человек, что он мне кажется очень умным, очень одарённым, очень интересным, и как мне его жаль, и что у него есть серьёзный настрой на суицид, но мне это кажется несправедливым: такие люди не должны умирать, он имеет право на жизнь, он имеет право быть счастливым.
И весь мой день - был посвящён ему. Я не помню ничего другого из того, что было ещё в этот день… Это было, пожалуй, самое яркое, самое значимое событие в моей жизни…
Вечером я нашла его во «Вконтактике», смотрела его страничку, была поражена тем, что у него, оказывается, такая жизнь… Вот, насколько он описывал свою жизнь, как невыносимую, настолько поразило меня то, что я там увидела - то, чему я могла только завидовать, то, о чём я только могла мечтать, у него это всё было - какие-то покатушки, вылазки, какая-то социальная активность, признание в социуме (хотя бы в какой-то своей небольшой группе). Я видела, что он - умный, что у него отличное чувство юмора, он красив, он - прекрасен!
И этот человек не хочет жить!
Это просто разрывало мой мозг, я не понимала, как такое возможно!
Потом наступила ночь. Мне снился сон. И нет, мне снился не мой пациент. Мне снился весьма абстрактный сон. Но, проснувшись наутро, я поняла, что этот сон был навеян произошедшим вчера, встречей с ним, и, по сути, сон был о нём.
Я проснулась с ощущением, что мной полностью владеют эмоции, связанные с встречей с ним, что я опять не могу выкинуть его из головы. И весь следующий рабочий день я просто высматривала его, высматривала его в окне, я просто периодически поворачивалась к окну и пыталась его увидеть.
Наконец мне это удалось. Он откуда-то шёл. Я помню, что я специально выскочила из кабинета, чтобы с ним пересечься. Иррационально.
Мы встретились, поздоровались. Весь день я ходила, погруженная в свои мысли. Потом я специально ходила в тех местах, где гуляют больные, в их прогулочное время, и заметила, что он один сидит в беседке.
Я прошла мимо, делая вид, что говорю по телефону, но затем не выдержала, развернулась и пошла к нему. Я поздоровалась, нашла повод для беседы…
Ещё на первой нашей встрече он задал мне вопрос о том, можно ли ему помочь, но тогда я ничего не ответила. Так вот, сейчас я подошла к нему, сказала, что да, ему можно и нужно помочь, что с ним можно работать, что у него есть для этого потенциал… Мы немного поговорили об этом, но т.к. мы были на глазах у всего отделения и персонала, долго оставаться с ним я не могла, поэтому я развернулась и ушла.
И снова весь мой день был посвящён ему. Ночью мне снился он. Утром я опять проснулась вся на эмоциях. На следующий день я опять высматривала его, пыталась с ним как-то пересечься, пройти мимо, просто смотрела в окно, выжидая, когда он будет проходить, разговаривала с подругой, рассказывала ей обо всём этом, опять пыталась как-то всё это рационализировать, переработать и выбросить из головы.
Потом была очередная ночь, когда он мне снился. А потом я шла на работу, думала, слушала Ошо, и он говорил об импульсивности: о том, что иногда какие-то импульсивные поступки бывают очень верными и правильными, и то, что мы стремимся это всё рационализировать - это не совсем верно, иногда нужно следовать велению своей души.
И я подумала: «К чёрту всё! Если я могу ему как-то помочь, то я должна сделать всё, от меня зависящее, даже если не как специалист, то как человек, чтобы ему помочь». Я решила, что я напишу ему в соцсетях, напишу ему о своём опыте проживания депрессии, напишу о том, что я его понимаю как человек, напишу о том, как я с этим всем справлялась, и пошло оно всё нафиг! Пошли все эти этические кодексы! Жизнь человека гораздо дороже и ценнее, чем соблюдение правил! Если ты можешь помочь другому человеку, то это нужно делать!
А потом я шла из одного корпуса больницы в другой, и увидела, что он сидит один на лавочке. Я пошла к себе, взяла сигарету, вышла, постояла покурила, посмотрела на него, забила на всё и пошла к нему.
Я подошла, спросила, можно ли к нему подсесть, не помешаю ли я. Я начала разговор ни о чём, спросила, как у него дела, есть ли какие-то сдвиги в лечении, стала ещё раз уточнять его проблему, и незаметно подвела его к вопросу депрессии и начала рассказывать о своём опыте.
Содержание этого разговора можно прочесть выше, в той части, которую написал Виталий, поэтому расскажу лучше о своих переживаниях. У меня было то же самое переживание какого-то единения, взаимопонимания, ощущение, что ты нашёл что-то своё, что прямо сейчас в твоей жизни происходит что-то очень важное…
И это время, которое мы провели вместе… У меня никогда и ни с кем не было такого, чтобы я могла час просто проболтать, и чтобы мне было мало, чтобы мне не хотелось начать тупить в телефон, отвлечься на что-то… Мы сидели, много курили, разговаривали, и это было великолепно!
Придя домой, я была безумно счастлива, я была на седьмом небе от этого разговора, это был такой кайф! Я весь день ходила и просто светилась, улыбалась…
Я не выдержала и написала ему во «Вконтакте» - нашла какой-то повод написать сообщение, скинула ссылку на сайт, который когда-то помог мне с моей депрессией, скинула какую-то песенку, которая мне нравилась… Просто нашла повод написать, чтобы у него был выход на меня в будущем.
А потом, в следующие дни, мы виделись только мимолётом, быстро проходя мимо друг друга на улице, он со мной просто здоровался, никак не показывая своих эмоций, и мне стало казаться, что это всё было зря, что я зря к нему подошла, что, возможно, то, что я почувствовала, происходило только во мне, и он этого не ощутил, что, возможно, я просто зря гружу человека и отнимаю его время, что я просто навязываюсь, и ему это неприятно, что зря я ему писала…
Тем более, я увидела, что он заходил во «Вконтакт», но не прочёл моё сообщение - это только подкрепило мои подозрения в том, что я напрасно сделала это, и что он не хочет видеть и слышать меня.
Я заметила, что он перестал сидеть на этой лавочке, я подумала о том, что я забрала у человека то место, где он мог побыть один, и он избегает его из-за меня…
Нет, у меня возникали мысли о том, что он мог не прочитать сообщение потому, что в психушке плохая связь, то, что он не появляется на лавочках - просто стечение обстоятельств, но… во мне говорил страх, и я боялась, что я всё испортила.
Прошла неделя. В течение этой недели я каждый день высматривала его на лавочке. Каждый день. Я каждые десять-пятнадцать минут, где бы я ни была, находила возможность подойти к окнам, выходящим на ту сторону, смотрела, и старалась увидеть его.
Когда я уезжала с работы домой и видела, как он гуляет, я просто залипала и смотрела в окно. Просто не отрываясь смотрела на него.
Так вот, через неделю я увидела, что он вновь сидит на этой лавочке. И я решилась подойти второй раз. Просто для того, чтобы расставить все точки над i. Чтобы уже наконец понять, была ли это ошибка, и я себе всё придумала, чтобы как-то определиться, что происходит между нами, и приятно и нужно ему это общение или нет.
Я подошла к нему, и мне показалось, что мне обрадовались. Я рассказала о том, что отправила ему сообщение, он объяснил, что плохая связь не позволила ему его прочесть, и мы опять проговорили час. И снова возникло это ощущение единения, мгновенно пролетевшего времени, какие-то шуточки, приколы, которые были очень приятны, которые запоминались… Мы опять расстались, но на этот раз расстались с ощущением, что всё-таки всё хорошо.
Он попросил меня скинуть во «Вконтакте» контактные данные специалиста, меня это очень обрадовало - мне было дано разрешение, чтобы я ему написала!
Конечно же, придя домой, я первым делом это сделала. И потом, аллилуйя, он мне ответил! Он мне ответил, он мне ответил! Он мне ответил во «Вконтакте», я была счастлива, я носилась по дому безумно счастливая! Я перечитывала это сообщение - каждый восклицательный знак, каждый смайлик! Это было… С одной стороны, я понимала, что это - просто вежливость, но, с другой стороны…
Потом, я помню, уезжала я как-то с работы, и сидела в автобусе - ждала, пока он отправится, и тут он зашёл во «Вконтакт», и мы стали переписываться о том, что WiFi всё-таки есть в нашей больнице. Это была обычная формальная переписка - без всяких смайликов… И во мне опять зародились сомнения: возможно, я человеку навязываюсь, и ему со мной неприятно - если он мне пишет без смайликов.
Я безумно боялась, что я делаю что-то не так, что я могу всё испортить, что я могу как-то загадить это общение своими какими-то неловкими фразами, своей навязчивостью…
Потом были ещё встречи на территории, просто в режиме «Здравствуйте» - «Здравствуйте», ну и всё. Дело уже близилось к началу моего отпуска, у него появилась компания, с которой он стал общаться, и больше одного я его не встречала на наших лавочках. А я работала последнюю неделю.
И как-то, смотря очередного пациента, я решила, что я хочу попрощаться. Я попросила медсестру позвать его ко мне. Он пришёл. Я говорила ему о том, что мне было приятно с ним познакомиться, что мне было приятно с ним работать, что, несмотря на то, что он не верит в себя, и не видит в себе хорошего, это хорошее увидела я, что я очень надеюсь, что у него в жизни всё наладится, что я рада нашему знакомству, но мне жаль, что оно произошло в таких обстоятельствах, где я - специалист, а он - пациент, но мне было очень приятно с ним общаться, и я ему за это очень благодарна, что он сделал мою жизнь несколько лучше этим общением.
И всё, я думала, на этом всё закончится, и мы разойдёмся… Я даже с нетерпением ждала конца отпуска, чтобы наконец окончательно за это время забыть его и выкинуть из головы и больше не мучиться, высматривая этого человека в окно, ожидая каких-то встреч, - просто забыть и жить так же, как раньше. Ведь мне же было раньше хорошо одной! Почему появилась потребность в ком-то?!
И тут он сказал, что ему тоже было очень приятно, и что он тоже хочет со мной общаться, и что он бы хотел как-нибудь приехать ко мне и попить кофе.
И всё. Тут я пропала.
Тут меня понесло, я стала рассказывать про то, что, да, мне бы тоже этого очень хотелось, что я согласна с ним пить кофе, чай и вообще что угодно, но главное - с ним. Хотя нет, я этого не говорила, но я так думала.
Потом я начала ему рассказывать о том, что мне очень нравятся его фоточки в соцсетях, что мне тоже нравятся форты, но я была только на одном. Он предложил мне как-нибудь сходить ещё на какой-нибудь форт вместе.
Потом я рассказала ему о том, что у меня есть мечта побывать на всяких Фалазах-Пиданах (названия местных «гор», любимых туристами), но мне никак не удавалось на них побывать… И тут он сказал: «А давайте я Вас свожу!»
Да, да, да, да! Я помню, как я, счастливая, шла из корпуса в автобус, писала аудяшку подружке, которая знала всю эту ситуацию: «Да, да, да, мне предложили, мне предложили! Представляешь?! Всё, я пойду на Фалазу! А я точно смогу туда дойти? Юль, а я не опозорюсь? Я очень боюсь сделать что-то не так! Ты не представляешь, как это для меня важно!» Это было такое счастье!
Я понимаю, что в те дни, в те моменты я просто светилась от счастья! И потом уже, когда мы с ним виделись где-то на лавочках, где-то пересекались, то мы уже так понимающе смотрели друг на друга и немножко улыбались друг другу.
А потом, в последний мой день перед отпуском, он сам ко мне подошёл. Я сидела на лавочке, курила, рабочий день уже заканчивался, и вот-вот нужно было идти к автобусу, а он, наконец, был один, без своей компании, шёл из магазина, подошёл ко мне и сел на лавочку рядом со мной курить.
Он первый ко мне подошёл! Наконец-то не я, а он! Это так много для меня значило, это был показатель того, что не только мне нужно это общение, что для него это тоже важно, и ему это приятно! Мы сидели с ним, разговаривали о будущих походах, ещё о чём-то…
Он предложил мне идти с ночёвкой на Читинзу (ещё одна местная горка), и я понимала, что я согласна, что я готова терпеть все неудобства этого похода! Лишь бы идти с ним! Что с ним я могу пойти куда угодно! У меня было безграничное доверие к этому человеку.
---
Продолжение следует…
========
Содержание
Про психушку, часть 1: как я туда попал.
Про психушку, часть 2.1: основы дурдомовской жизни.
Про психушку, часть 2.2: основы дурдомовской жизни (продолжение).
Про психушку, часть 3.1: беседа с психиатром и клиническим психологом.
Про психушку, часть 4: Харли Квинн и Джокер по-русски.
Про психушку, часть 5: "Я пила, мне было ОК".
Пост вне серии, но по теме.
==========
Этот пост писали мы с К. вдвоём. Первая часть - моя, вторая - её. Так сказать, взгляд с двух разных точек зрения на одну и ту же ситуацию. И да, букв будет много.
Моя версия
Итак, впечатлённый состоявшимся контактом, я вышел из комнаты отдыха. Мне предстояло общение с матерью, что очень огорчало - оно и так-то не радует, а на контрасте с таким волшебным сеансом у клинического психолога выглядело и вовсе уныло. Не помню, о чём мы разговаривали, но ничего интересного или важного там не было.
Я отправился к себе в палату и попробовал читать. Уезжая в психушку, я набрал кучу книг по администрированию Windows Server, Exchange, MS SQL и прочей ерунды, наивно полагая, что за время вынужденного пребывания там я от безделья все их прочитаю и выйду из дурдома специалистом по технологиям MS.
Естественно, я жестоко обломался. Первые недели неусидка не давала возможно читать вообще, потом же под действием конских доз нейролептиков мозг напрочь отказывался впитывать какие-либо знания, и переключая страницу на своём е-ридере, я тут же забывал о том, что было на предыдущей.
Однообразные часы, подчинённые нехитрому дурдомовскому распорядку, тянулись, складываясь в бесконечные серые будни. Точнее, серыми были не только будни, но и выходные. Особенно выходные. Ведь по выходным не было обходов, не было физиопроцедур - того, что вносит хоть какое-то разнообразие и позволяет немного усмирить тотальную, всепожирающую скуку.
Я ходил на прогулки, но они не доставляли мне совершенно никакого удовольствия. Хотя нет, вру. За то, что я ходил туда-сюда вдоль здания во время прогулок, мне никто ничего не мог сказать, в отличие от хождения по коридорам, за которое можно было получить выговор от скучающей сестры-хозяйке. Все понимают, что ей абсолютно пофиг, хожу я там или нет, но для реализации потребности в ощущении собственной важности она периодически меня отчитывала.
Но однажды всё изменилось. Я, намотав уже 100500-й круг вокруг нашего корпуса (что категорически запрещалось делать), сел отдохнуть и съесть купленные в магазине неподалёку снэки. Я сидел там, думал о чём-то своём и… и тут ко мне подошла она - К.
Спросила, можно ли присесть, не помешает ли она… Блин, конечно не помешает! Это такая радость - снова встретиться с единственным вменяемым человеком в этом заведении! То, что было дальше, поразило меня до глубины души: она начала мне рассказывать о том, что сама страдала депрессией, о том, как боялась выйти на улицу, о том, как её трясло и каким страшным и ужасным был мир. О том, что суицид и в её системе ценностей вполне рассматривается как хороший выход.
Это было прекрасно! Я не верил своему счастью. Нет, серьёзно, мало того, что я нашёл здесь вменяемого человека, так ещё и оказалось, что у нас с ней много общего! К этому времени я уже начал курить, и от волнения мне захотелось вдохнуть дозу никотина. Я спросил у неё, не против ли она табачного дыма, на что она ответила, что сама периодически курит. Я зажёг сигарету, и впервые за всё время пребывания в дурдоме мне стало хорошо.
Мы разговаривали о психических заболеваниях, о том, как это - жить, когда твой мозг создаёт тебе тюрьму, ещё о чём-то, и мне хотелось, чтобы время остановилось. Я чувствовал себя неуютно - как же так, трачу время ценного специалиста, но мне хотелось его тратить, хотелось оставаться с ней в контакте.
Я спросил её о том, не может ли она поработать со мной за деньги, мне казалось (и, как выяснилось позже, я был в этом абсолютно прав), что если кто-то и может мне помочь, то это она: эмпатичная, профессиональная, имеющая схожий опыт, заинтересованная - не специалист, а мечта!
Но она мне отказала. Увы. Я расстроился. Я подумал, что нельзя же быть таким отстоем, что даже за деньги с тобой не хотят работать. Я не знал тогда, что К. просто больше специализируется на диагностической клинически и научно выверенной части психологии, а психоконсультированием просто не занимается. Не со мной, а вообще, у ней другая специализация.
Она рассказала мне о том, что где-то в интернетах есть сайт, посвящённый депрессии, что он в своё время ей помог (много позже я уже сам подал заявку на участие на этом сайте в качестве консультанта для людей, страдающих депрессией или находящихся на грани суицида). Она поведала мне о том, как во время обучения работала с высококлассным психологом, который настолько проработал её, что она некоторое время ходила по городу без наушников (я себе и представить такого не мог) и пообещала дать его контактные данные.
Она объяснила, что понимает меня, и хотела бы мне помочь. Это было бальзамом для моей израненной души, серьёзно.
И снова время пролетело очень быстро, и снова это ужасно меня расстроило. Я не хотел возвращаться в бессмысленное отделение, в котором не с кем поговорить, и уж, тем более, не от кого ждать помощи. Но К. сказала, что ей пора, и ушла. А я остался со странным ощущением потери.
Однако через несколько дней на прогулке я опять столкнулся с К. И снова мы разговаривали, и снова время пролетало незаметно, и снова я не хотел уходить.
Я задал ей свой любимый вопрос, который я всегда задаю психологам, о том, как же ей спится по ночам, если она знает о критерии Поппера, но при этом - психолог. На что она спокойно ответила, что её ночами совсем не эти проблемы волнуют, а потом весьма убедительно показала мне, что психология бывает разная, что есть вполне себе научная (в т.ч. по-Попперу) её часть, и что то, чем лично она занимается, вполне себе соответствует этому критерию.
И опять - это ощущение мгновенно пролетевшего времени и нежелание расходиться.
А потом - мы встретились ещё. И ещё. А потом я уже стал искать её глазами, гуляя по территории. И даже если нам не удавалось пообщаться длительно, а наши встречи ограничивались обменом приветствиями, я всё равно очень радовался им…
Время шло, медленно, тягуче, убивая всякую волю к чему либо, но всё равно шло… Нас созвали на первый литературный кружок (см. далее), а после него должна была быть прогулка. Но меня попросили остаться. Я ужасно расстроился, ведь на время вечерней прогулки нам выдавали мобильные телефоны, и можно было хоть немного посидеть в интернете или написать кому-то, в общем, чуть-чуть почувствовать себя нормальным. Мне сказали, что я понадобился психологу, и я думал, что речь идёт о ведущей литературного кружка.
Но когда я вошёл в помещение, я увидел К. И сразу всё стало лучше: я больше не расстраивался по поводу сокращённой прогулки и неполученного мобильного телефона. К. пришла попрощаться, она уходила в отпуск, и мы не могли больше видеться в больнице - отпуска у них довольно долгие, я лежал уже давно, и по всем нашим расчётам, к моменту её выхода из отпуска меня должны были выписать.
Возможности для дальнейшего контакта не было. К. сказала, что ей бы хотелось бы со мной общаться, и что она сожалеет, что мы познакомились при таких обстоятельствах, которые заведомо исключают какое-либо продолжение нашего взаимодействия.
Я же ответил ей, что мне бы тоже очень хотелось бы сохранить этот контакт, и что я был бы рад как-нибудь заехать к ней в больницу на велосипеде (мимо дурдома проходит одна из моих любимых велотрасс, помню ещё давно катались там, мои попутчики стебали меня, что я рано или поздно окажусь в этом заведении, как же они были правы!) с целью попить кофе.
К моей огромной радости, она согласилась. А потом мы о чём-то говорили, она упомянула, что видела мои фоточки во «Вконтактике», что ей нравится гулять по всяким странным местам типа дореволюционных фортов, но она толком нигде не была.
Я предложил ей вместе сходить на Фалазу (это такая любимая местными туристами «гора»). К моему огромному удивлению, она согласилась. К тому времени мы уже давно обменялись контактами, и оставалась одна задача - вырваться из дурдома.
Честно говоря, в тот момент я несколько сомневался в том, что она действительно пойдёт со мной туда, и этот ответ был дан не из вежливости, а действительно отражал её желание.
А за пару недель до этого меня вызвал к себе зав. отделением и спросил:
- Ну, как тебе наш психолог?
- В каком смысле? Как профессионал? - ответил я.
- Ну, а в каком ещё может быть? - ехидно поинтересовался доктор.
- Ну, например, как человек, как личность, как женщина, в конце концов, - парировал я,
- Ну, насчёт последнего, я слишком стар, чтобы такое спрашивать, так что - оцени как профессионала, сказал врач.
- Отлично! Умная, понимающая, эмпатичная! - не кривя душой, ответил я.
Почему-то мне вспомнился тот разговор. Наверное, потому, что я уже начал немного отдавать себе отчёт в том, что я интересуюсь этим психологом далеко не только как профессионалом…
Версия К.
Итак, вышла я на работу после очередного отпуска первого июня. Отпускное настроение было все ещё сильно во мне, я знала, что через два месяца у меня снова будет отдых, считала дни до него и никак не могла втянуться в работу. Тем более, что к концу второго года работы я стала понемногу эмоционально выгорать, стала понимать, что пациенты, в большинстве своём, очень похожи друг на друга, все стали казаться каким-то одинаковыми, новых интересных случаев было крайне мало.
Глядя на своих коллег, я понимала, что требования, предъявляемые к нашей работе, тоже не слишком высоки, и я могу сильно не напрягаться, а просто создавать заключения методом копипаста, и вообще, всё было как-то тускло и неинтересно, и жила я только ожиданием предстоящего отпуска.
Но однажды всё поменялось. К нам в журнал записали пациента по фамили *ов. Фишка в том, что мой самый первый пациент в практике тоже носил эту фамилию. Но я была на сто процентов уверена, что это не может быть тот же человек, потому, что его никаким образом не могли даже близко подпустить к этому отделению. Это просто невозможно.
Но что-то странное, сродни мистическому провидению, меня толкнуло к тому, чтобы записать этого нового *ова на себя, хотя, если смотреть на это рационально, в этом не было никакого смысла: у меня было вполне достаточно диагностической нагрузки, оставалось совсем мало времени до нового отпуска, и вообще и без этого *ова работы хватало. Но всё-таки я его записала на себя.
Это был конец рабочей недели, и осмотр я перенесла на следующую. Я помню, как в пятницу уезжала домой, и, как всегда, бессмысленно пялясь в окно автобуса, слушая музыку, заметила парня, который сидел на лавочке. Все пациенты обычно как-то группировались друг с другом, а он сидел один, подобрав под себя ноги, и приняв позу «полулотоса». Он сидел один и просто смотрел на то, что происходит вокруг.
И как-то мой взгляд сам по себе за него зацепился и застрял. Я подумала, что: a) он был симпатичным, b) мне просто было интересно на него смотреть и c) он мне показался очень молодым. Я подумала: «Что это у нас тут за подростки в отделении появились?!». Нет, я понимала, что ему уже не четырнадцать, но выглядел он лет на восемнадцать-девятнадцать. И как-то он меня заинтересовал, и где-то на краю сознания промелькнула мысль: «А, может, это и есть мой *ов?».
Выходные у меня прошли достаточно плодотворно в плане самокопаний: я осознала, что мой интерес к построению отношений с противоположным полом несколько подугас, и уступил место внезапно разгоревшемуся интересу к отношениям со своим полом. И я подумала, что если и вижу себя дальше с кем-то, то это явно будет человек моего пола.
Наступил понедельник. Шёл ливень. Город затапливало. Мне пришлось под этим ливнем добираться на работу, и пока я добралась до остановки, от которой отходит рабочий автобус, мои джинсы промокли насквозь. Во время преодоления пути от остановки до самого автобуса я промочила и кеды. Я была злая, я ненавидела работу, я ненавидела весь мир! Я понимала, что мне сейчас придётся идти и смотреть этого *ова, а я насквозь промокла! Как я буду это делать?! Как я натяну на своё мокрое тело халат?!
Но, к тому времени, как я добралась до работы, и наступило время смотреть пациентов, мои джинсы немного подсохли, правда ноги оставались мокрыми, но тут уж ничего не поделаешь. Перед тем, как приступить к осмотру, я ходила по своим делам по корпусу больницы, и заметила, что тот самый парень, которого я видела из окна автобуса в пятницу, сидит под дверьми отделения с какой-то женщиной, видимо, матерью, и они о чём-то беседуют. Я бросила на него несколько взглядов и пошла в отделение.
Я пришла к врачу, сказала, что мне нужен их *ов. Врач очень обрадовался, сказал: «Да-да-да, это первичный интересный мальчик! Как хорошо, что его смотришь именно ты, а не твои коллеги! Аллилуйя! Иди смотри!» Я взяла историю болезни, пошла к медсёстрам и попросила их: «Приведите мне *ова!»
И тут я услышала, что они выходят и зовут кого-то за пределами отделения, и ко мне пришло осознание, что этот парень и есть тот самый *ов, и я поняла, что моя интуиция меня не подвела.
Пока этот самый *ов добирался до комнаты отдыха, где психологи проводят свои осмотры, я ознакомилась с историей болезни - узнала его инициалы и… год рождения. Тысяча девятьсот восемьдесят пятый! Блин, ему - почти тридцатник! Тридцатник, Карл! Я думала, ему лет восемнадцать-девятнадцать, во всяком случае, он не должен быть старше меня! А ему - тридцатник!
Мне стало страшно. Я-то была настроена на общение с каким-нибудь подростком, а тут - взрослый мужик! Я испугалась, что он не будет воспринимать меня всерьёз, почему-то во мне актуализировалась куча каких-то своих страхов…
В общем, он пришёл. Я начала стандартную процедуру распроса, стала выяснять суть его проблемы, с которой он попал в наше замечательное заведение. Он сказал, что не может работать. Я стала уточнять подробности - в чём это заключается, когда появилось… обычная такая клиническая беседа.
Но в ходе этой беседы, во время его рассказа о своих переживаниях, я почувствовала, что во мне всё переворачивается, что я его понимаю. Я видела, что в наших историях очень много общего: суицидальные тенденции, аутоагрессивные импульсы… Я смотрела на него и начинала видеть в нём себя. Я понимала, что в его симптомах я вижу свои симптомы, что я тоже это переживала, и что мне это очень знакомо.
И меня это пробрало не только как специалиста, но и как человека. Я понимала, что вижу перед собой действительно очень одарённого, очень интересного человека с очень большим потенциалом, но при этом не осознающего всего этого, имеющего огромное количество комплексов, задавленного и забитого. И от этого мне было его безумно жалко.
Мы с ним очень долго разговаривали, и я понимала, что я не хочу, чтобы эта беседа прекращалась.
Потом мы с ним проходили патопсихологическое обследование, и это было самое доставляющее обследование за всё время моей работы! Мы шутили, мы подкалывали друг друга, мы троллили друг друга… Было ощущение, что ты общаешься с кем-то, кого знаешь уже очень давно, и этот кто-то очень тебе близок, понятен, и вы можете продолжать друг за друга фразы.
А потом - наши взгляды пересеклись, и я не отвела глаз. Мой внутренний шизоид не отвёл взгляд от другого человека! Я смотрела ему в глаза, и не хотела отводить взгляд. Он тоже не отводил. Я смотрела ему в глаза уже просто из принципа - я не хотела делать это первой. Наконец, он отвёл глаза.
Потом это повторилось ещё раз. И я до сих пор считаю, что это был один из самых сокровенных и самых интимных моментов в моей жизни - вот это зрительное противостояние. У меня никогда ни с кем такого не было!
Потом мы продолжили разговор. Он спрашивал, не соглашусь ли я поработать с ним за деньги, я объяснила, что нет. В итоге - прошло уже два часа, и я понимала, что пора уже его отпускать, что психологическое исследование не может длиться так долго, и, к сожалению, нам пора расставаться.
Я его отпустила, пошла к доктору, поговорила там о нём, почитала, что про него пишут в истории болезни и не поняла, где они там видят эмоциональную холодность, ведь, на мой взгляд, это был самый эмоционально откликаемый человек в моей жизни! Какая эмоциональная холодность? Люди, вы про что? Вы вообще его не видите! Вы не понимаете!
Потом мы с ним ещё раз пересеклись возле кабинета врача, я пошутила насчёт его очков, и мы разошлись.
Я пошла нервно курить. Я стояла на крыльце под дождём, слушала музыку и курила. Меня пробирало, я не понимала, что со мной происходит… Тогда у меня ещё не было каких-то рациональных объяснений, просто внутри был какой-то комок эмоций, переживаний, которые я сама ещё не могла до конца осознать, но мне было плохо.
Я не помню в подробностях, что было дальше, но я помню, что было плохо… Я часто выходила курить, слушала музыку, которая на тот момент казалась мне созвучной моему настроению…
Когда вечером я ехала с работы, я пыталась уйти в привычное мне защитное фантазирование и выкинуть его из головы. Я понимала, что это неправильно - так много думать о пациенте, нехорошо привлекать в этот контакт что-то человеческое, личное, что я - только профессионал, и не более того, и мне нужно оставаться в рамках этой роли.
Но ВНЕЗАПНО то защитное фантазирование, которое было со мной двадцать три года моей жизни, перестало работать. Я просто не могла его запустить, оно просто не включалось. И всё - самая главная из моих психологических защит, которая никогда меня не подводила, перестала работать.
OK, я попыталась уйти в рационализацию, пытаясь настроить себя на нужный лад: да, это просто пациент, да, такое бывает, ну и что дальше… Я хотела как-то это всё обесценить. И, вроде как, отчасти это получилось.
Потом я пришла домой и рассказала про него матери: что есть такой человек, что он мне кажется очень умным, очень одарённым, очень интересным, и как мне его жаль, и что у него есть серьёзный настрой на суицид, но мне это кажется несправедливым: такие люди не должны умирать, он имеет право на жизнь, он имеет право быть счастливым.
И весь мой день - был посвящён ему. Я не помню ничего другого из того, что было ещё в этот день… Это было, пожалуй, самое яркое, самое значимое событие в моей жизни…
Вечером я нашла его во «Вконтактике», смотрела его страничку, была поражена тем, что у него, оказывается, такая жизнь… Вот, насколько он описывал свою жизнь, как невыносимую, настолько поразило меня то, что я там увидела - то, чему я могла только завидовать, то, о чём я только могла мечтать, у него это всё было - какие-то покатушки, вылазки, какая-то социальная активность, признание в социуме (хотя бы в какой-то своей небольшой группе). Я видела, что он - умный, что у него отличное чувство юмора, он красив, он - прекрасен!
И этот человек не хочет жить!
Это просто разрывало мой мозг, я не понимала, как такое возможно!
Потом наступила ночь. Мне снился сон. И нет, мне снился не мой пациент. Мне снился весьма абстрактный сон. Но, проснувшись наутро, я поняла, что этот сон был навеян произошедшим вчера, встречей с ним, и, по сути, сон был о нём.
Я проснулась с ощущением, что мной полностью владеют эмоции, связанные с встречей с ним, что я опять не могу выкинуть его из головы. И весь следующий рабочий день я просто высматривала его, высматривала его в окне, я просто периодически поворачивалась к окну и пыталась его увидеть.
Наконец мне это удалось. Он откуда-то шёл. Я помню, что я специально выскочила из кабинета, чтобы с ним пересечься. Иррационально.
Мы встретились, поздоровались. Весь день я ходила, погруженная в свои мысли. Потом я специально ходила в тех местах, где гуляют больные, в их прогулочное время, и заметила, что он один сидит в беседке.
Я прошла мимо, делая вид, что говорю по телефону, но затем не выдержала, развернулась и пошла к нему. Я поздоровалась, нашла повод для беседы…
Ещё на первой нашей встрече он задал мне вопрос о том, можно ли ему помочь, но тогда я ничего не ответила. Так вот, сейчас я подошла к нему, сказала, что да, ему можно и нужно помочь, что с ним можно работать, что у него есть для этого потенциал… Мы немного поговорили об этом, но т.к. мы были на глазах у всего отделения и персонала, долго оставаться с ним я не могла, поэтому я развернулась и ушла.
И снова весь мой день был посвящён ему. Ночью мне снился он. Утром я опять проснулась вся на эмоциях. На следующий день я опять высматривала его, пыталась с ним как-то пересечься, пройти мимо, просто смотрела в окно, выжидая, когда он будет проходить, разговаривала с подругой, рассказывала ей обо всём этом, опять пыталась как-то всё это рационализировать, переработать и выбросить из головы.
Потом была очередная ночь, когда он мне снился. А потом я шла на работу, думала, слушала Ошо, и он говорил об импульсивности: о том, что иногда какие-то импульсивные поступки бывают очень верными и правильными, и то, что мы стремимся это всё рационализировать - это не совсем верно, иногда нужно следовать велению своей души.
И я подумала: «К чёрту всё! Если я могу ему как-то помочь, то я должна сделать всё, от меня зависящее, даже если не как специалист, то как человек, чтобы ему помочь». Я решила, что я напишу ему в соцсетях, напишу ему о своём опыте проживания депрессии, напишу о том, что я его понимаю как человек, напишу о том, как я с этим всем справлялась, и пошло оно всё нафиг! Пошли все эти этические кодексы! Жизнь человека гораздо дороже и ценнее, чем соблюдение правил! Если ты можешь помочь другому человеку, то это нужно делать!
А потом я шла из одного корпуса больницы в другой, и увидела, что он сидит один на лавочке. Я пошла к себе, взяла сигарету, вышла, постояла покурила, посмотрела на него, забила на всё и пошла к нему.
Я подошла, спросила, можно ли к нему подсесть, не помешаю ли я. Я начала разговор ни о чём, спросила, как у него дела, есть ли какие-то сдвиги в лечении, стала ещё раз уточнять его проблему, и незаметно подвела его к вопросу депрессии и начала рассказывать о своём опыте.
Содержание этого разговора можно прочесть выше, в той части, которую написал Виталий, поэтому расскажу лучше о своих переживаниях. У меня было то же самое переживание какого-то единения, взаимопонимания, ощущение, что ты нашёл что-то своё, что прямо сейчас в твоей жизни происходит что-то очень важное…
И это время, которое мы провели вместе… У меня никогда и ни с кем не было такого, чтобы я могла час просто проболтать, и чтобы мне было мало, чтобы мне не хотелось начать тупить в телефон, отвлечься на что-то… Мы сидели, много курили, разговаривали, и это было великолепно!
Придя домой, я была безумно счастлива, я была на седьмом небе от этого разговора, это был такой кайф! Я весь день ходила и просто светилась, улыбалась…
Я не выдержала и написала ему во «Вконтакте» - нашла какой-то повод написать сообщение, скинула ссылку на сайт, который когда-то помог мне с моей депрессией, скинула какую-то песенку, которая мне нравилась… Просто нашла повод написать, чтобы у него был выход на меня в будущем.
А потом, в следующие дни, мы виделись только мимолётом, быстро проходя мимо друг друга на улице, он со мной просто здоровался, никак не показывая своих эмоций, и мне стало казаться, что это всё было зря, что я зря к нему подошла, что, возможно, то, что я почувствовала, происходило только во мне, и он этого не ощутил, что, возможно, я просто зря гружу человека и отнимаю его время, что я просто навязываюсь, и ему это неприятно, что зря я ему писала…
Тем более, я увидела, что он заходил во «Вконтакт», но не прочёл моё сообщение - это только подкрепило мои подозрения в том, что я напрасно сделала это, и что он не хочет видеть и слышать меня.
Я заметила, что он перестал сидеть на этой лавочке, я подумала о том, что я забрала у человека то место, где он мог побыть один, и он избегает его из-за меня…
Нет, у меня возникали мысли о том, что он мог не прочитать сообщение потому, что в психушке плохая связь, то, что он не появляется на лавочках - просто стечение обстоятельств, но… во мне говорил страх, и я боялась, что я всё испортила.
Прошла неделя. В течение этой недели я каждый день высматривала его на лавочке. Каждый день. Я каждые десять-пятнадцать минут, где бы я ни была, находила возможность подойти к окнам, выходящим на ту сторону, смотрела, и старалась увидеть его.
Когда я уезжала с работы домой и видела, как он гуляет, я просто залипала и смотрела в окно. Просто не отрываясь смотрела на него.
Так вот, через неделю я увидела, что он вновь сидит на этой лавочке. И я решилась подойти второй раз. Просто для того, чтобы расставить все точки над i. Чтобы уже наконец понять, была ли это ошибка, и я себе всё придумала, чтобы как-то определиться, что происходит между нами, и приятно и нужно ему это общение или нет.
Я подошла к нему, и мне показалось, что мне обрадовались. Я рассказала о том, что отправила ему сообщение, он объяснил, что плохая связь не позволила ему его прочесть, и мы опять проговорили час. И снова возникло это ощущение единения, мгновенно пролетевшего времени, какие-то шуточки, приколы, которые были очень приятны, которые запоминались… Мы опять расстались, но на этот раз расстались с ощущением, что всё-таки всё хорошо.
Он попросил меня скинуть во «Вконтакте» контактные данные специалиста, меня это очень обрадовало - мне было дано разрешение, чтобы я ему написала!
Конечно же, придя домой, я первым делом это сделала. И потом, аллилуйя, он мне ответил! Он мне ответил, он мне ответил! Он мне ответил во «Вконтакте», я была счастлива, я носилась по дому безумно счастливая! Я перечитывала это сообщение - каждый восклицательный знак, каждый смайлик! Это было… С одной стороны, я понимала, что это - просто вежливость, но, с другой стороны…
Потом, я помню, уезжала я как-то с работы, и сидела в автобусе - ждала, пока он отправится, и тут он зашёл во «Вконтакт», и мы стали переписываться о том, что WiFi всё-таки есть в нашей больнице. Это была обычная формальная переписка - без всяких смайликов… И во мне опять зародились сомнения: возможно, я человеку навязываюсь, и ему со мной неприятно - если он мне пишет без смайликов.
Я безумно боялась, что я делаю что-то не так, что я могу всё испортить, что я могу как-то загадить это общение своими какими-то неловкими фразами, своей навязчивостью…
Потом были ещё встречи на территории, просто в режиме «Здравствуйте» - «Здравствуйте», ну и всё. Дело уже близилось к началу моего отпуска, у него появилась компания, с которой он стал общаться, и больше одного я его не встречала на наших лавочках. А я работала последнюю неделю.
И как-то, смотря очередного пациента, я решила, что я хочу попрощаться. Я попросила медсестру позвать его ко мне. Он пришёл. Я говорила ему о том, что мне было приятно с ним познакомиться, что мне было приятно с ним работать, что, несмотря на то, что он не верит в себя, и не видит в себе хорошего, это хорошее увидела я, что я очень надеюсь, что у него в жизни всё наладится, что я рада нашему знакомству, но мне жаль, что оно произошло в таких обстоятельствах, где я - специалист, а он - пациент, но мне было очень приятно с ним общаться, и я ему за это очень благодарна, что он сделал мою жизнь несколько лучше этим общением.
И всё, я думала, на этом всё закончится, и мы разойдёмся… Я даже с нетерпением ждала конца отпуска, чтобы наконец окончательно за это время забыть его и выкинуть из головы и больше не мучиться, высматривая этого человека в окно, ожидая каких-то встреч, - просто забыть и жить так же, как раньше. Ведь мне же было раньше хорошо одной! Почему появилась потребность в ком-то?!
И тут он сказал, что ему тоже было очень приятно, и что он тоже хочет со мной общаться, и что он бы хотел как-нибудь приехать ко мне и попить кофе.
И всё. Тут я пропала.
Тут меня понесло, я стала рассказывать про то, что, да, мне бы тоже этого очень хотелось, что я согласна с ним пить кофе, чай и вообще что угодно, но главное - с ним. Хотя нет, я этого не говорила, но я так думала.
Потом я начала ему рассказывать о том, что мне очень нравятся его фоточки в соцсетях, что мне тоже нравятся форты, но я была только на одном. Он предложил мне как-нибудь сходить ещё на какой-нибудь форт вместе.
Потом я рассказала ему о том, что у меня есть мечта побывать на всяких Фалазах-Пиданах (названия местных «гор», любимых туристами), но мне никак не удавалось на них побывать… И тут он сказал: «А давайте я Вас свожу!»
Да, да, да, да! Я помню, как я, счастливая, шла из корпуса в автобус, писала аудяшку подружке, которая знала всю эту ситуацию: «Да, да, да, мне предложили, мне предложили! Представляешь?! Всё, я пойду на Фалазу! А я точно смогу туда дойти? Юль, а я не опозорюсь? Я очень боюсь сделать что-то не так! Ты не представляешь, как это для меня важно!» Это было такое счастье!
Я понимаю, что в те дни, в те моменты я просто светилась от счастья! И потом уже, когда мы с ним виделись где-то на лавочках, где-то пересекались, то мы уже так понимающе смотрели друг на друга и немножко улыбались друг другу.
А потом, в последний мой день перед отпуском, он сам ко мне подошёл. Я сидела на лавочке, курила, рабочий день уже заканчивался, и вот-вот нужно было идти к автобусу, а он, наконец, был один, без своей компании, шёл из магазина, подошёл ко мне и сел на лавочку рядом со мной курить.
Он первый ко мне подошёл! Наконец-то не я, а он! Это так много для меня значило, это был показатель того, что не только мне нужно это общение, что для него это тоже важно, и ему это приятно! Мы сидели с ним, разговаривали о будущих походах, ещё о чём-то…
Он предложил мне идти с ночёвкой на Читинзу (ещё одна местная горка), и я понимала, что я согласна, что я готова терпеть все неудобства этого похода! Лишь бы идти с ним! Что с ним я могу пойти куда угодно! У меня было безграничное доверие к этому человеку.
---
Продолжение следует…