Кулон.
Это было шестнадцать с небольшим лет тому назад.
Я уезжала в Израиль - и я знала, что собираюсь креститься.
Почему, отчего?
Не знаю.
Тогда мне казалось, что я и без обряда христианка.
Много я тогда понимала в колбасных обрезках...
Отчего-то я решила, что это важно.
Ну, чувствовала я так. Без объяснений.
Чувство - это гадость такая у вас в животе.
Она объяснений не признает.
Мне нужно было купить себе крестик до завтра, но содержимое церковной лавки угнетало меня необыкновенно.
Вы же знаете этот привычный церковный дизайн a la russe с гимнастом.
Он не слишком меня утешал.
Я прошла сперва по церковным лавкам, потом по обычным, ювелирным.
Где-то возле площади Восстания взгляд мой остановился.
Это была простая золотая рамка с воздухом внутри.
С воздухом, вы понимаете?
Золото я всегда не любила - и до сих пор не люблю.
Так он и висит у меня на серебряной цепочке по сей день.
И вот я купила этот кулон, принесла церковной бабушке, а она на меня посмотрела с еле сдерживаемым вздохом и грустно сказала: "Ну, ничего, батюшка освятит".
Освятил.
А потом мы столько всего с ним пережили...
И теряла я его, когда цепочка рвалась, а религиозная коллега находила и напряженно говорила: "Твой... кулон... там, в ящике".
Кстати, могла бы и не найти.
И даже саму себя в этом убедить.
Никто бы не узнал.
И выпадал он у меня из-под блузки до крайности невовремя.
И прикалывала я его к белью английской булавкой.
А все вместе пока.
Непросто в Израиле с крестом на шее.
Несколько лет назад я сказала доброй знакомой: "Шея болит, что ни повесь. Даже от крестика, хотя он, казалось бы, ничего не весит".
Знакомая, принадлежащая к светской ветви иудаизма, ответила: "Так ведь крест - он того... Он ведь, вроде, должен быть тяжелым".
Ответила - и осеклась.
Испугалась, что я обижусь.
- Что ж ты думаешь, над моей верой и улыбнуться нельзя? - спросила я, - Велика тогда должна быть цена моей вере...
А ведь он и правда нелегкий.
Там много воздуха внутри, в этой рамке.
Он весит.
Я уезжала в Израиль - и я знала, что собираюсь креститься.
Почему, отчего?
Не знаю.
Тогда мне казалось, что я и без обряда христианка.
Много я тогда понимала в колбасных обрезках...
Отчего-то я решила, что это важно.
Ну, чувствовала я так. Без объяснений.
Чувство - это гадость такая у вас в животе.
Она объяснений не признает.
Мне нужно было купить себе крестик до завтра, но содержимое церковной лавки угнетало меня необыкновенно.
Вы же знаете этот привычный церковный дизайн a la russe с гимнастом.
Он не слишком меня утешал.
Я прошла сперва по церковным лавкам, потом по обычным, ювелирным.
Где-то возле площади Восстания взгляд мой остановился.
Это была простая золотая рамка с воздухом внутри.
С воздухом, вы понимаете?
Золото я всегда не любила - и до сих пор не люблю.
Так он и висит у меня на серебряной цепочке по сей день.
И вот я купила этот кулон, принесла церковной бабушке, а она на меня посмотрела с еле сдерживаемым вздохом и грустно сказала: "Ну, ничего, батюшка освятит".
Освятил.
А потом мы столько всего с ним пережили...
И теряла я его, когда цепочка рвалась, а религиозная коллега находила и напряженно говорила: "Твой... кулон... там, в ящике".
Кстати, могла бы и не найти.
И даже саму себя в этом убедить.
Никто бы не узнал.
И выпадал он у меня из-под блузки до крайности невовремя.
И прикалывала я его к белью английской булавкой.
А все вместе пока.
Непросто в Израиле с крестом на шее.
Несколько лет назад я сказала доброй знакомой: "Шея болит, что ни повесь. Даже от крестика, хотя он, казалось бы, ничего не весит".
Знакомая, принадлежащая к светской ветви иудаизма, ответила: "Так ведь крест - он того... Он ведь, вроде, должен быть тяжелым".
Ответила - и осеклась.
Испугалась, что я обижусь.
- Что ж ты думаешь, над моей верой и улыбнуться нельзя? - спросила я, - Велика тогда должна быть цена моей вере...
А ведь он и правда нелегкий.
Там много воздуха внутри, в этой рамке.
Он весит.