Смерть как превращение в шар
Сон в жанре нуар: a man's gotta do, what a man's gotta do. Весь сон строится на ощущении заведенного порядка, которому все подчиняются, не обсуждая, потому что так надо.
Моя готовность следовать этому порядку выглядит как дежавю: я считаю, что это мне уже снилось, поэтому знаю, что будет дальше, и воспринимаю как должное. (Наяву-то я знаю - такого я еще никогда не видел. Про шар я бы точно не забыл.)
Меня должны убить. Убийцы ищут меня, постепенно приближаясь, и каждый следующий убивает предыдущего, забирая его оружие. Все знают, что так положено, поэтому никто не сопротивляется. Я вижу со стороны один из эпизодов бесконечной череды убийств: на чем-то почти вертикальном (лестнице-стене-скале) стоят китайцы. Они перебрасывают друг другу вниз плоскую вьетнамскую шляпу. Мне кажется, что она может быть орудием убийства, очень уж острая и аэродинамичная. Внизу шляпу ловит молодая красивая индианка и перерезает горло предыдущему убийце, затем узким ножом режет горло себе и передает нож следующему. Несколько очередных убийств происходят за кадром, но я знаю, что они постепенно приближаются к нам. Мы с каким-то неопределенным другом ждем на даче, когда последний из них войдет в дверь и убьет нас.
Когда меня убьют, я превращусь в шар. Я совершенно спокоен, потому что уже умирал и знаю: ничего страшного в этом нет. Моему безымянному другу умирать еще не приходилось и он сильно волнуется, от этого я испытываю к нему какое-то покровительственное чувство. Он предлагает разложить на пороге засохшие мандариновые шкурки, солому или хворост, чтобы убийца, входя, зашуршал и разбудил нас. Я отвечаю, что последний убийца будет индейцем и войдет бесшумно, что бы мы ни делали.
У нас есть еще время до прихода убийцы и мы едем куда-то недалеко на электричке. В окне виден соседний поезд, полный солдат, а следом за ним другой, битком набитый чипсами. Наша электричка возвращается назад, потому что времени осталось мало.
Убийца входит в дверь, невысокий и с длинными волосами, похожий на Эревоса. В какой-то момент он становится зеленым и не то резиновым, не то пластмассовым, но тут же снова принимает нормальный вид. Мы очень дружелюбно беседуем. У него на шее висят батарейки ААА, я предлагаю ему еще несколько, но, пока он их рассматривает, мои батарейки превращаются во что-то плоское, вроде наклеек, и повесить их на шею уже нельзя.
Убийцы не очень люди. Он удивляется, что люди проживают не больше ста лет - жизнь убийцы намного дольше. Я вдруг понимаю, что из-за циклической жизни со смертью и превращением в шар каким-то образом теряю много времени и проживу меньше, чем обычный человек. Наяву этот расчет мне непонятен, но тогда он был очевиден и вызывал ощущение несправедливости. Сам момент убийства я не заметил. В следующих запомнившихся кадрах я стою на крыльце и знаю, что это уже случилось, но становлюсь шаром не сразу, а постепенно. Надо снять одежду, превратиться в шар и посмотреть, что там с безымянным другом, ведь он еще никогда не умирал.
Жизнь в форме шара совсем не помню, за исключением финальной сцены. Кто-то (видимо, King Noble) стоит на крыше одноэтажного дома и раздает подданным приказания.
- А ты, Рейнард, иди домой и не ввязывайся. Это приказ.
Я наблюдаю их со стороны, тоже стоя на крыше, и понимаю, что это очень правильный приказ - от Рейнарда в любом случае проблем будет больше, чем пользы.
Он поворачивается и послушно уходит по улице в сторону высоких домов. Я понимаю, что Рейнард не лис, а ежик, и вдобавок бумажный, с довольно интересной структурой. "Надо бы сложить такого", - думаю я напоследок.
Вот что бывает, если смотреть подряд много нуара 40-х и заедать Борхесом.
А про шар - это, конечно, Хармс. "Постепенно человек теряет свою форму и становится шаром. И, став шаром, человек утрачивает все свои желания."
Моя готовность следовать этому порядку выглядит как дежавю: я считаю, что это мне уже снилось, поэтому знаю, что будет дальше, и воспринимаю как должное. (Наяву-то я знаю - такого я еще никогда не видел. Про шар я бы точно не забыл.)
Меня должны убить. Убийцы ищут меня, постепенно приближаясь, и каждый следующий убивает предыдущего, забирая его оружие. Все знают, что так положено, поэтому никто не сопротивляется. Я вижу со стороны один из эпизодов бесконечной череды убийств: на чем-то почти вертикальном (лестнице-стене-скале) стоят китайцы. Они перебрасывают друг другу вниз плоскую вьетнамскую шляпу. Мне кажется, что она может быть орудием убийства, очень уж острая и аэродинамичная. Внизу шляпу ловит молодая красивая индианка и перерезает горло предыдущему убийце, затем узким ножом режет горло себе и передает нож следующему. Несколько очередных убийств происходят за кадром, но я знаю, что они постепенно приближаются к нам. Мы с каким-то неопределенным другом ждем на даче, когда последний из них войдет в дверь и убьет нас.
Когда меня убьют, я превращусь в шар. Я совершенно спокоен, потому что уже умирал и знаю: ничего страшного в этом нет. Моему безымянному другу умирать еще не приходилось и он сильно волнуется, от этого я испытываю к нему какое-то покровительственное чувство. Он предлагает разложить на пороге засохшие мандариновые шкурки, солому или хворост, чтобы убийца, входя, зашуршал и разбудил нас. Я отвечаю, что последний убийца будет индейцем и войдет бесшумно, что бы мы ни делали.
У нас есть еще время до прихода убийцы и мы едем куда-то недалеко на электричке. В окне виден соседний поезд, полный солдат, а следом за ним другой, битком набитый чипсами. Наша электричка возвращается назад, потому что времени осталось мало.
Убийца входит в дверь, невысокий и с длинными волосами, похожий на Эревоса. В какой-то момент он становится зеленым и не то резиновым, не то пластмассовым, но тут же снова принимает нормальный вид. Мы очень дружелюбно беседуем. У него на шее висят батарейки ААА, я предлагаю ему еще несколько, но, пока он их рассматривает, мои батарейки превращаются во что-то плоское, вроде наклеек, и повесить их на шею уже нельзя.
Убийцы не очень люди. Он удивляется, что люди проживают не больше ста лет - жизнь убийцы намного дольше. Я вдруг понимаю, что из-за циклической жизни со смертью и превращением в шар каким-то образом теряю много времени и проживу меньше, чем обычный человек. Наяву этот расчет мне непонятен, но тогда он был очевиден и вызывал ощущение несправедливости. Сам момент убийства я не заметил. В следующих запомнившихся кадрах я стою на крыльце и знаю, что это уже случилось, но становлюсь шаром не сразу, а постепенно. Надо снять одежду, превратиться в шар и посмотреть, что там с безымянным другом, ведь он еще никогда не умирал.
Жизнь в форме шара совсем не помню, за исключением финальной сцены. Кто-то (видимо, King Noble) стоит на крыше одноэтажного дома и раздает подданным приказания.
- А ты, Рейнард, иди домой и не ввязывайся. Это приказ.
Я наблюдаю их со стороны, тоже стоя на крыше, и понимаю, что это очень правильный приказ - от Рейнарда в любом случае проблем будет больше, чем пользы.
Он поворачивается и послушно уходит по улице в сторону высоких домов. Я понимаю, что Рейнард не лис, а ежик, и вдобавок бумажный, с довольно интересной структурой. "Надо бы сложить такого", - думаю я напоследок.
Вот что бывает, если смотреть подряд много нуара 40-х и заедать Борхесом.
А про шар - это, конечно, Хармс. "Постепенно человек теряет свою форму и становится шаром. И, став шаром, человек утрачивает все свои желания."