Наши о Джойсе
Для меня, разумеется, крупнейшее явление - это Пруст, второе - это наш соотечественник Андрей Платонов, третье - Роберт Музиль. Джойс оказался бы, я думаю, на четвёртом и даже на пятом: у меня возникает между третьим и четвёртым, грубо говоря, довольно большой интервал. Джойс - это замечательный писатель, несомненно, но как художник он представляется мне куда менее значительной величиной или фигурой, чем он представлялся мне, скажем, четверть века тому назад. В конце века Джойс даже для английского, англоязычного читателя, а не только для меня, - это явление, любой второкурсник может написать толковую работу о Джойсе, да? Это ужасно интересно, но в общем это атоматизированное [автоматизированное? атомизированное?] сознание, которое нашло выражение в творчестве Джойса.
И. Бродский.
Товарищи, художник прежде всего конструктор, а не разлагатель, художник создаёт мир, свой прекрасный мир. Художник должен говорить человеку: "Да, да, да", а Джойс говорит: "Нет, нет, нет". "Всё плохо на земле", - говорит Джойс. И поэтому вся его гениальность мне не нужна. И поэтому несмотря на то, что Горький формально для меня менее интересен, чем Джойс, я всё-таки знаю, что Горький, всю жизнь говоривший о человеке, искавший правду, конструировавший сверкающую сферу нового мира, говоривший человеку: "да", "да", "человек это звучит гордо", для меня великий писатель, а что такое и в чём смысл Джойса - я сказать не могу. Чтобы понять, что такое формализм и что такое натурализм и почему эти явления враждебны нам, я приведу пример из Джойса. Этот писатель сказал: "Сыр - это труп молока" Вот, товарищи, как страшно. Писатель Запада увидел смерть молока. Сказал, что молоко может быть мёртвым. Хорошо это сказано? Хорошо. Это сказано правильно, но мы не хотим такой правильности. Мы хотим не натурализма, не формальных ухищрений, а художественной диалектической правды. А с точки зрения этой правды молоко никогда не может быть трупом, оно течёт из груди матери в уста ребёнка, и поэтому оно бессмертно.
Ю. Олеша. Великое народное искусство.
А Шкловский равняет с Джойсом рассказ Толстого "История вчерашнего дня".
И. Бродский.
Товарищи, художник прежде всего конструктор, а не разлагатель, художник создаёт мир, свой прекрасный мир. Художник должен говорить человеку: "Да, да, да", а Джойс говорит: "Нет, нет, нет". "Всё плохо на земле", - говорит Джойс. И поэтому вся его гениальность мне не нужна. И поэтому несмотря на то, что Горький формально для меня менее интересен, чем Джойс, я всё-таки знаю, что Горький, всю жизнь говоривший о человеке, искавший правду, конструировавший сверкающую сферу нового мира, говоривший человеку: "да", "да", "человек это звучит гордо", для меня великий писатель, а что такое и в чём смысл Джойса - я сказать не могу. Чтобы понять, что такое формализм и что такое натурализм и почему эти явления враждебны нам, я приведу пример из Джойса. Этот писатель сказал: "Сыр - это труп молока" Вот, товарищи, как страшно. Писатель Запада увидел смерть молока. Сказал, что молоко может быть мёртвым. Хорошо это сказано? Хорошо. Это сказано правильно, но мы не хотим такой правильности. Мы хотим не натурализма, не формальных ухищрений, а художественной диалектической правды. А с точки зрения этой правды молоко никогда не может быть трупом, оно течёт из груди матери в уста ребёнка, и поэтому оно бессмертно.
Ю. Олеша. Великое народное искусство.
А Шкловский равняет с Джойсом рассказ Толстого "История вчерашнего дня".