вспомнилось
В бытность мою младшим научным сотрудником одного академического института, в начале 80-х годов, были у нас мини-ЭВМ размером примерно с два холодильника. На две таких ЭВМ была отведена отдельная комната, где работала пара электронщиков. И был у нас в соседней лаборатории некто, назовем его Александр Борисович Вотчев. Человек большой, бородатый, громогласный и, в целом, неприятный. Электронщики божились, что пару раз, когда Вотчев входил в их комнату, ЭВМ прекращала работать. Просто так, ни с того, ни с сего.
Не любили Вотчева не только компьютеры, но и его подчиненные.
Один его сотрудник, мой тогдашний приятель, а теперь известный журналист с патриотизмом головного мозга, как-то, засидевшись на работе, написал небольшую программу, выводящую текст на экран. В программе не было ничего особенного, кроме того, что слова на экране появлялись и проплывали очень медленно.
И вот на следующий день приходит какая-то комиссия из Академии Наук. Вотчев со своим заведующим лабораторией рассыпается перед комиссией мелким бесом, доводит их до ЭВМ, включает ... и на экране медленно и печально плывет вот такой незатейливый текст:
А.Б.Вотчев долбоеб,
Я его сегодня еб.
Завлаб и Вотчев прыгают перед экраном, пытаясь загородить его от комиссии.
Вроде, обошлось.
Не любили Вотчева не только компьютеры, но и его подчиненные.
Один его сотрудник, мой тогдашний приятель, а теперь известный журналист с патриотизмом головного мозга, как-то, засидевшись на работе, написал небольшую программу, выводящую текст на экран. В программе не было ничего особенного, кроме того, что слова на экране появлялись и проплывали очень медленно.
И вот на следующий день приходит какая-то комиссия из Академии Наук. Вотчев со своим заведующим лабораторией рассыпается перед комиссией мелким бесом, доводит их до ЭВМ, включает ... и на экране медленно и печально плывет вот такой незатейливый текст:
А.Б.Вотчев долбоеб,
Я его сегодня еб.
Завлаб и Вотчев прыгают перед экраном, пытаясь загородить его от комиссии.
Вроде, обошлось.