(no subject)
Она поет и идет, поет и идет: я знаю, когда, -
Но где, я не знаю: она - лесная, за ней приходит вода,
Неразличим среди бурь и зноя голос ее воды,
Но я ее слышу, я ее знаю, иду, читаю следы.
Иду, читаю, тростник листаю, головы трав клоня.
Хоть что-то сбылось тебе, не такая; так не было у меня.
Закат затопил предпоследний том комедии черных врат:
Вода на кругах застывает льдом, как марка, погашен ад,
В кругах рудокопы, в руках руда, так не было никогда -
По городу-дому течет вода, из воздуха льет вода.
Скомкай дорогу, будто бумагу, ответ ей, идущей, дай.
Войди в эту воду, пойми отвагу, ответь летящему вдаль.
Не меняй на письмо, на дом, на работу, на день, зажатый в горсти.
Хоть дом, хоть правду, пламя и воду, хоть память себе расти.
Она поет и бредет среди талых вод, речного жнивья -
Моя, чужая, своя, чужая, ничья, не будет житья,
Не будет жилья, лишь колосья твои голубые, пряди волос...
Я помню, хоть что-то в тебе сбылось. Так делай, если сбылось.
Но где, я не знаю: она - лесная, за ней приходит вода,
Неразличим среди бурь и зноя голос ее воды,
Но я ее слышу, я ее знаю, иду, читаю следы.
Иду, читаю, тростник листаю, головы трав клоня.
Хоть что-то сбылось тебе, не такая; так не было у меня.
Закат затопил предпоследний том комедии черных врат:
Вода на кругах застывает льдом, как марка, погашен ад,
В кругах рудокопы, в руках руда, так не было никогда -
По городу-дому течет вода, из воздуха льет вода.
Скомкай дорогу, будто бумагу, ответ ей, идущей, дай.
Войди в эту воду, пойми отвагу, ответь летящему вдаль.
Не меняй на письмо, на дом, на работу, на день, зажатый в горсти.
Хоть дом, хоть правду, пламя и воду, хоть память себе расти.
Она поет и бредет среди талых вод, речного жнивья -
Моя, чужая, своя, чужая, ничья, не будет житья,
Не будет жилья, лишь колосья твои голубые, пряди волос...
Я помню, хоть что-то в тебе сбылось. Так делай, если сбылось.