Российское антизападничество - вызовы и ответы
Данный пост является "развитием" предыдущего, где речь шла о об объяснении причин нынешней российско-украинской войны. Среди прочего там упоминалось "цивилизационное" объяснение, в рамках которого говорилось об исторически укоренившейся в российском обществе враждебности к Западу. Вот о некоторых причинах возникновения последней и пойдёт речь сегодня.
∗ ∗ ∗
Арнольд Тойнби предложил концепцию "вызова-и-ответа" - способностью или неспособностью цивилизаций разрешить ситуации, определяющие их дальнейшее существование или гибель. В соответствии с этой концепцией, когда цивилизация сталкивается с более сильным противником, угрожающим её поглотить, у неё есть два возможных варианта ответа: первый заключается в том, чтобы взять на вооружение те элементы противника, что делают его сильнее, то есть наследовать обществу, которое представляет угрозу, а второй - ревностно оберегать свою культуру от любых посягательств чужаков. Диапазон реакций здесь может быть очень широк - от полного интегрирования в другую цивилизацию, до полной самоизоляции, культивирования собственной самобытности.
Россия взяла на вооружение промежуточный вариант - заимствовала некоторые сильные стороны цивилизации противника и использовала их для борьбы с ней. Вестернизация России в конечном итоге оказалась поверхностной - она не затронула ни её социальных основ, ни её политических устоев, ни мировоззрения; русские брали на вооружение западные технологии, образование, науку, но не с целью интеграции в европейское общество, а для укрепления, прежде всего военного, собственного государства. По знаменитой оценке Николая Чернышевского, "Бороды сбрили, немецкое платье надели, но остались при тех же самых понятиях, какие были при бородах и старинном платье"
Достигнув пика в первое десятилетие XIX века, стремление к вестернизации пошло на спад. На первые позиции начал выходить романтический национализм, обращавшийся к народной культуре, якобы сохраняющей нетронутую чистоту старой России, как антидоту от морального разложения и политического разложения, которое несла европеизация. Особые надежды возлагались на духовный потенциал христианской веры, сохранённый, как считалось, православной Россией в отличие от католического и протестантского Запада, утратившего этот потенциал. Для русской общественной мысли того времени характерным стало восприятие своей страны как самодостаточной, независимой от Европы цивилизационной общности. Антизападничество уже содержало идеи превосходства России по отношению к Европе, изоляционизма, чистоты духа и даже крови, военного доминирования. Российские консерваторы, напуганные революционными изменениями на Западе, стали идейными предшественниками и славянофилов эпохи Николая I, и теории "официальной народности".
Более чёткое осмысление противостояния России и Европы в категориях столкновения двух миров совпало по времени с польским восстанием 1830-1831 гг. Общественное мнение Западной Европы было полностью на стороне поляков, и такой международный резонанс возмущал русскую элиту, был воспринят как посягательство Запада на интересы России. Из под пера Александра Пушкина вышло стихотворение "Клеветникам России", где высказан ряд идей, в разных вариациях надолго вошедших в российский дискурс: что конфликт с Польшей - это внутренний, "домашний, старый спор" славян между собой, что Европа не должна в него вмешиваться, а если вмешается, то Россия встретит её "стальной щетиною сверкая", и европейцам найдётся место "в полях России, среди нечуждых им гробов".
Это стихотворение, ставшее первым поэтическим манифестом русского имперского национализма, вызвало неоднозначную реакцию в российском просвещённом обществе: одни всецело поддерживали поэта, другие осуждали. На упрёк, брошенный поэтом европейцам - "И ненавидите вы нас..." , Пётр Вяземский ответил горьким вопросом: "За что возрождающейся Европе любить нас? Вносим ли мы хоть грош в казну общего просвещения? Мы тормоз в движениях народов к постепенному усовершенствованию, нравственному и политическому. Мы вне возрождающейся Европы, а между тем тяготеем к ней".
Неслучайно именно в 1830-х гг., вскоре после польского восстания, возникло славянофильское течение общественной мысли, в котором антизападные настроения сочетались с религиозным мессианством. Для идеологов мессианства "славянский мир" во главе с Россией стал воображаемым цивилизационным сообществом, которое они противопоставляли тоже воображаемому "загнивающему Западу".
Следующей вехой в формировании российского антизападного дискурса стал 1848-й - год европейских революций, которые значительная часть российского образованного общества вновь восприняла и как угрозу и как признак упадка Европы. Идейно близкий к славянофилам Федор Тютчев свою статью "Россия и революция" закончил апокалиптической картиной краха охваченной революцией западной цивилизации и триумфа Российской империи:
"Запад уходит со сцены, все рушится и гибнет во всеобщем мировом пожаре- Европа Карла Великого и Европа трактатов 1815 года, римское папство и все западные королевства, Католицизм и Протестантизм, уже давно утраченная вера и доведённый до бессмыслия разум, невозможный отныне порядок и невозможная отныне свобода. А над всеми этими развалинами, ею же нагромождёнными, цивилизация, убивающая себя собственными руками…
И когда над столь громадным крушением мы видим ещё более громадную Империю, всплывающую подобно Святому Ковчегу, кто дерзнёт сомневаться в её призвании, и нам ли, её детям, проявлять неверие и малодушие?..
Пророчествуя упадок Запада и подъём Российской империи, Тютчев также приписывал последней мессианскую роль: борясь с революционным Западом, она призвана спасти его от самого себя. Недаром в эпоху "цветных революций" начала XXI в. у имперского патриота и убеждённого контрреволюционера Тютчева нашлось немало поклонников в консервативных кругах России.
Протограф