(no subject)
говорю Шорману:
я посчитала, и получается, что в этом городе прожила почти год.
он прожил двадцать, ему смешно. но, после паузы, удивляется вдруг: год в этом городе, это уже срок, в этом городе просто необходимо прожить хотя бы год.
две недели назад, когда я приезжала сюда в прошлый раз и думала, что теперь не увижу Нью-Йорк может быть года полтора, или даже два, я смотрела на Манхеттен с высоты дружественного светлого пентхауса. и это был совсем другой город, нежели в этот, вынужденный, забег.
сейчас я смотрю в Южный Бронкс, чёрный-чёрный, как кукушка.
когда еду "домой", на 86-ой белые выходят, а дальше станций через пять в вагоне метро из белых остаюсь я одна.
я раньше думала, что айфон придумали для артистических творческих личностей. оказалось, что в Южном Бронксе он у всех. когда на 86-ой выходят элджи, моторолы, аштиси и самсунги, в вагоне остаются только айфоны, творчески показывают клипы, артистично - игрушки.
тут тихо. если не считать ора разговоров, регитона и сальсы.
тихо, в смысле спокойно. все улыбаются, здороваются, продукты вываливаются из магазинчиков на тротуары, ворохи барахла за три копейки расписаны лозунгами "я люблбю Бронкс", но всё это днём, днём партрулируют полицейские. а после восьми редко вообще кого встретишь на улице.
на преступника проще нарваться в Манхеттене. а тут они семейно спят и здороваются.
тихо. не считая сальсы и бачаты.
вчера по случаю пятницы сверху гремела музыка (бачата, сальса, меренга...). но строго в полночь стало тихо. уважуха хозяину дома.
ребята говорят, что про меня тут уже все всё знают. знают, что вот эта белая, она из Эквадора, у неё там остался муж, сама она сидела в тюрьме, и теперь делает визу домой, давайте её все дружно пожалеем и, для начала, на неё попялимся.
пуэрториканцы, которые были в гостях в тот день, когда ребята меня забрали-с-самолёта и пригрели, историю про мою внезапно сгоревшую визу, сутки в отстойнике аэропорта и высылку в Штаты, запомнили с некоторыми поправками.
поправки обросли подробностями типа тюрьмы и уже не знаю чего ещё, и теперь я немножечко знаменитость района.
что хорошо. хотя тут и без того тихо, не считая регитона и воплей разговоров.
я убиваю время до отлёта. хожу и убиваю.
мне под холодную руку попадаются целые истории, я их немножко фиксирую.
однако всерьёз снимать не хочется.
видимо, потому, что уже попрощалась. и вот это, данное мне против воли, время просто пережидаю.
а дружище мой Жека Кошмар улетел.
вчера вечером из Нью-Йорка в Харьков, жить и писать альбом.
знать это хорошо. когда два года назад мы вытаскивали его в Мск и все так страшно переживали, ничего ж не получилось. и вот он сам полетел.
лети, Жек. лети высоко.
я посчитала, и получается, что в этом городе прожила почти год.
он прожил двадцать, ему смешно. но, после паузы, удивляется вдруг: год в этом городе, это уже срок, в этом городе просто необходимо прожить хотя бы год.
две недели назад, когда я приезжала сюда в прошлый раз и думала, что теперь не увижу Нью-Йорк может быть года полтора, или даже два, я смотрела на Манхеттен с высоты дружественного светлого пентхауса. и это был совсем другой город, нежели в этот, вынужденный, забег.
сейчас я смотрю в Южный Бронкс, чёрный-чёрный, как кукушка.
когда еду "домой", на 86-ой белые выходят, а дальше станций через пять в вагоне метро из белых остаюсь я одна.
я раньше думала, что айфон придумали для артистических творческих личностей. оказалось, что в Южном Бронксе он у всех. когда на 86-ой выходят элджи, моторолы, аштиси и самсунги, в вагоне остаются только айфоны, творчески показывают клипы, артистично - игрушки.
тут тихо. если не считать ора разговоров, регитона и сальсы.
тихо, в смысле спокойно. все улыбаются, здороваются, продукты вываливаются из магазинчиков на тротуары, ворохи барахла за три копейки расписаны лозунгами "я люблбю Бронкс", но всё это днём, днём партрулируют полицейские. а после восьми редко вообще кого встретишь на улице.
на преступника проще нарваться в Манхеттене. а тут они семейно спят и здороваются.
тихо. не считая сальсы и бачаты.
вчера по случаю пятницы сверху гремела музыка (бачата, сальса, меренга...). но строго в полночь стало тихо. уважуха хозяину дома.
ребята говорят, что про меня тут уже все всё знают. знают, что вот эта белая, она из Эквадора, у неё там остался муж, сама она сидела в тюрьме, и теперь делает визу домой, давайте её все дружно пожалеем и, для начала, на неё попялимся.
пуэрториканцы, которые были в гостях в тот день, когда ребята меня забрали-с-самолёта и пригрели, историю про мою внезапно сгоревшую визу, сутки в отстойнике аэропорта и высылку в Штаты, запомнили с некоторыми поправками.
поправки обросли подробностями типа тюрьмы и уже не знаю чего ещё, и теперь я немножечко знаменитость района.
что хорошо. хотя тут и без того тихо, не считая регитона и воплей разговоров.
я убиваю время до отлёта. хожу и убиваю.
мне под холодную руку попадаются целые истории, я их немножко фиксирую.
однако всерьёз снимать не хочется.
видимо, потому, что уже попрощалась. и вот это, данное мне против воли, время просто пережидаю.
а дружище мой Жека Кошмар улетел.
вчера вечером из Нью-Йорка в Харьков, жить и писать альбом.
знать это хорошо. когда два года назад мы вытаскивали его в Мск и все так страшно переживали, ничего ж не получилось. и вот он сам полетел.
лети, Жек. лети высоко.