Лабиринты древних текстов
В исторической науке есть выражение "ввести в научный оборот". Это когда историк откапывает какой-то новый, неизвестный до этого архивный документ, как-то тестирует его на предмет подлинности и публикует. При этом, как правило, этот документ перед публикацией необходимо ещё и перевести на современный язык, что требует интерпретации смысла для включения содержимого документа в соответствующий социально-культурный контекст.
В летописных документах нет пунктуации, орфография ещё не стабилизировалась (писали по принципу "как слышится, так и пишется", а слышалось разными писцами по-разному), строки писались слитно, без интервалов между словами. А потому очень часто смысл древнего текста зависит от расстановки знаков препинания и разбиения сплошной строки на слова. Подобное даёт богатую пищу исследователям для нескончаемых дискуссий, а порой и приводит к забавным казусам. Один из них разобрал Олжас Сулейменов в работе "Аз и Я. Книга благонамеренного читателя"
Речь идёт о фрагменте из публикации Мусиным-Пушкиным рукописи "Слова о полку Игореве" в 1800 году. По словам самого публикатора разобрать рукопись "было весьма трудно, потому что не было ни правописания, ни строчных знаков, ни раздробления слов, в числе коих множество находилось неизвестных и вышедших из употребления". Тем не менее фрагмент был изложен следующим образом.
"Единъ же Изяславъ сынъ Васильковъ позвони своими острым мечи о шеломы Литовслiя; притрепа славу деду своему Всеславу, а самъ подъ чрълеными щиты на кроваве траве притрепанъ Литовскыми мечи. И схотию на кровать и рекъ: "Дружину твою, Княже, птиць крилы приоде, а звери кровь полизаша".
Выделенное место Мусин-Пушкин перевел так: "На семь то одре лежа произнесъ онъ".
Поправок было множество. Исследователи, пытаясь поправить Мусина-Пушкина, тратили много энергии и приходили к результатам ещё более курьёзным.
Наиболее интересные исправления следующие:
1) "И схоти юнак рова тьи рекъ". Перевод этого предложения предлагается такой: "И схотел юноша ямы (могилы) тот сказал". Но в словаре автора есть уже термин "уноша" - юноша, и "юнак" не проходит, но, несмотря на это, продолжали:
2) "и схыти юнак рова…" - т.е. похитила юношу могила;
3) "и схопи" - т.е. схапала;
4) "и с хотию на кроватъ и рекъ" - "и с любимцем на кровь, а тот сказал";
5) "и с хотию на кровать и рекъ" - "и с любимцем на кровать и сказал".
Филолога, переводчика "Слова…" В.И.Стеллецкого шокировала эта картина, и он предложил перевести - "и с милою на кровать"…
Если бы, иллюстрируя "Слово…", пришлось воплощать в красках (а этот эпизод просится под кисть) все сочинённые толкователями образы, то…
Степь, политая кровью трава; разбросаны тела литовцев с помятыми шлемами. Среди поля широкого стоит деревянная кровать с никелированными шишечками. На ней лежит возбуждённый Изяслав с любимым человеком (признаки пола коего прикрыты фиговым щитом). А вокруг кровати - трупы, а на них - вороны…
Сулейменов предложил свою, выглядящую разумно разбивку, которая, как он выяснил позднее, оказывается была дана исследователем Н.И.Маньковским ещё в 1915 году. Она выглядит так: "исхоти юна кров. А тьи рекъ" - "исходил юной кровью. А тот сказал": Дружину твою, князь, птиц крылья приодели, а звери кровь полизали.
"Исходить кровью" - известное устойчивое выражение. Вместо ужасной кровати на поле кровавой битвы, вместо любовника Изяславова - простой, известный фразеологизм, точно вписывающийся в образный строй и стилистику эпического текста и совершенно логично укладывающийся в рамки здравого смысла.