Страна Ремонтия
Моя активная неприязнь к ремонтам уходит мощными ветвистыми корнями в детство. Когда мне было лет семь, я стала свидетелем первого в своей жизни ремонта, который произвёл на меня такое неизгладимое впечатление, что я искренне надеюсь, что он станет последним (до сих пор переезды помогали мне манкировать ремонтами).
Мои родители получили квартиру, когда мне было три года (до этого мы жили в коммуналке). Я помню, как мы с папой в пустой квартире, сидя на ящиках, покрытых газетами, ждали, когда привезут нечто, называющееся загадочным словом "мебель." То, что привезли, напоминало огромную лавку, сколоченную из грубых серых досок, и я долгое время была уверена, что именно эта штука и есть "мебель." А потом меня отвезли погостить к бабушке с дедушкой, и когда я от них вернулась, в квартире уже стоял диван, и стол, и кресла, и всякие другие красивые предметы. Со временем оказалось, что грубая лавка называется гордым словом "верстак," а "мебелью" именуются всякие стулья, кровати, шкафы, пуфики -- вобщем, то, что много весит и мало двигается.
В новой квартире у меня была своя замечательная светлая комната, называющаяся "детской," в которой было большое окно и балкон, и дверь со стеклянной вставкой, которая довольно быстро разбилась и была заменена фанерой, а также шесть весёлых разноцветных полок, две больших тумбы с одеждой, ящик с игрушками, письменный стол, тахта, коврик и люстра, по которой ехал игрушечный поезд, который я очень любила рассматривать. Мне это всё ужасно нравилось, но мама почему-то была недовольна. Она вздыхала и говорила, что у нас чёрные потолки, и я вместо поезда на люстре начинала внимательно разглядывать беспокоящую маму своей расцветкой поверхность. Лёжа на полу на коврике, я старательно изучала потолок, пытаясь разглядеть на нём то самое чёрное нечто, которое видит мама, но тот упрямо продолжал оставаться белым, что очень меня озадачивало.
Из-за таинственных чёрных потолков родители начали ремонт. Они ободрали красивые обои в кухне, и оказалось, что стены там до половины выкрашены неуютной тёмно-зелёной краской, которую нужно ободрать, потому что иначе не будет держаться плитка. Если к обоям хорошо подходило слово "ободрать" -- они отлично отрывались от стены, иногда большими кусками -- то для краски, которая слилась со стеной в одно целое, скорее годилось иное действие под названием "отколупывание," в результате которого вертикальная поверхность нашей кухни начинала всё больше напоминать уменьшенную версию стены киевского завода "Арсенал," обстрелянную во время революции.
Мы втроём долбили эту несчастную кухонную стену, и краска нехотя сдавала миллиметр за миллиметром, и мне казалось, что конца этому отколупыванию не будет никогда. В детстве время тянется очень медленно, и я, недавно пошедшая в первый класс, представляла, что наверное закончу школу к тому моменту, когда мы эту краску всё-таки добьём. Ситуация в ванной обстояла гораздо проще: её стены тоже когда-то были выкрашены краской -- правда, приятно-голубой, а не угрюмо-зелёной -- но подавляющее её количество облезло, что, на мой взгляд, было очень хорошо (не нужно отколупывать), но родителей почему-то не радовало, ибо в этом самом облезании был виноват какой-то таинственный "грибок." Моё воображение рисовало на стенах ванной крепеньких подосиновиков, растущих параллельно полу, но сколько я ни вглядывалась в облезлые участки, сидя в ванне, никаких грибов там мне найти не удавалось. Так к тайне чёрного потолка добавилась загадка гриба в ванной.
Потом родители клеили обои в детской, и мой к тому времени обогащённый всяческими "ремонтными" терминами словарный запас пополнился вязким названием "Бустилат." Клейка обоев сопровождалась большим количеством воплей. Родители, наверное, чувствовали себя строителями, орущими крановщику "майна!" и "вира!" Акустика в пустой комнате была впечатляющая, и от криков у меня начинало звенеть в ушах -- совсем как рядом с настоящей стройкой. Воняло тоже похоже. А потом мама уехала в командировку, зато приехал дедушка, который спокойно, не повышая голоса, поклеил вместе с папой обои в гостиной (это задумывалось как сюрприз для мамы). Вопли начались потом -- когда вернулась мама и обнаружила, что обои поклеены не так: узор на обоях следовало чередовать, а папа с дедушкой этого не поняли и крупные цветы на одной стене оказались расположены парами. Вот такой получился двойной сюрприз: и для мамы, и для папы с дедушкой... (Примечание для тех, кто не помнит советских времён: переклеить обои было нельзя, ибо их нужно было сперва ДОСТАТЬ).
Недавно мама нашла мою детскую тетрадь, где разноцветными чернилами старательно изображён осколок того самого "ремонтного" времени: "Мама по вечерам читает книги, папа кладёт плитку, а я -- когда как."
Мои родители получили квартиру, когда мне было три года (до этого мы жили в коммуналке). Я помню, как мы с папой в пустой квартире, сидя на ящиках, покрытых газетами, ждали, когда привезут нечто, называющееся загадочным словом "мебель." То, что привезли, напоминало огромную лавку, сколоченную из грубых серых досок, и я долгое время была уверена, что именно эта штука и есть "мебель." А потом меня отвезли погостить к бабушке с дедушкой, и когда я от них вернулась, в квартире уже стоял диван, и стол, и кресла, и всякие другие красивые предметы. Со временем оказалось, что грубая лавка называется гордым словом "верстак," а "мебелью" именуются всякие стулья, кровати, шкафы, пуфики -- вобщем, то, что много весит и мало двигается.
В новой квартире у меня была своя замечательная светлая комната, называющаяся "детской," в которой было большое окно и балкон, и дверь со стеклянной вставкой, которая довольно быстро разбилась и была заменена фанерой, а также шесть весёлых разноцветных полок, две больших тумбы с одеждой, ящик с игрушками, письменный стол, тахта, коврик и люстра, по которой ехал игрушечный поезд, который я очень любила рассматривать. Мне это всё ужасно нравилось, но мама почему-то была недовольна. Она вздыхала и говорила, что у нас чёрные потолки, и я вместо поезда на люстре начинала внимательно разглядывать беспокоящую маму своей расцветкой поверхность. Лёжа на полу на коврике, я старательно изучала потолок, пытаясь разглядеть на нём то самое чёрное нечто, которое видит мама, но тот упрямо продолжал оставаться белым, что очень меня озадачивало.
Из-за таинственных чёрных потолков родители начали ремонт. Они ободрали красивые обои в кухне, и оказалось, что стены там до половины выкрашены неуютной тёмно-зелёной краской, которую нужно ободрать, потому что иначе не будет держаться плитка. Если к обоям хорошо подходило слово "ободрать" -- они отлично отрывались от стены, иногда большими кусками -- то для краски, которая слилась со стеной в одно целое, скорее годилось иное действие под названием "отколупывание," в результате которого вертикальная поверхность нашей кухни начинала всё больше напоминать уменьшенную версию стены киевского завода "Арсенал," обстрелянную во время революции.
Мы втроём долбили эту несчастную кухонную стену, и краска нехотя сдавала миллиметр за миллиметром, и мне казалось, что конца этому отколупыванию не будет никогда. В детстве время тянется очень медленно, и я, недавно пошедшая в первый класс, представляла, что наверное закончу школу к тому моменту, когда мы эту краску всё-таки добьём. Ситуация в ванной обстояла гораздо проще: её стены тоже когда-то были выкрашены краской -- правда, приятно-голубой, а не угрюмо-зелёной -- но подавляющее её количество облезло, что, на мой взгляд, было очень хорошо (не нужно отколупывать), но родителей почему-то не радовало, ибо в этом самом облезании был виноват какой-то таинственный "грибок." Моё воображение рисовало на стенах ванной крепеньких подосиновиков, растущих параллельно полу, но сколько я ни вглядывалась в облезлые участки, сидя в ванне, никаких грибов там мне найти не удавалось. Так к тайне чёрного потолка добавилась загадка гриба в ванной.
Потом родители клеили обои в детской, и мой к тому времени обогащённый всяческими "ремонтными" терминами словарный запас пополнился вязким названием "Бустилат." Клейка обоев сопровождалась большим количеством воплей. Родители, наверное, чувствовали себя строителями, орущими крановщику "майна!" и "вира!" Акустика в пустой комнате была впечатляющая, и от криков у меня начинало звенеть в ушах -- совсем как рядом с настоящей стройкой. Воняло тоже похоже. А потом мама уехала в командировку, зато приехал дедушка, который спокойно, не повышая голоса, поклеил вместе с папой обои в гостиной (это задумывалось как сюрприз для мамы). Вопли начались потом -- когда вернулась мама и обнаружила, что обои поклеены не так: узор на обоях следовало чередовать, а папа с дедушкой этого не поняли и крупные цветы на одной стене оказались расположены парами. Вот такой получился двойной сюрприз: и для мамы, и для папы с дедушкой... (Примечание для тех, кто не помнит советских времён: переклеить обои было нельзя, ибо их нужно было сперва ДОСТАТЬ).
Недавно мама нашла мою детскую тетрадь, где разноцветными чернилами старательно изображён осколок того самого "ремонтного" времени: "Мама по вечерам читает книги, папа кладёт плитку, а я -- когда как."