(no subject)
У Тани много красных помад. Четыре тона. Она рисует ядовитые полосы бордовым карандашом, потом наносит помаду. Любит пудру и румяна. Не пользуется тональным кремом. В холодильнике у нее надкусанные шоколадные батончики, несколько квадратиков черного шоколада в фольге, две бутылки шампанского, одна из которых - наполовину оптимист, а другая - пустая. Еще есть луковица. Два овощных ящика забиты мамиными помидорами, которые Таня не ест. Ей жаль маминого добровольного труда на даче, которым она всю жизнь попрекает мужа и дочерей, потому, чтобы не выбрасывать, Таня ждет, когда они сгниют до характерной субстанции в ящиках, и тогда с чистой совестью, констатировав их смерть, можно избавляться от этого собственноручно взрощеного продукта жлобства и мещанского невежества.
Каждое утро она курит на балконе, и соседка снизу показательным грозным тоном говорит: "Ну знов хтось курить, ну це невозможно". Хотя она прекрасно знает, кто курит, но почему-то прячет глаза при встрече. Так делают все всратые хабалки, смелые только в своём фоновом присутствии.
В соседнем дворе есть магазин "Украшения", где Таня стажировалась три недели, но ей ничего не заплатили, уволив по причине проф.непригодности. Сначала вроде все было хорошо, легкое волнение новичка. Но потом это волнение переросло в панические атаки, и когда к девушке подходил очередной неприятный покупатель (все они, почему-то, были грубые, и с надменностью смотрели свысока на невнятную продавщицу), - она просто терялась, начинала заикаться, и не могла толком рассказать о товаре. Заходили какие-то старые кошелки, просили показать им обручи для внучек, пластмассовые серьги, заколки; просили посоветовать, что лучше взять на подарок женщине за 70; критиковали слишком неустойчивые защелки на дешевых украшениях, которые рассыпались в руках. Это была какая-то лавка абсурда. Таня по ошибке продала дешевую цепочку по цене дорогих сережек, неправильно пробив товар. Был скандал, женщина в алой блузе пообещала написать во все газеты, и пригрозила, что после ее жалоб, Таню больше не возьмут продавцом ни в один магазин города. "Было бы неплохо", - думала Таня, и ждала свежего выпуска местных газет, чтобы прочесть о себе фельетон, но нигде об этом инциденте так и не упомянули. Вероятно, виной стало массовое отравление йогуртами в детском лагере, которое затмило такую сенсацию, как продажа говняной цепочки по другой цене.
После "Украшений" Таня два дня поработала в магазине ритуальных услуг "Скорбь". На собеседование она пришла в хорошем настроении и бодром расположении духа. Как на зло, макияж в это утро получился сверх-ядерным. Зачем-то в волосы Таня прикрепила алую тряпичную розу - подарок подруги, которая работает в детском реабилитационном центре, и курирует детей с синдромом Дауна. У них как раз был конкурс поделок.
Директор, давно вошедший в роль, пропустив сквозь себя название своего грустного заведения, качал головой: "Вы слишком счастливы для такой работы, как продажа венков и гробов. Надеюсь, вы оцениваете все масштабы возложенной на вас эмоциональной ответственности?". Таня оценивала. Может и не все, но одно знала точно - главное не рассмеяться. А она могла. Такие уж были особенности психики, будто самозащита: когда случалось печальное событие - рот Тани растягивался в безумной улыбке. С такой улыбкой она даже встретила новость о смерти отца.
В ритуальные услуги Таню взяли не охотно. На испытательный период - неделю. Но в первый же день случился казус: в магазин пришел тощий мужчина с очень длинным и кривым носом. Вид у него был такой же, как у Тани на собеседовании - бодрость, огонек в глазах, плюс какая-то легкая дымка неадекватности во взгляде. Таня с этим цветком в волосах и с ярко-красными губами, на фоне гробов, венков и надгробий выглядела не лучше.
- я вас слушаю, - пыталась не засмеяться Таня, глядя на этот нос.
- мне глоб для моей бабуфки, - внезапно произнес мужчина, съедая на ходу алфавит.
Таня рухнула под стол от смеха. Мужчина тоже улыбался, будто ему было так же с себя смешно, как и Тане с него. Наверное, он уже привык, а может был психически болен.
На смех вышел директор, и был в ужасе от открывшейся ему картины.
Он сам обслужил этого мужчину, предложил бесплатную доставку гроба, но носатый взвалил себе гроб на плечо, и со счастливым видом направился к двери, чуть не выбив арку.
Таня была уволена по причине проф.непригодности.
- вам надо в верховной раде работать, милая девушка. Вы далеки от реальности, - сурово вычитывал ее директор, нервно листая трудовую книжку.
Если бы на небесном суде у Тани спросили - если бы тебе дали шанс, какой бы день жизни ты себе вернула - Таня ответила бы, что с удовольствием вернулась бы в магазин ритуальных услуг, чтобы еще раз пережить этот перформанс.
Почему-то всегда ее тянет в такие заведения. Она даже единственный раз в жизни плакала за работой, когда ее уволили из этой "Скорби".
В провинции тяжело устроиться в сферу обслуживания. Тебя вроде как с детства все знают, но не знают, чего ожидать от твоего взросления. Ты изменилась с тех пор, как тебе было 8 лет, и ты хвалила прическу тети Даши, потому что мама за столом наступала тебе на сандалик, похвали, мол, будь хорошей девочкой. А теперь ты выросла, и можешь признаться хотя бы себе, что прическа тети Даши - говно, и сама она - говно, а сын ее, которого тебе постоянно присватывает эта тетя Даша - говноед и мудак. Ну и как с такой базой знаний и откровений устраиваться в местную сферу обслуживания?
Таня вспомнила, что у Наташи сегодня первый рабочий день в туристической палатке, где она в костюме ежа должна раздавать рекламные бюллетни. Она набрала ее телефон.
- алле, - неохотно ответила Наташа. Такие как она вообще боятся телефона, удивительно, как вообще берут трубку. Впрочем, это для отвода глаз. Чтобы потом, после двух-трех мучительных, хотя и полноценных разговоров пропасть из поля зрения лет на 5, а потом сказать: "Ой, да я номер сменила пару дней назад, забыла предупредить, извини".
- привет. как там первый рабочий день.
- ой, та я не пошла. Так начало знобить с утра. Это не к добру. Еле из дома вышла. Плелась, как раненная. А потом плюнула и пошла в кофейню. Причем, так бодро, как будто невесть откуда взялась энергия. Надо об этом почитать.
- да что там читать, ты ламповая социопаточка. А ещё у тебя выгодная внешность: такая бедная овечка, немного экзальтированная. Можешь убить пол города, и на тебя никто не подумает.
- спасибо, учту, - иронично ответила Наташа. - Извини, я щас дорогу перехожу в очень опасном месте, ну пока.
Естественно, никакую дорогу она не переходила. Плелась как обычно в своих мыслях, не замечая - опасное там место или нет, просто хотела побыть наедине с собой. Таня улыбнулась. Наташа все больше вызывала интерес и симпатию своей оголтелой интровертностью. Была бы она мужчиной - подумала бы, что влюбилась. Но нет, здесь было другое. Это как смотришь на себя в зеркало и думаешь: вот почему мы с тобой не можем поговорить? И вдруг встречаешь это отражение в реальности. И говоришь. И подсознательно ищешь повод, чтобы поговорить снова и снова. "Давай уже там, переходи скорее свою дорогу, сучка", - думала Таня. "Что она хочет от меня, господи. Вот прицепилась, как банный лист до сраки. Надо купить себе новый стартовый пакет", - думала Наташа, и злилась, что ей приходится думать о Тане, о смене номера, а не слушать музыку в наушниках, придумывая душевный клип под каждый трек.
Каждое утро она курит на балконе, и соседка снизу показательным грозным тоном говорит: "Ну знов хтось курить, ну це невозможно". Хотя она прекрасно знает, кто курит, но почему-то прячет глаза при встрече. Так делают все всратые хабалки, смелые только в своём фоновом присутствии.
В соседнем дворе есть магазин "Украшения", где Таня стажировалась три недели, но ей ничего не заплатили, уволив по причине проф.непригодности. Сначала вроде все было хорошо, легкое волнение новичка. Но потом это волнение переросло в панические атаки, и когда к девушке подходил очередной неприятный покупатель (все они, почему-то, были грубые, и с надменностью смотрели свысока на невнятную продавщицу), - она просто терялась, начинала заикаться, и не могла толком рассказать о товаре. Заходили какие-то старые кошелки, просили показать им обручи для внучек, пластмассовые серьги, заколки; просили посоветовать, что лучше взять на подарок женщине за 70; критиковали слишком неустойчивые защелки на дешевых украшениях, которые рассыпались в руках. Это была какая-то лавка абсурда. Таня по ошибке продала дешевую цепочку по цене дорогих сережек, неправильно пробив товар. Был скандал, женщина в алой блузе пообещала написать во все газеты, и пригрозила, что после ее жалоб, Таню больше не возьмут продавцом ни в один магазин города. "Было бы неплохо", - думала Таня, и ждала свежего выпуска местных газет, чтобы прочесть о себе фельетон, но нигде об этом инциденте так и не упомянули. Вероятно, виной стало массовое отравление йогуртами в детском лагере, которое затмило такую сенсацию, как продажа говняной цепочки по другой цене.
После "Украшений" Таня два дня поработала в магазине ритуальных услуг "Скорбь". На собеседование она пришла в хорошем настроении и бодром расположении духа. Как на зло, макияж в это утро получился сверх-ядерным. Зачем-то в волосы Таня прикрепила алую тряпичную розу - подарок подруги, которая работает в детском реабилитационном центре, и курирует детей с синдромом Дауна. У них как раз был конкурс поделок.
Директор, давно вошедший в роль, пропустив сквозь себя название своего грустного заведения, качал головой: "Вы слишком счастливы для такой работы, как продажа венков и гробов. Надеюсь, вы оцениваете все масштабы возложенной на вас эмоциональной ответственности?". Таня оценивала. Может и не все, но одно знала точно - главное не рассмеяться. А она могла. Такие уж были особенности психики, будто самозащита: когда случалось печальное событие - рот Тани растягивался в безумной улыбке. С такой улыбкой она даже встретила новость о смерти отца.
В ритуальные услуги Таню взяли не охотно. На испытательный период - неделю. Но в первый же день случился казус: в магазин пришел тощий мужчина с очень длинным и кривым носом. Вид у него был такой же, как у Тани на собеседовании - бодрость, огонек в глазах, плюс какая-то легкая дымка неадекватности во взгляде. Таня с этим цветком в волосах и с ярко-красными губами, на фоне гробов, венков и надгробий выглядела не лучше.
- я вас слушаю, - пыталась не засмеяться Таня, глядя на этот нос.
- мне глоб для моей бабуфки, - внезапно произнес мужчина, съедая на ходу алфавит.
Таня рухнула под стол от смеха. Мужчина тоже улыбался, будто ему было так же с себя смешно, как и Тане с него. Наверное, он уже привык, а может был психически болен.
На смех вышел директор, и был в ужасе от открывшейся ему картины.
Он сам обслужил этого мужчину, предложил бесплатную доставку гроба, но носатый взвалил себе гроб на плечо, и со счастливым видом направился к двери, чуть не выбив арку.
Таня была уволена по причине проф.непригодности.
- вам надо в верховной раде работать, милая девушка. Вы далеки от реальности, - сурово вычитывал ее директор, нервно листая трудовую книжку.
Если бы на небесном суде у Тани спросили - если бы тебе дали шанс, какой бы день жизни ты себе вернула - Таня ответила бы, что с удовольствием вернулась бы в магазин ритуальных услуг, чтобы еще раз пережить этот перформанс.
Почему-то всегда ее тянет в такие заведения. Она даже единственный раз в жизни плакала за работой, когда ее уволили из этой "Скорби".
В провинции тяжело устроиться в сферу обслуживания. Тебя вроде как с детства все знают, но не знают, чего ожидать от твоего взросления. Ты изменилась с тех пор, как тебе было 8 лет, и ты хвалила прическу тети Даши, потому что мама за столом наступала тебе на сандалик, похвали, мол, будь хорошей девочкой. А теперь ты выросла, и можешь признаться хотя бы себе, что прическа тети Даши - говно, и сама она - говно, а сын ее, которого тебе постоянно присватывает эта тетя Даша - говноед и мудак. Ну и как с такой базой знаний и откровений устраиваться в местную сферу обслуживания?
Таня вспомнила, что у Наташи сегодня первый рабочий день в туристической палатке, где она в костюме ежа должна раздавать рекламные бюллетни. Она набрала ее телефон.
- алле, - неохотно ответила Наташа. Такие как она вообще боятся телефона, удивительно, как вообще берут трубку. Впрочем, это для отвода глаз. Чтобы потом, после двух-трех мучительных, хотя и полноценных разговоров пропасть из поля зрения лет на 5, а потом сказать: "Ой, да я номер сменила пару дней назад, забыла предупредить, извини".
- привет. как там первый рабочий день.
- ой, та я не пошла. Так начало знобить с утра. Это не к добру. Еле из дома вышла. Плелась, как раненная. А потом плюнула и пошла в кофейню. Причем, так бодро, как будто невесть откуда взялась энергия. Надо об этом почитать.
- да что там читать, ты ламповая социопаточка. А ещё у тебя выгодная внешность: такая бедная овечка, немного экзальтированная. Можешь убить пол города, и на тебя никто не подумает.
- спасибо, учту, - иронично ответила Наташа. - Извини, я щас дорогу перехожу в очень опасном месте, ну пока.
Естественно, никакую дорогу она не переходила. Плелась как обычно в своих мыслях, не замечая - опасное там место или нет, просто хотела побыть наедине с собой. Таня улыбнулась. Наташа все больше вызывала интерес и симпатию своей оголтелой интровертностью. Была бы она мужчиной - подумала бы, что влюбилась. Но нет, здесь было другое. Это как смотришь на себя в зеркало и думаешь: вот почему мы с тобой не можем поговорить? И вдруг встречаешь это отражение в реальности. И говоришь. И подсознательно ищешь повод, чтобы поговорить снова и снова. "Давай уже там, переходи скорее свою дорогу, сучка", - думала Таня. "Что она хочет от меня, господи. Вот прицепилась, как банный лист до сраки. Надо купить себе новый стартовый пакет", - думала Наташа, и злилась, что ей приходится думать о Тане, о смене номера, а не слушать музыку в наушниках, придумывая душевный клип под каждый трек.