Хлеб, сало, сайгаки (рассказ)
Когда я была десятилетней девочкой, мой папа часто брал меня с собой в рейсы.
Он работал водителем "Камаза", возил зерно. И так вышло, что эти поездки с ним вспоминаются теперь как самое яркое и любимое из моего черно-белого детства. Если спросите меня, что хорошего было в моем детстве, я скажу - поездки с отцом на "Камазе", да...
Папин "Камаз" был похож на большого муравья: умная красная голова - кабина; лапки-колеса, а кузов - это трудовая спина, на которой этот муравей таскал огромные тонны хлеба. Да, именно Хлеба, ведь в то время (70-80-е годы) хлебом назывались не только булки, а зерно, за которое шла так называемая Битва. Помню, на бортах его машины каждый год обновлялась надпись: "Битва за урожай-1984", только год каждый раз менялся, понятное дело. Убрать хлеб до проливных дождей, вывезти его на зернохранилища, чтобы хлеб не отсырел - цели ставились предельно ясно и чётко.
Вы никогда не видели огромный кузов с пшеницей? Где вам. И я бы не увидела, если б не сунула нос под полог, а там - золотое море одинаковых зернышек. Такие, как маленькие батончики, округлые, с полоской посередине. Как будто Великий Пекарь наштамповал превеликое множество маленьких рыжих батончиков и теперь их набралась целая гора! Если попробовать их на зубок - твердющие, не разгрызешь, это пшеница высшего сорта. А в Казахстане в то время выращивали именно такую...
Мы загружались на поле и везли зерно на элеватор. Между этими двумя пунктами находился еще один пункт- завернуть к Бабе Шуре, зерна отсыпать. Здорово! Еще и у бабы чай пьем.
Пока не доехали, все равно перекусывали по дороге. У папы в кабине всегда имелась "балетка" - такой чемоданчик, в который он складывал продукты в дорогу. Тут была обязательно тушенка, сало, хлеб, лук, чеснок, соль. Частенько тут можно было найти кусочек копченой, сухой как камень колбасы, которая хоть и не разгрызалась, но оставалась такой же вкусной, что язык проглотишь. Да, еще мешочек пирожков, которые он покупал перед рейсом в столовой своей Автоколонны 2552. В термосе - вода. Вот этим мы питались в дороге.
И вот папа сервирует походный столик в кабине: режет подсохший пшеничный хлеб, на него - ломтик соленого сала с прилипшими зернышками укропа и с прожилками розового мяса, чистит чеснок - ешь!
Приехали к бабе Шуре, папа пошел к кузову с ведром, запрыгнул наверх и отсыпал для бабиных коров несколько ведер пшеницы.
-Хорош, Генка! - кричит ему баба.
Отец спрыгнул вниз, и мы пошли пить чай с баурсаками. Баба Шура напекла их к нашему приезду, а потом еще и с собой завернула.
Потом поехали на элеватор. Когда отец открывал кузов, ему частенько доставалось бортом по голове, и он приезжал домой с шишкой на лбу. Мать смеялась над ним:
-Что, рогатый, опять???
Теперь-то я понимаю, что отец брал меня с собой, чтобы ему было веселее в дороге, ведь ни радио, ни магнитофона в кабине его "Камаза" тогда не было. Но и для моей радости он старался немало: то заедем в какой-то новый аул, то на речку, то в степи остановимся тюльпанов пособирать... Когда он ездил один, и если на дворе была весна, то почти всегда из рейса он привозил нам ведро тюльпанов или охапку подснежников.
Спасибо тебе, папа.
***
Однажды, после очередной разгрузки на элеваторе, отец сказал:
- Поедешь с нами на охоту?
- Как на охоту?
- Сайгаков будем ловить.
И мы поехали. Заехали за какими-то мужиками, те уселись в кузове с ружьями, и мы поехали в степь.
"Камаз" на огромной скорости несся по степи, я сидела в кабине, и смотрела вперед. Степь ровная, и если ехать на большой скорости, аж дух захватывает. Ехали до тех пор, пока вдалеке не увидели сайгаков. Папа поддал газу, чтобы догнать табун скачущих животных.
"Камаз" летит и рвётся, я схватилась за переднюю панель, чтоб не упасть на пол с прыгающего сиденья, ужас! Но интересно.
Мы несемся, и вот уже впереди перед нами хвостики и изогнутые рога этих странных розовато-бежевых животных. Они не просто бежали, а подскакивали на бегу, на огромной скорости, как будто на пружинах, но отец все-таки сумел их догнать. Я услышала выстрелы. Жуткие звуки, ощущение ужаса, и некуда спрятаться. Не помню, как и чем дело кончилось...
Помню вареное розовое мясо, довольные лица сидящих за столом людей, жирные пальцы, лавровый лист, хлеб, стопки с пшеничной водкой. На бутылке - красивая овальная этикетка и надпись "Белая пшеничная ВОДКА".
Я спросила у отца:
- А почему написано "белая", она же прозрачная?
- Потому что пшеничная, - ответил он.
- А что такое сорок процентов?
За столом засмеялись, и не стали объяснять, а наливали и пили, закусывая розовым мясом.
***
Недавно была у родителей. Отец почти не выходит из дома, все время лежит, смотрит телевизор и спит. У него часто кружится голова.
- Говорила тебе, надо было соглашаться на операцию, так нет, трус нещасный! - язвит мать.
"Камаза" давно нет, и зерна нет, а голова у него продолжает болеть.
Будь здоров, папа. Я помню тебя молодым и сильным. А ты, наверное, помнишь меня десятилетней девочкой...
Он работал водителем "Камаза", возил зерно. И так вышло, что эти поездки с ним вспоминаются теперь как самое яркое и любимое из моего черно-белого детства. Если спросите меня, что хорошего было в моем детстве, я скажу - поездки с отцом на "Камазе", да...
Папин "Камаз" был похож на большого муравья: умная красная голова - кабина; лапки-колеса, а кузов - это трудовая спина, на которой этот муравей таскал огромные тонны хлеба. Да, именно Хлеба, ведь в то время (70-80-е годы) хлебом назывались не только булки, а зерно, за которое шла так называемая Битва. Помню, на бортах его машины каждый год обновлялась надпись: "Битва за урожай-1984", только год каждый раз менялся, понятное дело. Убрать хлеб до проливных дождей, вывезти его на зернохранилища, чтобы хлеб не отсырел - цели ставились предельно ясно и чётко.
Вы никогда не видели огромный кузов с пшеницей? Где вам. И я бы не увидела, если б не сунула нос под полог, а там - золотое море одинаковых зернышек. Такие, как маленькие батончики, округлые, с полоской посередине. Как будто Великий Пекарь наштамповал превеликое множество маленьких рыжих батончиков и теперь их набралась целая гора! Если попробовать их на зубок - твердющие, не разгрызешь, это пшеница высшего сорта. А в Казахстане в то время выращивали именно такую...
Мы загружались на поле и везли зерно на элеватор. Между этими двумя пунктами находился еще один пункт- завернуть к Бабе Шуре, зерна отсыпать. Здорово! Еще и у бабы чай пьем.
Пока не доехали, все равно перекусывали по дороге. У папы в кабине всегда имелась "балетка" - такой чемоданчик, в который он складывал продукты в дорогу. Тут была обязательно тушенка, сало, хлеб, лук, чеснок, соль. Частенько тут можно было найти кусочек копченой, сухой как камень колбасы, которая хоть и не разгрызалась, но оставалась такой же вкусной, что язык проглотишь. Да, еще мешочек пирожков, которые он покупал перед рейсом в столовой своей Автоколонны 2552. В термосе - вода. Вот этим мы питались в дороге.
И вот папа сервирует походный столик в кабине: режет подсохший пшеничный хлеб, на него - ломтик соленого сала с прилипшими зернышками укропа и с прожилками розового мяса, чистит чеснок - ешь!
Приехали к бабе Шуре, папа пошел к кузову с ведром, запрыгнул наверх и отсыпал для бабиных коров несколько ведер пшеницы.
-Хорош, Генка! - кричит ему баба.
Отец спрыгнул вниз, и мы пошли пить чай с баурсаками. Баба Шура напекла их к нашему приезду, а потом еще и с собой завернула.
Потом поехали на элеватор. Когда отец открывал кузов, ему частенько доставалось бортом по голове, и он приезжал домой с шишкой на лбу. Мать смеялась над ним:
-Что, рогатый, опять???
Теперь-то я понимаю, что отец брал меня с собой, чтобы ему было веселее в дороге, ведь ни радио, ни магнитофона в кабине его "Камаза" тогда не было. Но и для моей радости он старался немало: то заедем в какой-то новый аул, то на речку, то в степи остановимся тюльпанов пособирать... Когда он ездил один, и если на дворе была весна, то почти всегда из рейса он привозил нам ведро тюльпанов или охапку подснежников.
Спасибо тебе, папа.
***
Однажды, после очередной разгрузки на элеваторе, отец сказал:
- Поедешь с нами на охоту?
- Как на охоту?
- Сайгаков будем ловить.
И мы поехали. Заехали за какими-то мужиками, те уселись в кузове с ружьями, и мы поехали в степь.
"Камаз" на огромной скорости несся по степи, я сидела в кабине, и смотрела вперед. Степь ровная, и если ехать на большой скорости, аж дух захватывает. Ехали до тех пор, пока вдалеке не увидели сайгаков. Папа поддал газу, чтобы догнать табун скачущих животных.
"Камаз" летит и рвётся, я схватилась за переднюю панель, чтоб не упасть на пол с прыгающего сиденья, ужас! Но интересно.
Мы несемся, и вот уже впереди перед нами хвостики и изогнутые рога этих странных розовато-бежевых животных. Они не просто бежали, а подскакивали на бегу, на огромной скорости, как будто на пружинах, но отец все-таки сумел их догнать. Я услышала выстрелы. Жуткие звуки, ощущение ужаса, и некуда спрятаться. Не помню, как и чем дело кончилось...
Помню вареное розовое мясо, довольные лица сидящих за столом людей, жирные пальцы, лавровый лист, хлеб, стопки с пшеничной водкой. На бутылке - красивая овальная этикетка и надпись "Белая пшеничная ВОДКА".
Я спросила у отца:
- А почему написано "белая", она же прозрачная?
- Потому что пшеничная, - ответил он.
- А что такое сорок процентов?
За столом засмеялись, и не стали объяснять, а наливали и пили, закусывая розовым мясом.
***
Недавно была у родителей. Отец почти не выходит из дома, все время лежит, смотрит телевизор и спит. У него часто кружится голова.
- Говорила тебе, надо было соглашаться на операцию, так нет, трус нещасный! - язвит мать.
"Камаза" давно нет, и зерна нет, а голова у него продолжает болеть.
Будь здоров, папа. Я помню тебя молодым и сильным. А ты, наверное, помнишь меня десятилетней девочкой...