Часть вторая. Абуна Юсеф.
Маронитская церковь подействовала на вашу покорнейшую как ушат холодной воды даже после не слишком привлекательной неоготики. "Мама дорогая, - сказала она в ужасе, - Что это было, Холмс?" Сооружение было даже не из стекла и бетона - нет, оно было изготовлено только из бетона. И архитектура была поистине э-э... скажем так, конгениальна материалу.
Зато на входе нас встретила елка, наряженная самым что ни на есть достойным образом, в компании двух цветков в горшках, и я еще раз подумала о том, насколько иначе здесь воспринимается елка. Тут ей возвращено ее изначальное, полностью рождественское, значение, не затушеванное ни советскими "Голубыми огоньками", ни западными озверелыми толпами, рыщущими в неутолимой жажде шоппинга.
Здесь, у нас, елка - это напоминание о Рождестве, о чуде, и звезда у нее на макушке - напоминание о Вифлеемской звезде. Оплеванная и обруганная местными фанатиками, светится она в церквях у самого алтаря, горит, напоминая о чуде, о том, что Самый Главный Подарок ждет нас в Рождество, никем не купленный, никем не оплаченный, ни от кого не ждущий платы.
Мы зашли в церковь, и ваша покорнейшая села на скамью, не только тихо страдая от варварской яркости и диких цветов, окружавших ее, но краем глаза еще и наблюдая загадочные перемещения в пространстве нашего гида.
Крупный и, казалось бы, не очень подвижный Шариф внезапно сгруппировался, сделал несколько неожиданно стремительных движений, как нападающая гюрза - и вот он уже вел к кафедре слабо сопротивляющегося пожилого господина в подворотничке священника и трогательной стариковской кофте.
"Вам повезло, в церкви сегодня оказался Абуна Юсеф, глава всех маронитов Назарета," - сказал Шариф, а бедный о. Юсеф попытался возразить:
- Я не очень хорошо говорю на иврите, - сказал он, вопросительно посмотрел на своего мучителя - и встретил взгляд такой стальной непреклонности, что смирился с неизбежным, вздохнул и... заговорил на иврите, не очень, конечно, правильном, но абсолютно понятном, иногда запинаясь, но неизменно находя слова.
Честно признаюсь вам, достопочтенные дамы и господа: речи его я не помню, потому что не слушала. Говорил он об истории постройки монструозного здания, где все мы находились, а здание это вашу покорнейшую никак интересовать не могло. Я его не слушала, но я на него смотрела.
Абуна Юсеф - человек необыкновенной красоты, как ни странно вам покажется услышать это про пожилого господина, а не про юную барышню двух метров ростом, из которых полтора составляют ноги. Это человек, все выражения лица которого (а лицо у него очень выразительное) говорят не что-то, а именно то, что они должны сказать - и это заметно. Выражение лица соответствует выражению тела, руки двигаются сообразно интонации, и даже сутулость каким-то непонятным образом отвечает доброжелательной взвешенности его слов. В довершение всего, лицо у о. Юсефа не только доброе и мудрое, но еще и довольно склонное к иронии, к щепотке перца, добавленной в общую мягкость черт.
И потому-то, сидя на церковной скамье и восхищенно следя глазами за каждым движением Абуны Юсефа, ваша покорнейшая невольно вспомнила слова из любимой в детстве сказки:
Click to view
Абуна Юсеф и ЖЖ-жители.
Продолжение следует.