Российское "отрицание Украины"
Цей пост можна прочитати на українській мові
Данный материал является как бы второй частью моей публикации "Имперское знание", созданной на базе статьи Николая Рябчука "The Toxic Spell of “Imperial Knowledge”".
∗ ∗ ∗
Впечатляющий провал России в достижении заявленных целей военного вторжения в Украину объясняли главным образом просчётом Москвы: глубоко неправильной оценкой как своей собственной силы, так и слабости Украины. Едва ли главная причина такой ошибки - абсолютно предвзятое, идеологически искажённое представление русских о себе и особенно об Украине, что приводит к неадекватной оценке ситуации и реагирования на неё.
Такие взгляды наиболее чётко сформулированы Путиным в его небезызвестных высказываниях, что Украина "даже не государство" и что украинцы и русские "один народ". Российские политики и идеологи яро повторяли эту мантру и подробно её развивали, включительно с самим Путиным, создававшим квазиисторические трактаты для доказательства того, что Украины и украинцев никогда не существовало и не должно существовать как народа, отдельного от русских.
"Отрицание Украины" не является новым изобретением. Оно было краеугольным камнем русской (имперской) идентичности с момента изобретения "России" в первой четверти XVIII века. Украина являлась центральным элементом этой конструкции, поскольку превращение евразийской Московии в европейскую "Россию" при Петре Первом требовало присвоения имени и наследия Киевской Руси, которая была преимущественно протоукраинской и протобеларуской, но лишь очень опосредованно и незначительно московской. С этой целью была изобретена политическая преемственность между Киевом XII века и Московией XVII века, придумано эллинизированное название "Россия", позволившее семантически отождествить Московское царство и Русь.
Эта незатейливая семантическая манипуляция (Русь = Россия) позволила легитимизировать мнимое право Московии на всю историю и территорию Руси, (бо́льшая часть которой на протяжении веков была частью Великого княжества Литовского и Речи Посполитой) и, главное, дала возможность отрицать само существование украинцев и беларусов, которые в этом мифическом нарративе дискурсивно были низведены до региональной разновидности "русских" (фактически московитов, переименованных в "русских"). Украинцев, настаивавших на своей самобытности, сохранявших свой язык как полноценное средство общения и стремившихся развивать свою культуру за пределами разрешённых этнографических рамок, воспринимали как врагов, крамольную силу, подрывающую целостность и легитимность империи. Украина оставалась опасным свидетелем исторического воровства, камнем преткновения в беспрепятственном присвоении наследия Руси. В чудесной мифической картинке это было чужеродное тело, которое необходимо обязательно поглотить, переварить и присвоить или уничтожить.
С той поры российская позиция и политика в отношении Украины были окрашены своего рода экзистенциальной тревогой - не только потому, что без Украины Россия перестанет быть империей в геополитическом плане, как удачно сформулировал Збигнев Бжезинский, но и потому, что она перестанет быть империей по своей сути - культурно и психологически. Без Украины русским будут вынуждены пересмотреть свою идентичность, придумать новый исторический нарратив, исходной точкой которого будет являться Москва, а не Киев, разработать новый концепт русскости, не включающий Украину в качестве своей составной части. России придётся стать "нормальным" европейским национальным государством в рамках международно признанных границ, а не постоянно расширяющейся империей с мессианскими притязаниями и болезненными обидами.
В сегодняшнем яром отрицании независимости Украины нет ничего нового, это лишь возрождение украинофобских идей русских философов XIX и начала XX веков - идей, мудро заменённых большевиками гораздо более утончённой (и более вероломной) теорией "сближения и окончательного слияния братских народов". Путин, критикующий большевиков как якобы разрушителей империи и изобретателей различных советских национальностей, в частности Украины, в корне неправ. Большевики спасли империю, пойдя на некоторые (временные) уступки националистам на периферии империи, что их противники-монархисты с любимым героем Путина Антоном Деникиным категорически отказались делать и поэтому проиграли. Путин, как и его предшественники-монархисты, действительно одержим Украиной и её уникальным значением для русской идентичности. В его мнении о том, что распад СССР, приведший к независимости Украины, прорезал русское национальное тело и лишил Москву не только миллионов "соплеменников" и обширных "исторических русских земель", но и - самое важное - наиболее ценной и наиболее древней части истории самой России, нет ничего нового. Единственное новшество, внесённое Путиным в это украинофобское мировоззрение, было не в теории, а на практике. Он решил раз и навсегда решить "украинский вопрос", начав геноцидную войну.
Такое ангажированное, идеологически искажённое видение действительности ожидаемо сделало невозможным как адекватное восприятие фактов, так и их разумную интерпретацию. Поскольку Украина программно объявлялась "даже не государством", а украинцы определялись как "один народ" с русскими, всё, что противоречило этому взгляду, игнорировалось или умалялось как несущественное, временное, вызванное внешними причинами, искусственное - незначительное отклонение от мнимой ("общерусской") нормальности, легко исправляемое соответствующей социальной инженерией.
Данный материал является как бы второй частью моей публикации "Имперское знание", созданной на базе статьи Николая Рябчука "The Toxic Spell of “Imperial Knowledge”".
∗ ∗ ∗
Впечатляющий провал России в достижении заявленных целей военного вторжения в Украину объясняли главным образом просчётом Москвы: глубоко неправильной оценкой как своей собственной силы, так и слабости Украины. Едва ли главная причина такой ошибки - абсолютно предвзятое, идеологически искажённое представление русских о себе и особенно об Украине, что приводит к неадекватной оценке ситуации и реагирования на неё.
Такие взгляды наиболее чётко сформулированы Путиным в его небезызвестных высказываниях, что Украина "даже не государство" и что украинцы и русские "один народ". Российские политики и идеологи яро повторяли эту мантру и подробно её развивали, включительно с самим Путиным, создававшим квазиисторические трактаты для доказательства того, что Украины и украинцев никогда не существовало и не должно существовать как народа, отдельного от русских.
"Отрицание Украины" не является новым изобретением. Оно было краеугольным камнем русской (имперской) идентичности с момента изобретения "России" в первой четверти XVIII века. Украина являлась центральным элементом этой конструкции, поскольку превращение евразийской Московии в европейскую "Россию" при Петре Первом требовало присвоения имени и наследия Киевской Руси, которая была преимущественно протоукраинской и протобеларуской, но лишь очень опосредованно и незначительно московской. С этой целью была изобретена политическая преемственность между Киевом XII века и Московией XVII века, придумано эллинизированное название "Россия", позволившее семантически отождествить Московское царство и Русь.
Эта незатейливая семантическая манипуляция (Русь = Россия) позволила легитимизировать мнимое право Московии на всю историю и территорию Руси, (бо́льшая часть которой на протяжении веков была частью Великого княжества Литовского и Речи Посполитой) и, главное, дала возможность отрицать само существование украинцев и беларусов, которые в этом мифическом нарративе дискурсивно были низведены до региональной разновидности "русских" (фактически московитов, переименованных в "русских"). Украинцев, настаивавших на своей самобытности, сохранявших свой язык как полноценное средство общения и стремившихся развивать свою культуру за пределами разрешённых этнографических рамок, воспринимали как врагов, крамольную силу, подрывающую целостность и легитимность империи. Украина оставалась опасным свидетелем исторического воровства, камнем преткновения в беспрепятственном присвоении наследия Руси. В чудесной мифической картинке это было чужеродное тело, которое необходимо обязательно поглотить, переварить и присвоить или уничтожить.
С той поры российская позиция и политика в отношении Украины были окрашены своего рода экзистенциальной тревогой - не только потому, что без Украины Россия перестанет быть империей в геополитическом плане, как удачно сформулировал Збигнев Бжезинский, но и потому, что она перестанет быть империей по своей сути - культурно и психологически. Без Украины русским будут вынуждены пересмотреть свою идентичность, придумать новый исторический нарратив, исходной точкой которого будет являться Москва, а не Киев, разработать новый концепт русскости, не включающий Украину в качестве своей составной части. России придётся стать "нормальным" европейским национальным государством в рамках международно признанных границ, а не постоянно расширяющейся империей с мессианскими притязаниями и болезненными обидами.
В сегодняшнем яром отрицании независимости Украины нет ничего нового, это лишь возрождение украинофобских идей русских философов XIX и начала XX веков - идей, мудро заменённых большевиками гораздо более утончённой (и более вероломной) теорией "сближения и окончательного слияния братских народов". Путин, критикующий большевиков как якобы разрушителей империи и изобретателей различных советских национальностей, в частности Украины, в корне неправ. Большевики спасли империю, пойдя на некоторые (временные) уступки националистам на периферии империи, что их противники-монархисты с любимым героем Путина Антоном Деникиным категорически отказались делать и поэтому проиграли. Путин, как и его предшественники-монархисты, действительно одержим Украиной и её уникальным значением для русской идентичности. В его мнении о том, что распад СССР, приведший к независимости Украины, прорезал русское национальное тело и лишил Москву не только миллионов "соплеменников" и обширных "исторических русских земель", но и - самое важное - наиболее ценной и наиболее древней части истории самой России, нет ничего нового. Единственное новшество, внесённое Путиным в это украинофобское мировоззрение, было не в теории, а на практике. Он решил раз и навсегда решить "украинский вопрос", начав геноцидную войну.
Такое ангажированное, идеологически искажённое видение действительности ожидаемо сделало невозможным как адекватное восприятие фактов, так и их разумную интерпретацию. Поскольку Украина программно объявлялась "даже не государством", а украинцы определялись как "один народ" с русскими, всё, что противоречило этому взгляду, игнорировалось или умалялось как несущественное, временное, вызванное внешними причинами, искусственное - незначительное отклонение от мнимой ("общерусской") нормальности, легко исправляемое соответствующей социальной инженерией.