Происхождение Руси - 1
Читаю сейчас книгу Сергея Плохий (Serhii Plokhy) "The Origins of the Slavic Nations. Premodern Identities in Russia, Ukraine, and Belarus" (читаю не в оригинале, а в её авторизованном украинском переводе - "Походження слов’янських націй. Домодерні ідентичності в Україні, Росії та Білорусі"). Решил конспективно выкладывать здесь некоторые тезисы из прочитанного. Они будут разными - в некоторых случаях это действительно тезисы, где зафиксирована главная мысль автора, в других - это ближе к конспекту, где присутствует если не полностью, то в некоторой степени и аргументация выводов. Первый раздел книги называется "Происхождение Руси" и в четырех постингах будет изложение именно этого вопроса.
Итак, лѣпо ли ны бяшетъ, братіе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстій об истории нашей и зарождении нашей идентичности. С некоторым противопоставлением "старых словес" "былинам сего времени".
Прежде всего автор говорит о том, что в университетских учебниках и массовой литературе по тематике нациеобразования до сих пор преобладают концепции, связанные с "примордиалисткими" (т.е. - упрощённо - рассматривающими нации/этносы как группы людей, объединённых кровно-родовыми связями) попытками найти современные нации далеко в прошлом, исходящими из того, что нации/этносы существовали изначально. Отсюда и советская концепция о существовании "древнеруской народности", разделившейся позднее на три ветви - русский, украинский и беларуский этносы. Имперские российские историки, а вслед за ними и часть современных российских политиков, придерживались и продолжают придерживаться другой точки зрения: история Киевской Руси принадлежит единой неделимой русской нации, украинцы и белорусы являются её подгруппами, их культура и язык - это, соответственно, варианты русской культуры и диалектов русского языка, а не отдельные языковые и культурные феномены.
Украинская национальная историография, наоборот, рассматривает Киевскую Русь как изначально украинское государство и утверждает, что различия между русскими и украинцами были заметными и довольно существенными ещё в те времена. Этот взгляд имеет определенную поддержку среди беларуских историков, ищущих истоки своей нации в истории средневекового Полоцкого княжества. И кто из историков прав? Где истоки трёх современных восточнославянских наций?
В данной работе ставятся под сомнение попытки "национализировать" восточнославянскую историю от имени современных наций и показать развитие домодерных идентичностей, которое выходит за пределы привычной восточнославянской триады.
Автор рассматривает восточных славян киевского и послекиевского периода как многочисленную группу сообществ, которые имели и развивали собственные идентичности. Их количество было меньше семидесяти двух - числа народов, на которые Господь разделил человечество, дав дерзким зодчим Вавилонской башни разные языки. Однако оно явно больше количество народностей или этносов, которое насчитывают как поборники существования единой древнеруской народности, так и те, кто считает, что три отдельные восточнославянские народа существовали с самого начала. Используемый автором подход при исследовании исторических корней современных украинцев, беларусов и русских и основан на идентификации и реконструкции утраченных структур групповой идентичности. Особенно тех типов идентичностей, которые можно интерпретировать как более или менее далёких предшественников модерных идентичностей современных наций.
Исследование домодерных восточнославянских идентичностей означает отслеживание развития нескольких руских идентичностей. Несмотря на глубокие различия создатели и носители всех этих идентичностей одинаково связывали их с названием "Русь", которое обозначало и землю, и народ. Для ясности различные типы руских идентичностей именуются по-разному. Большинство средневековых восточнославянских идентичностей автор называет "рускими"; то же касается Украины и Беларуси после включения руских земель в состав Королевства Польского и Великого княжества Литовского во второй половине XIV века. В отношении территорий северо-восточной и северо-западной Руси, вошедших в Великое княжество Московское во второй половине XV века, используется определение "московский". Начиная со второй половины XVII века говорится об украинской (малороссийской) идентичности, а начиная с XVIII века - отдельно о великорусской и российской имперской идентичности.
Политические и церковные элиты, опекавшие проекты создания идентичностей, оставили немало текстов, проливающих свет на их развитие. Но здесь надо помнить, что продуцируемые ими тексты поддерживали идентичности, которые легитимировали их существования и представляли их идеологии. Судя по всему, до конца XVIII века этнонациональные идентичности занимали второстепенное место по сравнению с идентичностями и лояльностями других типов: родственных, клановых, групповых, региональных, династических и религиозных.
* * *ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУСИ
С самого начала исторической науки на территории Российской империи поиски национальной идентичности образованных слоёв империи вращались вокруг истории Киевской Руси. Именно история Киевской Руси вызвала самую первую историографическую дискуссию, в которой в 1740-х годах сошлись один из основоположников российской исторической науки Герхард Фридрих Миллер и Михаил Ломоносов. Дискуссия, вошедшая в историю под названием "норманнского вопроса", сводилась к проблеме происхождения первых киевских князей и созданного ими государства: было ли оно германское ("варяжское") или "русское" ("восточнославянское").
Подъем в 1840-х годах украинского движения в Российской империи превратило историю Киевской Руси на поле битвы сторонников и оппонентов слависта Михаила Погодина. Согласно погодинской теории, Киев и близлежащие земли изначально населяли великорусские племена, которые мигрировали на север после монголо-татарского нашествия середины XIII века. Лишь после того, как они ушли, заявлял Погодин, край заселили "малороссы" или же украинцы. На кону стоял вопрос русской и украинской исторической идентичности, а ещё - какой из двух восточнославянских народов имеет большие права на наследство киеворуских князей. В XX веке дискуссия сделала новый круг: одни учёные доказывали, что Киевская Русь - это общая родина восточных славян и колыбель "древнеруской" народности; другие заявляли, что киеворуская история принадлежит только русской или, наоборот, украинской нации.
Чем была Киевская Русь?
Ответить на этот простой вопрос, как и на большинство других вопросов о средневековой истории восточных славян, совсем непросто; возможный ответ будет довольно сложным и неполным. Сам термин "Киевская Русь" происходит из имперской российской историографии, он был создан с целью отличать в рамках имперского российского нарратива один исторический период от другого (то есть киевский от московского). Он помогал подчеркнуть различия между этими двумя периодами "общерусской" истории, и в этой роли его охотно приняла украинская историография, в XX веке настойчиво пытавшаяся изъять историю Киевской Руси из имперского исторического нарратива. В настоящее время термин "Русь" используют преимущественно для обозначения государства, возникшего в X веке, достигшем пика могущества и централизации во времена правления Владимира и Ярослава Мудрого, но после смерти последнего в 1054 г. начавшем дробиться и окончательно распавшемся на отдельные княжества к середине XIII века, когда региональные князья стали полуавтономными или полностью независимыми.
То, что мы знаем сейчас о киеворуской истории, опирается в основном на "Повесть временных лет". Изучение летописания опирается главным образом на гипотезы, но ясно одно: "Повесть временных лет" - произведение не какого-то одного автора, а результат усилий многих редакторов и составителей. Очевидно также, что летопись является одновременно как литературным произведением, так и политическим и культурным манифестом, ведь летописцы представляли "временные лета" очень туманно. Авторы "Повести" имели широкую возможность "реконструировать" давно прошедшие и стёртые из памяти современников события согласно своим предпочтениям, а события текущие описывать в угоду собственной программе и потребностям своих опекунов. Когда за уложение летописи брался новый автор, опять начинался процесс редактирования, цензуры и правок. Поэтому летопись можно сравнить с историческим архивом - хранилищем более ранних текстов разного происхождения, повествовательные линии которых часто расходятся и могут быть даже взаимоисключающими. Однако то, что "Повесть временных лет" говорит многими голосами и проявляет множественные идентичности, является самым важным и ценным. То, что летописный текст сохранился в нескольких региональных, составленных не в Киеве сводах, усиливает его потенциал как источника для исследования развития руских идентичностей не только в столице, но и в "глубинке", в периферийных княжествах государства Рюриковичей.
Виртуальная народность
На Западе в специальной литературе по истории Киевской Руси и общих исследованиях российской истории вопрос о соотношении между современной Россией и Киевской Русью рассматривают по-разному. Одни историки чётко различают "Русь" и "Россию": "Историю Руской земли можно вести дальше в направлении современной России, а можно иначе - в направлении Украины и Беларуси. Руская земля - не первое и не второе; она предшественница всех трёх". В то же время есть и другой подход. Автор одного популярного западного учебника по истории России раздел о происхождении Киевского государства начинает со слов: "Проблема происхождения первого российского государства, то есть государства Киевского, очень сложная и контраверсийная".
В популярных интерпретациях, касающихся этнической идентичности Киевской Руси, до сих пор господствует концепция одной руской или даже русской (российской) народности. В XIX и начале XX века взгляд на восточнославянскую древность как на прошлое одной общеруской народности охватывал все периоды восточнославянской истории. Появление в XX веке украинской и беларуской национальных историографий стала причиной разделения общероссийской исторической картины на великорусский, беларуский и украинский национальные нарративы. Единственное исключение - Киевская Русь, которую большинство учебников и пособий продолжают считать не только общим пунктом отсчёта истории трёх народов, но и домом одной руской народности.
Зачатки теории об одной руской народности, которой и принадлежит история Киевской Руси, можно найти в работах отца русской историографии XX века Василия Ключевского. Но настоящий успех ждал эту концепцию в советские времена. Её исчерпывающе изложил ленинградский историк Владимир Мавродин в 1945 году. Введённый им термин "древнерусская народность" и концепт, который за ним стоял, утверждали, кроме всего прочего, права России на историческое наследие Киевской Руси. И в нынешней России они остаются достаточно популярными и приемлемыми для многих учёных.
Однако с этим термином и самым концептом существуют серьёзные проблемы. Скажем, российский историк Игорь Данилевский недавно подверг сомнению роль государства в формировании древнерусской народности (он употребляет этот термин в кавычках) и выразил сомнение, что киеворуские авторы вообще имели какое-то "национальное сознание". Он также раскритиковал использование некоторыми коллегами этнонима "русские" применительно к славянскому населению Киевской Руси. Украинский исследователь Алексей Толочко доказывает, что искать в киеворуской истории какой-то "народ", единый биологически, в языковом отношении и культурно - дело бесполезное.
Сторонники идеи древнеруской народности обычно избегают вопроса о хронологических рамках, в которых эта народность сформировалась. А у тех, кто всё-таки поднимает этот вопрос, возникает проблема втиснуть процесс её формирования в нереально короткий временной промежуток. Реальное "окно возможностей" - это каких-то пять-шесть десятилетий, от формирования территории Киевской Руси при Владимире и Ярославе, сопровождаемое постепенной христианизацией государства, до начала XII века, когда источники убедительно свидетельствуют о всё более глубокой дезинтеграции Руского государства и идентичности, связанной с её существованием.
При анализе источников, в которых якобы отразилось существования общеруской идентичности, учёные столкнулись с отсутствием доказательств того, что киеворуские авторы имели ту или иную чёткую идентичность, которая отличала их от неславянских подданных руских князей. Скорее можно говорить о том, в "Повести временных лет" представлено несколько повествовательных линий, репрезентирующих разные стороны "самосознания" летописца - истории о скандинавском происхождении династии, славянское происхождение этноса, "греческое" происхождения религии (истории крещения), хронология библейских начал человечества и провиденциальная канва, которые объясняют место Руси в общей схеме времени. То есть можно говорить о том, что идентичность автора "Повести временных лет" была "гибридной".
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/117029.html.
Итак, лѣпо ли ны бяшетъ, братіе, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстій об истории нашей и зарождении нашей идентичности. С некоторым противопоставлением "старых словес" "былинам сего времени".
Прежде всего автор говорит о том, что в университетских учебниках и массовой литературе по тематике нациеобразования до сих пор преобладают концепции, связанные с "примордиалисткими" (т.е. - упрощённо - рассматривающими нации/этносы как группы людей, объединённых кровно-родовыми связями) попытками найти современные нации далеко в прошлом, исходящими из того, что нации/этносы существовали изначально. Отсюда и советская концепция о существовании "древнеруской народности", разделившейся позднее на три ветви - русский, украинский и беларуский этносы. Имперские российские историки, а вслед за ними и часть современных российских политиков, придерживались и продолжают придерживаться другой точки зрения: история Киевской Руси принадлежит единой неделимой русской нации, украинцы и белорусы являются её подгруппами, их культура и язык - это, соответственно, варианты русской культуры и диалектов русского языка, а не отдельные языковые и культурные феномены.
Украинская национальная историография, наоборот, рассматривает Киевскую Русь как изначально украинское государство и утверждает, что различия между русскими и украинцами были заметными и довольно существенными ещё в те времена. Этот взгляд имеет определенную поддержку среди беларуских историков, ищущих истоки своей нации в истории средневекового Полоцкого княжества. И кто из историков прав? Где истоки трёх современных восточнославянских наций?
В данной работе ставятся под сомнение попытки "национализировать" восточнославянскую историю от имени современных наций и показать развитие домодерных идентичностей, которое выходит за пределы привычной восточнославянской триады.
Автор рассматривает восточных славян киевского и послекиевского периода как многочисленную группу сообществ, которые имели и развивали собственные идентичности. Их количество было меньше семидесяти двух - числа народов, на которые Господь разделил человечество, дав дерзким зодчим Вавилонской башни разные языки. Однако оно явно больше количество народностей или этносов, которое насчитывают как поборники существования единой древнеруской народности, так и те, кто считает, что три отдельные восточнославянские народа существовали с самого начала. Используемый автором подход при исследовании исторических корней современных украинцев, беларусов и русских и основан на идентификации и реконструкции утраченных структур групповой идентичности. Особенно тех типов идентичностей, которые можно интерпретировать как более или менее далёких предшественников модерных идентичностей современных наций.
Исследование домодерных восточнославянских идентичностей означает отслеживание развития нескольких руских идентичностей. Несмотря на глубокие различия создатели и носители всех этих идентичностей одинаково связывали их с названием "Русь", которое обозначало и землю, и народ. Для ясности различные типы руских идентичностей именуются по-разному. Большинство средневековых восточнославянских идентичностей автор называет "рускими"; то же касается Украины и Беларуси после включения руских земель в состав Королевства Польского и Великого княжества Литовского во второй половине XIV века. В отношении территорий северо-восточной и северо-западной Руси, вошедших в Великое княжество Московское во второй половине XV века, используется определение "московский". Начиная со второй половины XVII века говорится об украинской (малороссийской) идентичности, а начиная с XVIII века - отдельно о великорусской и российской имперской идентичности.
Политические и церковные элиты, опекавшие проекты создания идентичностей, оставили немало текстов, проливающих свет на их развитие. Но здесь надо помнить, что продуцируемые ими тексты поддерживали идентичности, которые легитимировали их существования и представляли их идеологии. Судя по всему, до конца XVIII века этнонациональные идентичности занимали второстепенное место по сравнению с идентичностями и лояльностями других типов: родственных, клановых, групповых, региональных, династических и религиозных.
* * *ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУСИ
С самого начала исторической науки на территории Российской империи поиски национальной идентичности образованных слоёв империи вращались вокруг истории Киевской Руси. Именно история Киевской Руси вызвала самую первую историографическую дискуссию, в которой в 1740-х годах сошлись один из основоположников российской исторической науки Герхард Фридрих Миллер и Михаил Ломоносов. Дискуссия, вошедшая в историю под названием "норманнского вопроса", сводилась к проблеме происхождения первых киевских князей и созданного ими государства: было ли оно германское ("варяжское") или "русское" ("восточнославянское").
Подъем в 1840-х годах украинского движения в Российской империи превратило историю Киевской Руси на поле битвы сторонников и оппонентов слависта Михаила Погодина. Согласно погодинской теории, Киев и близлежащие земли изначально населяли великорусские племена, которые мигрировали на север после монголо-татарского нашествия середины XIII века. Лишь после того, как они ушли, заявлял Погодин, край заселили "малороссы" или же украинцы. На кону стоял вопрос русской и украинской исторической идентичности, а ещё - какой из двух восточнославянских народов имеет большие права на наследство киеворуских князей. В XX веке дискуссия сделала новый круг: одни учёные доказывали, что Киевская Русь - это общая родина восточных славян и колыбель "древнеруской" народности; другие заявляли, что киеворуская история принадлежит только русской или, наоборот, украинской нации.
Чем была Киевская Русь?
Ответить на этот простой вопрос, как и на большинство других вопросов о средневековой истории восточных славян, совсем непросто; возможный ответ будет довольно сложным и неполным. Сам термин "Киевская Русь" происходит из имперской российской историографии, он был создан с целью отличать в рамках имперского российского нарратива один исторический период от другого (то есть киевский от московского). Он помогал подчеркнуть различия между этими двумя периодами "общерусской" истории, и в этой роли его охотно приняла украинская историография, в XX веке настойчиво пытавшаяся изъять историю Киевской Руси из имперского исторического нарратива. В настоящее время термин "Русь" используют преимущественно для обозначения государства, возникшего в X веке, достигшем пика могущества и централизации во времена правления Владимира и Ярослава Мудрого, но после смерти последнего в 1054 г. начавшем дробиться и окончательно распавшемся на отдельные княжества к середине XIII века, когда региональные князья стали полуавтономными или полностью независимыми.
То, что мы знаем сейчас о киеворуской истории, опирается в основном на "Повесть временных лет". Изучение летописания опирается главным образом на гипотезы, но ясно одно: "Повесть временных лет" - произведение не какого-то одного автора, а результат усилий многих редакторов и составителей. Очевидно также, что летопись является одновременно как литературным произведением, так и политическим и культурным манифестом, ведь летописцы представляли "временные лета" очень туманно. Авторы "Повести" имели широкую возможность "реконструировать" давно прошедшие и стёртые из памяти современников события согласно своим предпочтениям, а события текущие описывать в угоду собственной программе и потребностям своих опекунов. Когда за уложение летописи брался новый автор, опять начинался процесс редактирования, цензуры и правок. Поэтому летопись можно сравнить с историческим архивом - хранилищем более ранних текстов разного происхождения, повествовательные линии которых часто расходятся и могут быть даже взаимоисключающими. Однако то, что "Повесть временных лет" говорит многими голосами и проявляет множественные идентичности, является самым важным и ценным. То, что летописный текст сохранился в нескольких региональных, составленных не в Киеве сводах, усиливает его потенциал как источника для исследования развития руских идентичностей не только в столице, но и в "глубинке", в периферийных княжествах государства Рюриковичей.
Виртуальная народность
На Западе в специальной литературе по истории Киевской Руси и общих исследованиях российской истории вопрос о соотношении между современной Россией и Киевской Русью рассматривают по-разному. Одни историки чётко различают "Русь" и "Россию": "Историю Руской земли можно вести дальше в направлении современной России, а можно иначе - в направлении Украины и Беларуси. Руская земля - не первое и не второе; она предшественница всех трёх". В то же время есть и другой подход. Автор одного популярного западного учебника по истории России раздел о происхождении Киевского государства начинает со слов: "Проблема происхождения первого российского государства, то есть государства Киевского, очень сложная и контраверсийная".
В популярных интерпретациях, касающихся этнической идентичности Киевской Руси, до сих пор господствует концепция одной руской или даже русской (российской) народности. В XIX и начале XX века взгляд на восточнославянскую древность как на прошлое одной общеруской народности охватывал все периоды восточнославянской истории. Появление в XX веке украинской и беларуской национальных историографий стала причиной разделения общероссийской исторической картины на великорусский, беларуский и украинский национальные нарративы. Единственное исключение - Киевская Русь, которую большинство учебников и пособий продолжают считать не только общим пунктом отсчёта истории трёх народов, но и домом одной руской народности.
Зачатки теории об одной руской народности, которой и принадлежит история Киевской Руси, можно найти в работах отца русской историографии XX века Василия Ключевского. Но настоящий успех ждал эту концепцию в советские времена. Её исчерпывающе изложил ленинградский историк Владимир Мавродин в 1945 году. Введённый им термин "древнерусская народность" и концепт, который за ним стоял, утверждали, кроме всего прочего, права России на историческое наследие Киевской Руси. И в нынешней России они остаются достаточно популярными и приемлемыми для многих учёных.
Однако с этим термином и самым концептом существуют серьёзные проблемы. Скажем, российский историк Игорь Данилевский недавно подверг сомнению роль государства в формировании древнерусской народности (он употребляет этот термин в кавычках) и выразил сомнение, что киеворуские авторы вообще имели какое-то "национальное сознание". Он также раскритиковал использование некоторыми коллегами этнонима "русские" применительно к славянскому населению Киевской Руси. Украинский исследователь Алексей Толочко доказывает, что искать в киеворуской истории какой-то "народ", единый биологически, в языковом отношении и культурно - дело бесполезное.
Сторонники идеи древнеруской народности обычно избегают вопроса о хронологических рамках, в которых эта народность сформировалась. А у тех, кто всё-таки поднимает этот вопрос, возникает проблема втиснуть процесс её формирования в нереально короткий временной промежуток. Реальное "окно возможностей" - это каких-то пять-шесть десятилетий, от формирования территории Киевской Руси при Владимире и Ярославе, сопровождаемое постепенной христианизацией государства, до начала XII века, когда источники убедительно свидетельствуют о всё более глубокой дезинтеграции Руского государства и идентичности, связанной с её существованием.
При анализе источников, в которых якобы отразилось существования общеруской идентичности, учёные столкнулись с отсутствием доказательств того, что киеворуские авторы имели ту или иную чёткую идентичность, которая отличала их от неславянских подданных руских князей. Скорее можно говорить о том, в "Повести временных лет" представлено несколько повествовательных линий, репрезентирующих разные стороны "самосознания" летописца - истории о скандинавском происхождении династии, славянское происхождение этноса, "греческое" происхождения религии (истории крещения), хронология библейских начал человечества и провиденциальная канва, которые объясняют место Руси в общей схеме времени. То есть можно говорить о том, что идентичность автора "Повести временных лет" была "гибридной".
Продолжение см. https://y-kulyk.livejournal.com/117029.html.