Агора / Agora / 2009 / Алехандро Аменабар
Пятый век нашей эры, закат и руины великой языческой Римской империи, некогда запрещённая и гонимая христианская религиозная организация, чьи представители пожирались львами в цирке, простирает свои склизкие и мерзкие осьминожьи щупальца всё дальше и дальше, силой, огнём, убийством и принуждением распространяя своё верование. Власть и религия, религия и власть - всегда стоявшие вместе и питавшие друг друга формы претерпевают смещение и переустройства. В египетской Александрии под покровительством высших чинов падают последние бастионы язычества - храмы, сжигаются знания, уничтожаются произведения искусства. Слепое мракобесие следования божественному христианскому писанию опустошает людские судьбы и превращает в пепел всё непохожее, отличное и непонятное. Сначала с пути христианской пропаганды и укоренения убираются язычники, часть которых добровольно переходит под знамёна христианских тиранов-фундаменталистов. Но перемалывающая религиозная машина требует больше - превращения Александрии в полностью христианский город. Нивелируется сообщество иудеев, евреи подвергаются гонениям и закидыванию камнями. Женщина-философ Гипатия, всю свою жизнь посвятившая изучению небесных тел и имевшая влияние на префекта Александрии Ореста, объявляется ведьмой и безбожницей. Нёсшая исследование, открытие и знание, она умерщвляется. Вместе с этой исторической подоплёкой история любви раба к своей госпоже, ученика к своему учителю, мужчины к своей женщине.
Алехандро Аменабар прямолинейно, просто и даже иногда примитивно демонстрирует процесс христианского нашествия, нетерпимой колонизации умов и сознаний, совершаемой под угрозой личной погибели. Власти более не могут сдерживать обезумевшую христианскую толпу и падает храм знаний - Александрийская библиотека. Далее религия обращает в себя или скидывает текущих правителей, выставляя своих. Герои становятся постоянно перед выбором, где на кону стоит их жизнь и вера. И только Гипатия следует зову сердца, а не священным античеловеческим писаниям, в результате чего погибает от рук своего бывшего раба, который любил свою госпожу - последнее, что он смог сделать для своей любви.
Грязный, как чёрные одежды воинствующей распрямляющей плечи и пускающей корни религии, жестокий, как слабоумие видения жизни ортодоксального христианина, фильм, где без лишнего раздумья под руководством диктаторов полубезумная толпа верующих закидывает камнями иное, чужое и другое. Где писание трактуется в угодной власти форме, где красота, свобода и познание отрицаются и объявляются нечистым, где человеческая жизнь ставится на колени перед убогими правилами и заповедями. К этой чуме долгое время относились пренебрежительно, на эту чуму долго не обращали внимания, пока не появился великий невменяемый человек, распятый на кресте, повёдший слепых, немощных и убогих, позволивших его идеям свергнуть всё, что можно, силой и массовым порывом, ибо убогих и глупых всегда было больше, и именно им он давал надежду, им покровительствовал. Не зря ряды этого пожирающего бунта состояли во многом из рабов.
Рэйчел Вайс, мне казалось, всё-таки не вытягивает игру в философа, учёного и преподавателя. Но вот Оскар Айзек прекрасно смотрелся в роли префекта, да и вообще все мужские роли исполнены замечательно, однако герой Айзека префект Орест мне понравился более всех. Внешний антураж вызывает восхищение древним городом, но вот компьютерная графика создана была иной раз топорно. Агора, статуи, библиотека, префектура, одежды - монументально и наглядно. Игрища в исследование и открытие элипсовидной траектории движения Земли может навевать скукой, тем более это смотрится как-то неоднозначно в компании престарелого раба, который, удивительно, во что-то даже вникает и советует своей госпоже. Сильный фильм с позиции финальных эмоций и неприглядного показа религиозного порабощения.
Алехандро Аменабар прямолинейно, просто и даже иногда примитивно демонстрирует процесс христианского нашествия, нетерпимой колонизации умов и сознаний, совершаемой под угрозой личной погибели. Власти более не могут сдерживать обезумевшую христианскую толпу и падает храм знаний - Александрийская библиотека. Далее религия обращает в себя или скидывает текущих правителей, выставляя своих. Герои становятся постоянно перед выбором, где на кону стоит их жизнь и вера. И только Гипатия следует зову сердца, а не священным античеловеческим писаниям, в результате чего погибает от рук своего бывшего раба, который любил свою госпожу - последнее, что он смог сделать для своей любви.
Грязный, как чёрные одежды воинствующей распрямляющей плечи и пускающей корни религии, жестокий, как слабоумие видения жизни ортодоксального христианина, фильм, где без лишнего раздумья под руководством диктаторов полубезумная толпа верующих закидывает камнями иное, чужое и другое. Где писание трактуется в угодной власти форме, где красота, свобода и познание отрицаются и объявляются нечистым, где человеческая жизнь ставится на колени перед убогими правилами и заповедями. К этой чуме долгое время относились пренебрежительно, на эту чуму долго не обращали внимания, пока не появился великий невменяемый человек, распятый на кресте, повёдший слепых, немощных и убогих, позволивших его идеям свергнуть всё, что можно, силой и массовым порывом, ибо убогих и глупых всегда было больше, и именно им он давал надежду, им покровительствовал. Не зря ряды этого пожирающего бунта состояли во многом из рабов.
Рэйчел Вайс, мне казалось, всё-таки не вытягивает игру в философа, учёного и преподавателя. Но вот Оскар Айзек прекрасно смотрелся в роли префекта, да и вообще все мужские роли исполнены замечательно, однако герой Айзека префект Орест мне понравился более всех. Внешний антураж вызывает восхищение древним городом, но вот компьютерная графика создана была иной раз топорно. Агора, статуи, библиотека, префектура, одежды - монументально и наглядно. Игрища в исследование и открытие элипсовидной траектории движения Земли может навевать скукой, тем более это смотрится как-то неоднозначно в компании престарелого раба, который, удивительно, во что-то даже вникает и советует своей госпоже. Сильный фильм с позиции финальных эмоций и неприглядного показа религиозного порабощения.