Кто ответит за "Сибирскую Хиросиму"
Пришедшиеся на этот год юбилеи окончания Великой Отечественной и Второй мировой войн вызвали странную реакцию за рубежом. Вместо признания решающей роли нашей страны в уничтожении нацизма и японского милитаризма, там занялись лихорадочным редактированием прошлого.
На Западе всячески превозносили роль союзников в спасении Европы от «коричневой чумы», находили сходства между гитлеровским режимом и сталинизмом, якобы равно ответственными за развязывание мировой бойни, а также искали «особое место» в истории войны для Украины, которая, с одной стороны, «наряду с Германией, подверглась нападению русских», а с другой, стала родиной «освободителей Освенцима».
Не дремали и на Востоке. В многочисленных публикациях японской прессы вступление СССР в войну на Дальнем Востоке трактовалось не иначе как неожиданный «предательский удар» в спину стране Ямато, «неукоснительно соблюдавшей двусторонний пакт о нейтралитете». Советский Союз обвиняли в стремлении поживиться за счёт поверженной островной империи, которая и без нашего участия уже была готова капитулировать после американских атомных бомбардировок.
Отдельным куплетом в плаче японской Ярославны стали стенания о «трагической судьбе умученных русскими японских военнопленных». Авторитетное издание «Санкей Симбун» опубликовало статью отставного аналитика МИД Японии Масару Сато, в которой утверждалось, что Советский Союз «похитил более 600 тысяч японцев из Маньчжурии и с севера Корейского полуострова и принудил их к насильственному труду в ледяной Сибири или раскаленной Средней Азии. Из них более 60 тысяч наших собратьев потеряли свои жизни».
Охотно поддерживающие любые попытки «разоблачения преступлений кровавого сталинизма» отечественные либералы изыскали звучное определение для выдуманной трагедии японских военнопленных - «Сибирская Хиросима». И они, и их японские кормильцы не устают требовать от российских властей принести за неё официальные извинения Токио, - по примеру незабвенного Ельцина, попытавшегося это сделать в ноябре 1993-го.
История с японскими военнопленными действительно не простая. И, возможно, извиняться за неё нужно. Но вот только не России…
После капитуляции Японии судьба солдат бывшей императорской армии сложилась по-разному. Большая их часть - те, кто находился на островах метрополии, в Малайе, Индокитае, Голландской Индии и на китайском фронте, - была демобилизована, разоружена и отправлена по домам. Американцы и британцы посчитали, что держать почти три миллиона японских солдат в лагерях, кормить и одевать будет весьма накладно, и предпочли отпустить их на все четыре стороны.
По иному всё сложилось для военнослужащих Квантунской армии, взятых в плен советскими войсками в Маньчжурии, Корее, на Южном Сахалине и Курилах. Они были отправлены в СССР и размещены в специально созданных лагерях. В нашей стране японские военнопленные трудились на лесозаготовках, строили жилые дома, промышленные объекты, прокладывали дороги, работали на рудниках и в шахтах. В общем, помогали восстанавливать разрушенное войной хозяйство.
Жизнь в плену, конечно, была не сахар, но над японцами никто не измывался. Им были обеспечены вполне приемлемые условия существования. Согласно инструкции НКВД о содержании военнопленных, продолжительность сна и рабочего времени для них составляла не менее 8 часов. Каждому полагался полный комплект зимней и летней одежды, постельные принадлежности. По баракам военнопленные размещались повзводно или поротно. Как правило, ими командовали их бывшие офицеры, которые жили отдельно. В каждом лагере действовал свой собственный штаб, возглавляемый кем-то из старших японских офицеров. На работу колонны пленных ходили самостоятельно или в сопровождении символического конвоя из одного-двух солдат.
В свободное время японцы участвовали в самодеятельности, ставили спектакли, разучивали русские песни, рисовали, занимались спортом. В некоторых лагерях пленным показывали кино. Конечно, не обходилось и без политинформаций, но слушать их, сидя в тепле на лавке, было лучше, чем орудовать киркой на морозе, поэтому никто не возражал.
Не возбранялись и контакты с местным населением. Русские женщины, многие из которых потеряли на фронтах мужей и сыновей, подкармливали бывших воинов микадо чем могли и даже зазывали в гости.
По нормативам, установленным в сентябре 1945-го, на питание одного японца советское государство выделяло 340 рублей в месяц. И это в то время, когда в СССР среднемесячная зарплата рабочего на промышленном производстве составляла 473 рубля, строителя - 360 рублей, а работника совхоза - 213 рублей.
Норма суточного довольствия для пленных японских рядовых и унтер-офицеров составляла: хлеб - 300 граммов; рис - 300 граммов, крупа - 100 граммов, мясо - 50 граммов, рыба - 100 граммов, жиры растительные - 10 граммов, овощи - 600 граммов, сахар - 15 граммов, соль - 15 граммов, чай - 3 грамма, мыло хозяйственное - 300 граммов (в месяц), молоко свежее - 200 граммов, табак - 10 граммов, спички - 3 коробка (в месяц). Калорийность такого пайка составляла 2500 килокалорий в сутки. Вполне достаточно, чтобы не протянуть ноги с голоду. Кстати, в то время в самой Японии многие были вынуждены довольствоваться куда более скудным рационом. Да и большинство советских граждан питались никак не лучше.
Такой на самом деле была «Сибирская Хиросима».
Конечно, не все было гладко. Особенно трудно военнопленным пришлось зимой 1945-1946 годов. Именно на этот период приходится наибольшее число умерших. Но их смерть наступила не из-за измывательств «злобных русских». Теплых бараков на всех построить не успели, и многим пришлось ютиться в палатках и в землянках (правда, оборудованных печками). Также были трудности с обеспечением едой и одеждой. Это становилось причиной болезней, от которых умирали не только военнопленные, но и охранявшие их солдаты и жители окрестных населенных пунктов.
И даже несмотря на это, положение японцев в советском плену резко контрастировало с тем, как обходились с нашими военнопленными нацисты. У кого есть желание, может сравнить и условия содержания, и нормы снабжения, и распорядок дня. Если бы дедушке моей жены, чудом выжившему в немецких концлагерях, какой-нибудь либеральный правдолюб поведал об «ужасах», творившихся в «Сибирской Хиросиме», он бы просто двинул ему по грантолюбивой морде. А рука у бывшего политрука-пограничника, который раненым попал в плен в июне 1941-го неподалеку от Бреста, до самой старости была тяжёлая.
Самим же японцам, которые так любят посокрушаться о тяжёлой доле соотечественников, томившихся в сибирской неволе, было бы не лишне вспомнить о том, как императорская армия сама обходилась с военнопленными. Когда в апреле 1942-го брошенная Макартуром американско-филиппинская группировка сдалась японцам на Батаане, их прогнали стокилометровым маршем под палящим солнцем. В дороге пленных не кормили, не давали воды, отставших давили танками, упавших прикалывали штыками. Периодически вдоль колонны проносились мотоциклы, сидевшие в их колясках офицеры прямо на ходу наносили удары мечами. До конца пути не дошла четверть взятых в плен. Но и те, кто выжил после «марша смерти», находясь в японских лагерях, сто раз позавидовали мёртвым.