Следы рептилии (Юрий Брайдер, Николай Чадович)
С вечера Сергей почему-то долго не мог уснуть, а задремав, наконец, спал тяжело и тревожно, ворочаясь с боку на бок, роняя на пол одеяло и без конца поправляя подушку. Проснувшись в очередной раз от какого-то кошмарного сновидения, он зажег спичку и посмотрел на часы. Был второй час ночи. В саду шумели на ветру старые деревья, по всей деревне лаяли собаки и кто-то тихо, но настойчиво стучал в окно.
Сергей встал и пошарил рукой по стенке в поисках выключателя - дом был чужой, им еще не обжитый. В окно забарабанили сильнее.
- Откройте! - донеслось с улицы невнятное всхлипывание. - Это я, тетка Броня.
- Что случилось? - Сергей отдернул занавеску.
- Что же у меня может случиться, сыночек? Неужели ты не знаешь? Горе у меня! С доброй вестью к участковому ночью не ходят.
- Я, тетка Броня, две недели только участковый. Опять ваш Степаныч буянит?
- Не буянит уже мой Степаныч, - старуха зарыдала. - Убили родимого!
- Кто убил?
- Кабы я знала.
- Подождите, сейчас я выйду.
Торопливо одевшись, он ощупью пробрался через кухню, в которой тихо похрапывал на холодной печи хозяин дома глухой дед Иосиф, и, сбив в сенях пустое ведро, вышел на крыльцо.
- Где вы, тетка Броня? - позвал он. - Показывайте дорогу. Но пути все и расскажете.
- Ох; сыночек, что рассказывать! Ручки-ножки мои отнялись! Глазоньки не видят.
Конец света пришел…
- Вот что, тетка Броня, - сказал Сергей. - Вы меня лучше по званию называйте. В крайнем случае, по имени-отчеству.
- Мы, Сергей Андреевич, с войны на хуторе остались жить, ты же знаешь. Глухотище зимой, словом перекинуться не с кем…
- Вы самую суть давайте, - перебил ее Сергей.
Они миновали крайний дом деревни, возле которого скрипел на столбе, бросая во все стороны скользящие кривые тени, электрический фонарь.
- Я самую суть и даю, - обиделась старуха. - Только стемнело нынче, что-то как загудит в лесу, как завоет… Страшно…
- Что загудело? Машина?
- Какая машина! Смерть так гудит. Горе так воет… Хоть ложись под иконы и помирай.
- Ну, ладно. Загудело в лесу. Что дальше?
- Дед мой давай в лес собираться. Поглядеть, значит, что к чему. Он у меня знаешь какой! Отчаянный! Партизанскую медаль имеет. С собой ружьишко прихватил, конечно.
- Откуда у него ружьишко?
- Да оно совсем старое. Дети когда-то на чердаке нашли. Ржавое оно. Ты про дело спрашиваешь или про хлам всякий!
- Про дело, тетка Броня, про дело…
В последний раз оглянувшись на огни деревни, старуха и Сергей спустились к болоту, по кладке перешли ручей, и тут ночь в полной своей силе и загадочности поглотила их обоих. Темнота, казалось, была не только вокруг них, но даже и под ногами. Люди словно плыли в холодной темной пустоте.
- Потом слышу я, - шепотом продолжала старуха, - выстрел в лесу, потом еще один.
И тихо стало. Я чуток подождала и пошла тихонько следом. По тропке на полянку вышла, гляжу - лежит мой старенький. И не шевелится!
- А потом что?
- А потом позвали меня.
- Кто позвал?
- Не знаю. Может, сатана, а может, Боженька. Я такого голоса отродясь не слыхивала. Душенька моя сразу же в пятки ушла. Не помню, как до деревни добежала.
- Ясно. Долго еще идти?
- Не. Сейчас березнячок будет. Потом хутор наш минем. А там лесом с полверсты.
Ты, сынок, хоть пистолет с собой прихватил?
- Нет у меня пистолета, тетка Броня. Не выдали еще. Обойдемся как-нибудь. Не сорок пятый год.
- Разве ты знаешь, что тут в сорок пятом году было? Тебе же, наверное, годков двадцать всего будет.
- Двадцать три.
- Все одно. Я тебя маленького помню. Такой никудышный хлопчик был, все книжки читал.
- По-вашему, лучше водку хлестать?
- Что одна беда, что другая.
- Помолчали бы вы. Мужа вон убили, а она трещит, как сорока.
- Может, и не убили.
- Как не убили? Вы же сами говорили - мертвый!
- Не живой он. Но, вроде, и не мертвый.
- Ну и дела! Не живой и не мертвый! Шуточки!
- Что же тут такого! А упырь, что кровь человеческую сосет, он что - мертвый? Ты поживи с мое, всю родню схорони, сам с жизнью раз пять распрощайся - тогда все на свете знать будешь. Места наши глухие - леса да болота. Здесь люди вечно со всяким лихом бились. Ты в городе да на службе позабыл все.
Темнота уже пахла смолой и хвоей. Вековой лес тяжело и размеренно дышал вокруг.
Даже случайный хруст ветки под ногой казался кощунством в этом грозно гудящем мраке. Пройдя еще с сотню шагов, старуха остановилась и заплакала.
- Вот он, - прошептала она, - смотри.
Сергей обошел ее и на цыпочках двинулся вперед - туда, где поперек смутно белеющей лесной тропы лежал кто-то. Подойдя почти вплотную, он разглядел скрюченное старческое тело. Седые разметанные волосы странным образом застыли над затылком, словно запечатленные на фотоснимке с короткой выдержкой. Лицо старика при падении зарылось в мох, руки были широко раскинуты. Сергей попытался перевернуть старика на спину, но примерно в полуметре от земли его пальцы наткнулись на что-то твердое и невидимое. Это что-то было не холодное и не теплое, совершенно гладкое и безукоризненно прозрачное, как тщательно отшлифованный стеклянный слиток.
- Господи! - застонала старуха. - Кара какая.
- Вы вот что, - сказал Сергей, - быстро идите обратно. Телефон знаете где?
- На ферме. Да я и звонить-то не умею.
- Попросите сторожа. Пусть свяжется с милицией. Объясните, что и как, только короче. Я здесь подожду.
- Может, батюшку позвать?
- Идите, я же сказал!
- А ты? Пойдем вместе. Пропадешь, дитятко!
- Иди!!!
Старуха исчезла быстро и бесшумно, словно сама была порождение этого мрака и нереального мира. Сергей присел на корточки и попробовал на ощупь определить границы прозрачного саркофага. Он скрывал почти всe тело деда вместе с ружьем.
Наружу торчали только ноги - одна по щиколотку, другая по колено. Сергей стянул стоптанный кирзовый сапог и потрогал совершенно ороговевшую от долгой жизни и тяжких трудов пятку старика.
- Теплая, - сказал он негромко, прислушиваясь к своему голосу.
Ему было не то чтобы страшно, но как-то необъяснимо тоскливо. Предчувствие какой-то беды томило душу. Казалось, он ощущал на себе холодный пронизывающий взгляд чего-то недоброго, таящегося в лесу.
- Тьфу, ерунда какая-то! - он выпрямился, решительно шагнул вперед и…
- Подойди! - завизжала темнота вокруг. - Подойди! - завыл лес. - Подойди! - эхом загрохотало небо.
Инстинкт сработал быстрее разума и заставил тело резко метнуться в сторону - сначала заячьими прыжками сквозь колючие кусты, а потом, после столкновения с сосновым пнем, кувырком по мягкому мху.
- Подойди! - голос начинался нестерпимо высокой, пронзительно звенящей нотой, но быстро менял тональность и переходил в могучий басовый рев. - Подойди, не бойся!
- Я не боюсь, - пересохшими губами прошептал Сергей. Сердце его колотилось так, что нестерпимо заныло под правой ключицей. - Я не боюсь! - повторил он и, сознавая, что делает страшную глупость, вышел на тропу.
Впереди, среди деревьев, скрывалось что-то огромное и бесформенное, почти такое же темное, как и ночь.
- Тебе не будет причинен вред, - взвизгнуло и заскрежетало оттуда. - Мне нужен ответ на вопрос. Может быть, на несколько.
- Кто вы такой? - сказал Сергей, чтобы только не молчать.
- Я не принадлежу к каким-либо проявлениям живой или неживой природы этой планеты, точно так же, как и не являюсь воплощением неких иррациональных сил.
Если тебе хоть что-то известно о реальном устройстве Вселенной, ты поймешь, кто я.
- Значит, вы из космоса? - спросил Сергей.
- Твоя осведомленность упрощает дело. Теперь ответь на мой вопрос. Учти, чтобы задать его тебе, мне пришлось в течение бесконечно долгого времени преодолевать бесконечно большое пространство. Ответ на него важен не только для тех, кто послал меня - но и для вас, землян.
- Спрашивайте, - сказал Сергей. Он все еще не верил в реальность происходящего.
Самому себе он казался невольным участником чьего-нибудь грандиозного бреда или дурного сна.
- На эту планету совершил когда-то посадку космический аппарат. Что стало с ним и его экипажем?
- Не знаю. Я об этом никогда не слышал.
- Посадка была вынужденной и должна была сопровождаться такими грандиозными катаклизмами, память о которых сохраняется на очень долгий срок.
- Он не взорвался?
- Нет. После посадки он даже сумел послать несколько сообщений. В одном из них говорилось, что на планете существуют разнообразнейшие формы жизни, в том числе и разумные, хотя цивилизация в общепринятом смысле этого слова отсутствует. Эти разумные существа не создали, или не могли создать какое-либо стабильное общество. Их взаимоотношения между собой и с низшими биологическими видами отличались необыкновенным антагонизмом, выражавшимся в жестоком и бессмысленном истреблении живых организмов. Причем делалось это чаще всего безо всякой утилитарной цели, а ради одной идеи уничтожения. Исследование мозга этих разумных существ, проведенное биологами экспедиции, дало удручающие результаты: в нем не оказалось ничего, что в дальнейшем могло стать зачатком нравственности, морали или гуманизма. Это была раса убийц и разрушителей. Они способны были творить только зло. Патологический жестокий разум - редчайший случай во Вселенной.
- Это сказано о людях?
- Да.
- Неправда! Люди совсем не такие! Бывают, конечно, разные выродки, но чтоб такое…
- Хорошо. Лучше слушай дальше. Последнее сообщение оказалось коротким и бессвязным. Из него можно было понять, что местным жителям каким-то образом удалось захватить космический аппарат. Ты по-прежнему утверждаешь, что ничего подобного не знаешь?
- Решительно, ничего не знаю.
- Владея космическим аппаратом, это кровожадное племя могло вырваться на просторы Вселенной, заполучить в свои руки мощнейщие орудия разрушения. Чтобы не допустить этого, я и был послан сюда. До сих пор мои поиски ничего не дали. Но то, что я смог увидеть и услышать, производит крайне неприятное впечатление. Я ощущал отзвуки прошедших войн и видел, как одна за другой возникают новые. Все вы говорите на разных языках, причём об одном и том же событии обычно сообщаются исключающие друг друга факты. Информацию такого уровня даже нельзя анализировать. Для того, чтобы принять окончательное решение, я пошел на прямой контакт с людьми. Первый человек применил против меня оружие, второй - убежал, ты - третий. Мое время на исходе. Если после беседы с тобой мои выводы окажутся неблагоприятными или хотя бы неясными - против землян будут применены необходимые защитные меры.
- Какие меры?
- Защитные. Попросту говоря, вы будете уничтожены или возвращены в среду животного мира. Я говорю об этом совершенно открыто, так как помешать мне никто не сможет. У вас еще нет оружия, способного разрушить этот аппарат, а выманить меня из него невозможно - так уж он сконструирован.
- Уничтожить людей? За что?
- Пойми, это мера вынужденная. Она необходима для сохранения жизни многих других народов. Вы ведь тоже уничтожаете смертельно вредные для вас организмы, бактерии, например.
- Но это же убийство! О каком же гуманизме вы тогда тут говорили!
- Никто не собирается вас убивать. Просто, через некоторое время климат на вашей планете изменится настолько, что вы вымрете или совершенно деградируете. Тебя это не успеет коснуться, не беспокойся.
- А как же дети мои? А внуки?
- Судьба детей, а тем более внуков, тебя совершенно не должна волновать. В сообщении биолога имелись сведения о том, что чувство привязанности к потомству так же незнакомо вам, как и чувство сострадания. Странно даже, что такие понятия имеются в ваших языках. Отложив в горячий песок оплодотворенные яйца, вы не принимаете в дальнейшем никакого участия в судьбе детей. Они тысячами появляются затем на свет, но остаются жить и вырастают только единицы - самые жестокие, самые хищные, самые эгоистичные.
- Что вы мелете? Не откладываем мы яйца в песок! Люди рождают детей в муках и всю жизнь о них заботятся, - закричал Сергей. - Здесь какая-то ошибка!
- У меня нет оснований сомневаться в компетентности биолога. Он был прекрасным специалистом и довольно точно описал ваше биологическое устройство. Сколько у тебя конечностей?
- Четыре. Две руки и две ноги.
- Так и должно быть. Глаз - два?
- Два.
- Рот - один?
- Один.
- Все совпадает. Хвост - один?
- Какой хвост? Откуда у людей хвосты?
- А сколько у тебя пальцев? Три?
- Пять! Пять! Вы что-то путаете. Постойте… Хвост, яйца!… Очень давно на Земле жили существа, которые откладывали яйца, имели хвосты и, кажется, по три пальца, точно не скажу. Их потом назвали страшными ящерами, динозаврами. Вполне возможно, что какие-то из них и могли стать разумными. Я даже где-то читал такое. Когда они вымерли, людей еще и в помине не было.
- Признаться, ты ставишь меня в тупик. Хотя твои доводы можно опровергнуть.
Хвост, например, исчез в… результате эволюции. Число пальцев тоже еще не доказательство. Вот что. Сейчас я проведу глубокое исследование твоего разума.
После этого вынесу окончательное решение. Ты согласен?
- Конечно.
- Но процедура эта весьма мучительная. Вся информация в твоем мозгу будет стерта. Ты сможешь выполнять лишь простейшие рефлекторные действия. Как личность ты исчезнешь.
- Вот как? - сказал Сергей. Недоумение и ужас человека, которого слепой случай выбрал своей жертвой, овладели им. Он подумал о том, что будь сейчас светлый день и окажись кругом люди, ему было бы легче решиться на что-то. Через пару часов опергруппа найдет здесь беспомощного слюнявого идиота, и никто не узнает, что это именно он принял на себя чудовищный груз ответственности за жизнь миллионов совершенно не знакомых ему людей, большей частью даже еще и не родившихся. Принял - и был раздавлен этой тяжестью.
- Если другого выхода нет - начинайте, - сказал он.
- Пока я готовлю все необходимое, тебе остается несколько минут на размышление.
Если передумаешь - скажи.
Ноги не держали, и Сергей присел. Уже еле-еле светлело. В лесу просыпались птицы.
- Ты готов?
- Да, только скорее.
- Но ведь тебе страшно? Ты хочешь жить?
- Хочу. Что из того. А как мне жить потом, зная о своей вине?
- Хорошо. Живи. Я проверял тебя. У меня даже нет приборов для исследования разума. Но то, что ты не пожалел себя ради других, говорит в пользу людей. Те свирепые существа не были способны на самопожертвования, так же как ты не способен откладывать яйца.
- Значит, вы не причините людям вреда?
- Нет. Я покидаю планету. Ты ничего не хочешь сказать на прощание?
- Я… Не знаю… Подождите… Динозавры, хоть и вымерли, но все же они «наши далекие предки, как и пауки, ящерицы и обезьяны. Люди бывают жестокими и кровожадными, как звери. Они продолжают убивать себе подобных. Но для нас это не норма, а дикий пережиток. Люди знают, что такое добро и гуманизм. Они умеют любить и страдать. Они стараются быть лучше, быть людьми, а не животными. Еще не так давно в этих самых лесах умирали, сражаясь с теми, кто, хоть и имел человеческий облик, на самом деле был зверем - динозавром, волком, стервятником. Пройдет, наверное, еще немало времени, прежде чем люди станут, наконец, людьми. Но так обязательно будет. Вы не пожалеете, что пощадили нас.
Что-то тяжелое шевельнулось в лесу, плавно и почти бесшумно пошло вверх, а удаляющийся голос произнес:
- Пусть твои слова сбудутся как можно быстрее. Прощай!
- Подождите, а дед! - закричал Сергей.
- Тут я, тут, - раздалось у него за спиной. Старик сидел на тропке и чесал голую пятку.
- Что это было со мной? - ошалело спросил он. - Никак опять перебрал?
- Перебрал, Степаныч, перебрал. Ружьишко-то сюда подай. Незарегистрированное оно.
- Бери, лейтенант. Я из него уже годков десять не стрелял… Поди и штраф выпишешь?
- Да нет, воздержусь. Дед ты хороший, храбрый. Человек, одним словом…
Сергей встал и пошарил рукой по стенке в поисках выключателя - дом был чужой, им еще не обжитый. В окно забарабанили сильнее.
- Откройте! - донеслось с улицы невнятное всхлипывание. - Это я, тетка Броня.
- Что случилось? - Сергей отдернул занавеску.
- Что же у меня может случиться, сыночек? Неужели ты не знаешь? Горе у меня! С доброй вестью к участковому ночью не ходят.
- Я, тетка Броня, две недели только участковый. Опять ваш Степаныч буянит?
- Не буянит уже мой Степаныч, - старуха зарыдала. - Убили родимого!
- Кто убил?
- Кабы я знала.
- Подождите, сейчас я выйду.
Торопливо одевшись, он ощупью пробрался через кухню, в которой тихо похрапывал на холодной печи хозяин дома глухой дед Иосиф, и, сбив в сенях пустое ведро, вышел на крыльцо.
- Где вы, тетка Броня? - позвал он. - Показывайте дорогу. Но пути все и расскажете.
- Ох; сыночек, что рассказывать! Ручки-ножки мои отнялись! Глазоньки не видят.
Конец света пришел…
- Вот что, тетка Броня, - сказал Сергей. - Вы меня лучше по званию называйте. В крайнем случае, по имени-отчеству.
- Мы, Сергей Андреевич, с войны на хуторе остались жить, ты же знаешь. Глухотище зимой, словом перекинуться не с кем…
- Вы самую суть давайте, - перебил ее Сергей.
Они миновали крайний дом деревни, возле которого скрипел на столбе, бросая во все стороны скользящие кривые тени, электрический фонарь.
- Я самую суть и даю, - обиделась старуха. - Только стемнело нынче, что-то как загудит в лесу, как завоет… Страшно…
- Что загудело? Машина?
- Какая машина! Смерть так гудит. Горе так воет… Хоть ложись под иконы и помирай.
- Ну, ладно. Загудело в лесу. Что дальше?
- Дед мой давай в лес собираться. Поглядеть, значит, что к чему. Он у меня знаешь какой! Отчаянный! Партизанскую медаль имеет. С собой ружьишко прихватил, конечно.
- Откуда у него ружьишко?
- Да оно совсем старое. Дети когда-то на чердаке нашли. Ржавое оно. Ты про дело спрашиваешь или про хлам всякий!
- Про дело, тетка Броня, про дело…
В последний раз оглянувшись на огни деревни, старуха и Сергей спустились к болоту, по кладке перешли ручей, и тут ночь в полной своей силе и загадочности поглотила их обоих. Темнота, казалось, была не только вокруг них, но даже и под ногами. Люди словно плыли в холодной темной пустоте.
- Потом слышу я, - шепотом продолжала старуха, - выстрел в лесу, потом еще один.
И тихо стало. Я чуток подождала и пошла тихонько следом. По тропке на полянку вышла, гляжу - лежит мой старенький. И не шевелится!
- А потом что?
- А потом позвали меня.
- Кто позвал?
- Не знаю. Может, сатана, а может, Боженька. Я такого голоса отродясь не слыхивала. Душенька моя сразу же в пятки ушла. Не помню, как до деревни добежала.
- Ясно. Долго еще идти?
- Не. Сейчас березнячок будет. Потом хутор наш минем. А там лесом с полверсты.
Ты, сынок, хоть пистолет с собой прихватил?
- Нет у меня пистолета, тетка Броня. Не выдали еще. Обойдемся как-нибудь. Не сорок пятый год.
- Разве ты знаешь, что тут в сорок пятом году было? Тебе же, наверное, годков двадцать всего будет.
- Двадцать три.
- Все одно. Я тебя маленького помню. Такой никудышный хлопчик был, все книжки читал.
- По-вашему, лучше водку хлестать?
- Что одна беда, что другая.
- Помолчали бы вы. Мужа вон убили, а она трещит, как сорока.
- Может, и не убили.
- Как не убили? Вы же сами говорили - мертвый!
- Не живой он. Но, вроде, и не мертвый.
- Ну и дела! Не живой и не мертвый! Шуточки!
- Что же тут такого! А упырь, что кровь человеческую сосет, он что - мертвый? Ты поживи с мое, всю родню схорони, сам с жизнью раз пять распрощайся - тогда все на свете знать будешь. Места наши глухие - леса да болота. Здесь люди вечно со всяким лихом бились. Ты в городе да на службе позабыл все.
Темнота уже пахла смолой и хвоей. Вековой лес тяжело и размеренно дышал вокруг.
Даже случайный хруст ветки под ногой казался кощунством в этом грозно гудящем мраке. Пройдя еще с сотню шагов, старуха остановилась и заплакала.
- Вот он, - прошептала она, - смотри.
Сергей обошел ее и на цыпочках двинулся вперед - туда, где поперек смутно белеющей лесной тропы лежал кто-то. Подойдя почти вплотную, он разглядел скрюченное старческое тело. Седые разметанные волосы странным образом застыли над затылком, словно запечатленные на фотоснимке с короткой выдержкой. Лицо старика при падении зарылось в мох, руки были широко раскинуты. Сергей попытался перевернуть старика на спину, но примерно в полуметре от земли его пальцы наткнулись на что-то твердое и невидимое. Это что-то было не холодное и не теплое, совершенно гладкое и безукоризненно прозрачное, как тщательно отшлифованный стеклянный слиток.
- Господи! - застонала старуха. - Кара какая.
- Вы вот что, - сказал Сергей, - быстро идите обратно. Телефон знаете где?
- На ферме. Да я и звонить-то не умею.
- Попросите сторожа. Пусть свяжется с милицией. Объясните, что и как, только короче. Я здесь подожду.
- Может, батюшку позвать?
- Идите, я же сказал!
- А ты? Пойдем вместе. Пропадешь, дитятко!
- Иди!!!
Старуха исчезла быстро и бесшумно, словно сама была порождение этого мрака и нереального мира. Сергей присел на корточки и попробовал на ощупь определить границы прозрачного саркофага. Он скрывал почти всe тело деда вместе с ружьем.
Наружу торчали только ноги - одна по щиколотку, другая по колено. Сергей стянул стоптанный кирзовый сапог и потрогал совершенно ороговевшую от долгой жизни и тяжких трудов пятку старика.
- Теплая, - сказал он негромко, прислушиваясь к своему голосу.
Ему было не то чтобы страшно, но как-то необъяснимо тоскливо. Предчувствие какой-то беды томило душу. Казалось, он ощущал на себе холодный пронизывающий взгляд чего-то недоброго, таящегося в лесу.
- Тьфу, ерунда какая-то! - он выпрямился, решительно шагнул вперед и…
- Подойди! - завизжала темнота вокруг. - Подойди! - завыл лес. - Подойди! - эхом загрохотало небо.
Инстинкт сработал быстрее разума и заставил тело резко метнуться в сторону - сначала заячьими прыжками сквозь колючие кусты, а потом, после столкновения с сосновым пнем, кувырком по мягкому мху.
- Подойди! - голос начинался нестерпимо высокой, пронзительно звенящей нотой, но быстро менял тональность и переходил в могучий басовый рев. - Подойди, не бойся!
- Я не боюсь, - пересохшими губами прошептал Сергей. Сердце его колотилось так, что нестерпимо заныло под правой ключицей. - Я не боюсь! - повторил он и, сознавая, что делает страшную глупость, вышел на тропу.
Впереди, среди деревьев, скрывалось что-то огромное и бесформенное, почти такое же темное, как и ночь.
- Тебе не будет причинен вред, - взвизгнуло и заскрежетало оттуда. - Мне нужен ответ на вопрос. Может быть, на несколько.
- Кто вы такой? - сказал Сергей, чтобы только не молчать.
- Я не принадлежу к каким-либо проявлениям живой или неживой природы этой планеты, точно так же, как и не являюсь воплощением неких иррациональных сил.
Если тебе хоть что-то известно о реальном устройстве Вселенной, ты поймешь, кто я.
- Значит, вы из космоса? - спросил Сергей.
- Твоя осведомленность упрощает дело. Теперь ответь на мой вопрос. Учти, чтобы задать его тебе, мне пришлось в течение бесконечно долгого времени преодолевать бесконечно большое пространство. Ответ на него важен не только для тех, кто послал меня - но и для вас, землян.
- Спрашивайте, - сказал Сергей. Он все еще не верил в реальность происходящего.
Самому себе он казался невольным участником чьего-нибудь грандиозного бреда или дурного сна.
- На эту планету совершил когда-то посадку космический аппарат. Что стало с ним и его экипажем?
- Не знаю. Я об этом никогда не слышал.
- Посадка была вынужденной и должна была сопровождаться такими грандиозными катаклизмами, память о которых сохраняется на очень долгий срок.
- Он не взорвался?
- Нет. После посадки он даже сумел послать несколько сообщений. В одном из них говорилось, что на планете существуют разнообразнейшие формы жизни, в том числе и разумные, хотя цивилизация в общепринятом смысле этого слова отсутствует. Эти разумные существа не создали, или не могли создать какое-либо стабильное общество. Их взаимоотношения между собой и с низшими биологическими видами отличались необыкновенным антагонизмом, выражавшимся в жестоком и бессмысленном истреблении живых организмов. Причем делалось это чаще всего безо всякой утилитарной цели, а ради одной идеи уничтожения. Исследование мозга этих разумных существ, проведенное биологами экспедиции, дало удручающие результаты: в нем не оказалось ничего, что в дальнейшем могло стать зачатком нравственности, морали или гуманизма. Это была раса убийц и разрушителей. Они способны были творить только зло. Патологический жестокий разум - редчайший случай во Вселенной.
- Это сказано о людях?
- Да.
- Неправда! Люди совсем не такие! Бывают, конечно, разные выродки, но чтоб такое…
- Хорошо. Лучше слушай дальше. Последнее сообщение оказалось коротким и бессвязным. Из него можно было понять, что местным жителям каким-то образом удалось захватить космический аппарат. Ты по-прежнему утверждаешь, что ничего подобного не знаешь?
- Решительно, ничего не знаю.
- Владея космическим аппаратом, это кровожадное племя могло вырваться на просторы Вселенной, заполучить в свои руки мощнейщие орудия разрушения. Чтобы не допустить этого, я и был послан сюда. До сих пор мои поиски ничего не дали. Но то, что я смог увидеть и услышать, производит крайне неприятное впечатление. Я ощущал отзвуки прошедших войн и видел, как одна за другой возникают новые. Все вы говорите на разных языках, причём об одном и том же событии обычно сообщаются исключающие друг друга факты. Информацию такого уровня даже нельзя анализировать. Для того, чтобы принять окончательное решение, я пошел на прямой контакт с людьми. Первый человек применил против меня оружие, второй - убежал, ты - третий. Мое время на исходе. Если после беседы с тобой мои выводы окажутся неблагоприятными или хотя бы неясными - против землян будут применены необходимые защитные меры.
- Какие меры?
- Защитные. Попросту говоря, вы будете уничтожены или возвращены в среду животного мира. Я говорю об этом совершенно открыто, так как помешать мне никто не сможет. У вас еще нет оружия, способного разрушить этот аппарат, а выманить меня из него невозможно - так уж он сконструирован.
- Уничтожить людей? За что?
- Пойми, это мера вынужденная. Она необходима для сохранения жизни многих других народов. Вы ведь тоже уничтожаете смертельно вредные для вас организмы, бактерии, например.
- Но это же убийство! О каком же гуманизме вы тогда тут говорили!
- Никто не собирается вас убивать. Просто, через некоторое время климат на вашей планете изменится настолько, что вы вымрете или совершенно деградируете. Тебя это не успеет коснуться, не беспокойся.
- А как же дети мои? А внуки?
- Судьба детей, а тем более внуков, тебя совершенно не должна волновать. В сообщении биолога имелись сведения о том, что чувство привязанности к потомству так же незнакомо вам, как и чувство сострадания. Странно даже, что такие понятия имеются в ваших языках. Отложив в горячий песок оплодотворенные яйца, вы не принимаете в дальнейшем никакого участия в судьбе детей. Они тысячами появляются затем на свет, но остаются жить и вырастают только единицы - самые жестокие, самые хищные, самые эгоистичные.
- Что вы мелете? Не откладываем мы яйца в песок! Люди рождают детей в муках и всю жизнь о них заботятся, - закричал Сергей. - Здесь какая-то ошибка!
- У меня нет оснований сомневаться в компетентности биолога. Он был прекрасным специалистом и довольно точно описал ваше биологическое устройство. Сколько у тебя конечностей?
- Четыре. Две руки и две ноги.
- Так и должно быть. Глаз - два?
- Два.
- Рот - один?
- Один.
- Все совпадает. Хвост - один?
- Какой хвост? Откуда у людей хвосты?
- А сколько у тебя пальцев? Три?
- Пять! Пять! Вы что-то путаете. Постойте… Хвост, яйца!… Очень давно на Земле жили существа, которые откладывали яйца, имели хвосты и, кажется, по три пальца, точно не скажу. Их потом назвали страшными ящерами, динозаврами. Вполне возможно, что какие-то из них и могли стать разумными. Я даже где-то читал такое. Когда они вымерли, людей еще и в помине не было.
- Признаться, ты ставишь меня в тупик. Хотя твои доводы можно опровергнуть.
Хвост, например, исчез в… результате эволюции. Число пальцев тоже еще не доказательство. Вот что. Сейчас я проведу глубокое исследование твоего разума.
После этого вынесу окончательное решение. Ты согласен?
- Конечно.
- Но процедура эта весьма мучительная. Вся информация в твоем мозгу будет стерта. Ты сможешь выполнять лишь простейшие рефлекторные действия. Как личность ты исчезнешь.
- Вот как? - сказал Сергей. Недоумение и ужас человека, которого слепой случай выбрал своей жертвой, овладели им. Он подумал о том, что будь сейчас светлый день и окажись кругом люди, ему было бы легче решиться на что-то. Через пару часов опергруппа найдет здесь беспомощного слюнявого идиота, и никто не узнает, что это именно он принял на себя чудовищный груз ответственности за жизнь миллионов совершенно не знакомых ему людей, большей частью даже еще и не родившихся. Принял - и был раздавлен этой тяжестью.
- Если другого выхода нет - начинайте, - сказал он.
- Пока я готовлю все необходимое, тебе остается несколько минут на размышление.
Если передумаешь - скажи.
Ноги не держали, и Сергей присел. Уже еле-еле светлело. В лесу просыпались птицы.
- Ты готов?
- Да, только скорее.
- Но ведь тебе страшно? Ты хочешь жить?
- Хочу. Что из того. А как мне жить потом, зная о своей вине?
- Хорошо. Живи. Я проверял тебя. У меня даже нет приборов для исследования разума. Но то, что ты не пожалел себя ради других, говорит в пользу людей. Те свирепые существа не были способны на самопожертвования, так же как ты не способен откладывать яйца.
- Значит, вы не причините людям вреда?
- Нет. Я покидаю планету. Ты ничего не хочешь сказать на прощание?
- Я… Не знаю… Подождите… Динозавры, хоть и вымерли, но все же они «наши далекие предки, как и пауки, ящерицы и обезьяны. Люди бывают жестокими и кровожадными, как звери. Они продолжают убивать себе подобных. Но для нас это не норма, а дикий пережиток. Люди знают, что такое добро и гуманизм. Они умеют любить и страдать. Они стараются быть лучше, быть людьми, а не животными. Еще не так давно в этих самых лесах умирали, сражаясь с теми, кто, хоть и имел человеческий облик, на самом деле был зверем - динозавром, волком, стервятником. Пройдет, наверное, еще немало времени, прежде чем люди станут, наконец, людьми. Но так обязательно будет. Вы не пожалеете, что пощадили нас.
Что-то тяжелое шевельнулось в лесу, плавно и почти бесшумно пошло вверх, а удаляющийся голос произнес:
- Пусть твои слова сбудутся как можно быстрее. Прощай!
- Подождите, а дед! - закричал Сергей.
- Тут я, тут, - раздалось у него за спиной. Старик сидел на тропке и чесал голую пятку.
- Что это было со мной? - ошалело спросил он. - Никак опять перебрал?
- Перебрал, Степаныч, перебрал. Ружьишко-то сюда подай. Незарегистрированное оно.
- Бери, лейтенант. Я из него уже годков десять не стрелял… Поди и штраф выпишешь?
- Да нет, воздержусь. Дед ты хороший, храбрый. Человек, одним словом…