Две книги и то, что было между ними
Когда-то, почти ровно шесть лет тому назад, тоже, как помню, это было осенью, мне удалось заполучить книгу, отнюдь не общедоступную, которая перевернула мое мировоззрение и стала причиной моего прихода в Религию Аллаха. Книга эта представляла собой сборник лекций в рамках курса «Традиция и Реальность», прочитанного Гейдаром Джемалем в МГУ. Позже именно эти лекции стали основой книги Джемаля «Революция пророков», с помощью которой достаточно широкая интеллектуальная публика получила возможность ознакомиться с его метафизической концепцией.
Честно говоря, я и сейчас не вижу, чтобы хоть у кого-то было понимание доктрины Джемаля в ее полноте. Людей таких, наверное, можно пересчитать по пальцам одной руки, двух - максимум. Но сейчас, по крайней мере, у Джемаля уже выпущены две книги и есть достаточно информативный сайт, по которым о его мировоззрении можно составить достаточное представление. Хотя, мыслитель этот такого уровня и такой глубины метафизического понимания, что без личного общения с ним и откровенного прояснения ряда принципиальных вопросов все равно вряд ли можно схватить все, как есть до конца. Тогда же это было совсем сложно. Старый сайт Джемаля был давно закрыт, в Интернете, я помню, можно было найти лишь некоторые его работы, такие как «Арийский Ислам». «Ориентация - Север» уже тоже была в сети, однако, категорически считаю, что на основании одного этого произведения концепцию Джемаля со стороны понять абсолютно невозможно из-за крайней сложности и своеобразной структуры этого текста.
«Традицию и Реальность» мне удалось найти через каких-то знакомых в Интернете ранней осенью 2002 года. Для меня эта книга была своеобразным экзистенциальным и метафизическим шоком. Интересно, однако, что в каком-то смысле она же была и возвращением к той ориентации, что существовала за несколько лет до этого.
Дело в том, что с 1999 года под влиянием оккультной романтики «Черного Ордена» СС и идей Мигеля Серано (перевернутых с ног на голову…) я исповедовал идеи, в сути своей схожие с джемалевскими. Идеи заключались в том, что Реальность представляет собой враждебное Небытие, в которой в определенный момент происходит Большой Взрыв (такой вот был сплав метафизики и физики…), в котором рождается Субъектное начало, воплощающее в себе Разум, Волю и Смысл. Обобщенно я называл это «Духом», который в свою очередь противостоит Реальности или Материи, как я ее понимал и считал. Материя представляет собой пассивный, женский принцип энтропии, поглощающий и растворяющий в себе «Дух». Дух же, фаллическое начало, в силу этого, в моем тогдашнем рассмотрении, обречен на вечное движение и вечную экспансию, ибо, даже завоевав определенные позиции, он обречен потерять их и погибнуть сам, если не продолжит наступление дальше. Что касается социальных и антропологических проекций, то воплощением, носителем и орудием «Духа» я считал, естественно, человека и, естественно, арийского человека, арийскую расу как носительницу этого божественного, покоряющего принципа. Именно арийский человек в этой оптике представал двигателем прогресса, покорителем природы, в будущем должным подчинить себе и космос, новые галактики и одни миры за другим. Ибо, если не сделать этого, все в конце концов пойдет прахом, обратится в небытие, и «Дух» погибнет и растворится в материи.
Я был язычником и волюнтаристом, считал себя «сверхчеловеком» и носил амулет - молот Тора со свастикой, однако, именно в это время жизнь била меня по голове раз за разом, точнее сказать, что бил Живой, но тогда, естественно, я не понимал этого. Однако сложно было не понять и не увидеть другого - не только личные и социальные мои планы рушились один за другим, но начало проседать и здоровье - не успев выбраться из одной болезни, я тут же попадал в другую. И даже начал думать на определенном этапе, что последствием бурной молодости и одного крайне неосторожного эпизода моей личной жизни стало заражение ВИЧ-ем, ибо так невероятно проседал иммунитет и иссякали силы.
Мятежный «Дух», призванный подчинять и покорять, таким образом, явно проигрывал всерастворяющей «Материи».
Это было личностным толчком, однако, я был бы пораженцем и конформистом, если бы пересмотрел своем мировоззрение только из-за этого. Во-первых, надо сказать, что я тогда был тотальным профаном и даже не был знаком с основными метафизическими доктринами и традициями. Свой культ я составил на своеобразном понимании идей ариософии плюс отчасти Ницше, корректного прочтения которого, естественно тогда тоже не было.
А потом мне попали в руки некоторые работы Юлиуса Эволы, из которых я с удивлением узнал для себя, что властный и мужской принцип, который я отождествлял с «Духом», представляет собой на самом деле не активное и изменяющееся, а пассивное и стабильное начало. Я понял и прочувствовал эту мысль, и это стало первой точкой поворота.
Второй стала мысль, которая содержалась в начале книги Дугина «Пути Абсолюта», где Александр Гельевич доводил до сведения читателя ту простую метафизическую аксиому, что ЧТО не появляется из НИЧТО. Вот это было для меня по-настоящему потрясением и я понял, что моя концепция Большого Взрыва и «Духа», рожденного из и противостоящего «Материи», не стоит и выеденного яйца. После этого я уже начал более основательно знакомиться с идеями серьезных метафизических концепций и авторов.
И в итоге к началу второго тысячелетия я остановился на мировоззрении и традиции северного кашмирского шиваизма. Освоив в общих чертах его «акъыду» я искал путей, чтобы войти в шиваистскую общину, уехать в Северную Индию и пройти там инициацию. Однако по воле и милости Всевышнего именно в тот момент, когда я нашел выход на российских шиваистов, в их общине «Тантра Сангха» в Москве произошел раскол. А их лидер Свами Садашивачарья, он же Игорь Лобанов, вместе с основными своими последователями перешел в Христианство.
Честно сказать, меня это тогда не потрясло, но немного удивило и смутило, ибо я не понимал, как можно поменять эзотерически полноценную традицию на «профаническую авраамическую религию». Грубо говоря, как сказал бы один дурачок с Урала, не читавший ни Генона, ни Шестова, ни Тертуллиана с Кьеркегором, поменять «батын» на «захир».
И вот именно на этом фоне мне стали попадаться одна за другой работы Джемаля, последняя из которых «Традиция и Реальность» размазала по стенке мое языческое мировоззрение и открыла мне горизонты авраамической монотеистской традиции. Произведение это тогда, что называется, просто «пробило» меня до основания, до самых глубин, а вслед за ним через несколько месяцев книга Льва Шестова «Афины и Иерусалим» окончательно подавила все очаги моего языческого «батынистского» сопротивления. Потом я познакомился с Джемалем и свыше года, интенсивно общаясь с ним, открывал для себя все новые и новые грани его мировоззрения. А через два года после первого прочтения этой работы (тоже осенью, кстати, только сейчас пришло в голову…) принял Ислам. Через два года после принятия мною Ислама наши пути с моим первым учителем-метафизиком Джемалем радикально разошлись. Формальный повод был политическим, но в основе, конечно, лежало разное понимание Религии, когда, начав на самом базовом уровне укореняться в ортодоксальном, суннитском Исламе, я раз за разом стал видеть и понимать, что гносеологические и социально-политические установки Гейдара Джахидовича находятся в антагонизме с Исламом реальным, т.е. Исламом Корана и Сунны. И даже не только из-за его шиитских взглядов, но в первую очередь из-за его понимания и его концепций «политической теологии» и «политического ислама», несовместимость которых с истинной теологией и истинным Исламом я осознавал все больше и больше.
С Джемалем мы тогда пошли не только разными путями, но и стали идеологическими и политическими противниками. Не собираюсь сейчас тут обсуждать идею политического объединения нами на базе расширения его Исламского комитета, генезис, развитие и провал этой идеи. Некрасиво, неэтично и неправильно со стороны Джемаля было то, что предшествовало и способствовало этому разрыву, о чем я узнавал уже потом и что чувствовал интуитивно и тогда. Но неправильным, некрасивым, неэтичным и неблагородным с моей стороны было устраивать скандал и обрушиваться с нападками на человека, ставшего причиной моего прихода в Ислам, из-за его присоединения к «Российскому Исламскому Наследию», заклейменному тогда нами в качестве антиисламской организации. Во мне тогда говорил максимализм, дурная несдержанность и джахилийское мышление, невежество.
Однако, видно, Всевышнему было угодно, чтобы этот разрыв произошел именно в такой форме, с хлопаньем дверями. Останься мы тогда с Джемалем друзьями, выбравшими просто разные пути-дороги, и вряд ли получилось бы и было возможно говорить открыто и без стеснения о его губительных для исламской и интересующейся Исламом публики концепциях «политической теологии» и «политического ислама». Ибо их противоречие с истинными установками Ислама носит столь радикальный и столь вопиющий характер, что смягчать углы и пытаться затушевать эти разногласия - для человека, понимающего все это, то есть меня - преступно.
Взвешивая на весах те уколы и лживые сливы против меня, совершенные Джемалем, с одной стороны, и благо прихода через этого человека к Исламу, с другой стороны, я не держал бы на него зла, был и буду ему благодарен всегда за то, причиной обретения чего он стал. Без всякой позы могу сказать, что много раз делал ду’а за его наставление на истинный путь, хотя бы ради тех людей, что приняли через него Религию Аллаха. И сейчас я желаю ему умереть мусульманином и успеть до смерти отречься от тех великих, колоссальных заблуждений, что он исповедует и проповедует, подобно тому, как имам Ашари, рахимаху-Ллах, который сорок лет был мутазилитом, в конце своей жизни отрекся от этого куфра, вернулся в Ислам и стал величайшим имамом и защитником акъыды Ахли Сунны.
Но скажу искренне, что, желая ему этого, я отношусь к нему сегодня как к врагу, врагу Религии Аллаха, а значит и своему кровному, к которому испытываю вражду и ненависть - не из-за себя (который больше обязан ему, чем в претензиях…), но из-за и ради Аллаха.
Так вот… Прошло почти ровно шесть лет, насыщенных кучей событий и перемен, с тех пор, как прочитал я те лекции «Традиция и Реальность». И вот уже недавно я сидел потрясенный идентичной по тематике, похожей по структуре, сопоставимой и превосходящей ее по экзистенциальной ясности и глубине «Книге Таухида», переданной мне в подарок через сидди Амира ее автором, шейхом Абдуль Къадыром аль-Мурабитом, шотландским аристократом Йаном Далласом, основателем и лидером всемирного исламского движения «Мурабитун» и муршидом тариката Шазилийя-Даркауийя. Только он и американец Нух Келлер, ученик, кстати, Шуайба Арнаута по хадису, шафиитский алим и шазалийский муршид есть два единственных, насколько я знаю, европейца, которые имеют настоящую, а не фальшивую тарикатскую силсилу, и представляют исламский, а не постмодернистский тасавуф.
Есть время разбрасывать камни и время их собирать…
На самом деле, исходно выбранная мною акъыдная позиция в принципиальнейшем вопросе Таухида аль-Асма уа Сыфат (т.е. отделение Атрибутов-Сыфатов Аллаха, присутствующих в мире, от Его Сущности-Затт, выводимой за пределы творения - «на Трон»), до последнего времени определялась именно довлевшей надо мной метафизической ориентацией, сформированной под влиянием доктрины Джемаля и общением с ним. Больше того, кардинально отвернувшись от его школы и критикуя ее, я все это время считал себя на самом деле верным последователем метафизики «Ориентации - Север» в той ее сущностно-главной части, которая была совместима с присутствующим внутри догматического Ислама пониманием Таухида. Когда-то Джемаль откровенно сказал мне, что он «не поддерживает шиитскую акыду», имея в виду ее метафизические установки, что он недавно сформулировал следующим образом. Джемаль имел в виду прежде всего концепции т.н. «Ирфана», действительно, как он и говорит, не более чем слизанные со сформулированной шейхом Мухедином Ибн Араби, рахимаху-Ллах, метафизики тасавуфа. Впрочем, это для шиизма типичная ситуация. Ибо метафизику они слизали у Ибн Араби, акъыду у мутазилитов, усуль у шафиитов, фикх у маликитов и т.д. В негативных аспектах своей акъыды Джемаль, на самом деле, есть настоящий шиит, ибо является рафидитом по отношению к Сунне и аль-Джама’а, а также детерменирован мутазилитским подходом, определяющим гносеологическую логику шиизма.
Однако по отношению к метафизике и эзотерике имамитского шиизма (повторюсь вслед за Джемалем - украденной у суфийского кутба Мухедина Ибн Араби, а от себя добавлю, что еще и неизбежно искаженной…) его метафизическая концепция является тотальной оппозицией ей.
Но мое несогласие с методом его «политической теологии» в том и заключалось, что метафизические установки внутри Ислама, как я считал и считаю сейчас, цельно и легитимно могут существовать только на базе Акъыды, представляющей собой последовательное и комплексное понимание Корана и Сунны. Противоречием Джемаля было и остается то, что его метафизические взгляды абсолютно не соответствуют метафизическим аспектам шиитской акъыды, что он честно и признает. Я, не связанный с шиизмом личными узами, понял это, как только передо мной насущно встала проблема выбора течения «внутри Ислама». И я, как я считал тогда и как я вижу сейчас, сделал четкий и цельный выбор, позволявший мне все эти годы совмещать верность основной джемалевской экзистенциальной установке с укорененностью в определенной школе исламской теологии, претендующей на ортодоксальность и истинность. Джемаль же пытался и пытается устранить противоречие между своей метафизической ориентацией и своим кастрированным шиизмом через создание синкретической и нежизнеспособной химеры «политического Ислама», обрекающей его быть абсолютным маргиналом по отношению к любой из версий Исламской теологии.
Противники Джемаля, вроде неглупого шиита Андрея Бухтеева понимали это и считали мою «ваххабитскую акъыду» вполне соответствующей основному императиву джемалевской метафизики, тогда как самого Джемаля считали непоследовательным и неискренним по отношению к шиизму с его акъыдой. Я же был последователен и искренен все эти годы.
Спустя шесть лет, после накопления и осмысления знаний и опыта (экзистенциального, духовного, религиозного), полученного за эти годы, по воле Аллаха, пришла причина, через которую я в считанные часы и дни привел в соответствие свою акъыду и метафизику с цельной линией классического суннитского Ислама, к которому и по пути которого я шел де-факто все это время.
Этой причиной и стала «Книга Таухида», подаренная мне шейхом Абдуль Къадыром, хафизу-Ллах.
Последнее время я все чаще вспоминаю о нападках сейидины Исы, алейхи соляту уа салям, на «книжников», встречающихся сплошь и рядом в дошедших до нас его логиях (недостоверных хадисах)…
Но «книжник» ведь это не обязательно «захирит», как считают некоторые профаны. Профаны не понимают, что «батынисты», как правило, суть те же «книжники», противостоящие той Рухани, которой наделены свыше пророки, мир им, и их облагодетельствованные наследники.
«Книжник» - «захирит» он или «батынист» - всегда обречен смотреть на мир глазами дальтоника, считающего идиотом того, кто видит его во всех красках.
Все эти годы у меня, полагаю, получалось видеть мир вокруг себя четко и не быть не близоруким, не дальнозорким. Но изначально это было видение дальтоника-книжника, которое чем дальше, тем больше стало отсвечивать красками по мере укоренения в реальной Традиции.
Это вопрос, поставленный во главу угла Джемалем в начале того его курса лекций, Традиция - это Бытие или это Сознание (Осознание)? Вся суть его концепции основана на том, что Традиция как Бытие есть зло, которому противопоставляется контр-традиция как (о)сознание.
И это то, о чем он прямо говорит недавно: "Аллах абсолютно трансцендентен и дан нам только в посланничестве пророков, но никоим образом не в опыте, интуиции или созерцании. Вера в Аллаха есть интеллектуально-волевое утверждение того, что нам безусловно не дано. Единственной связью с этим оказывается только наша собственная конечность, которую нужно понимать как безусловное уничтожение истинного и сокровенного нашего присутствия здесь в момент личной смерти".
И это очень мощный, ужасающий и притягивающий своей бездонной глубиной дискурс, столь ярко им описанный в «Ориентации - Север».
В книгах. На словах. А в жизни - на примере его адептов и носителей - все куда прозаичнее и обыденнее.
И это те оттенки и краски, которые начинаешь видеть - вопреки словам и вопреки теориям.
Начинаешь видеть на примере несоответствия тому, что открывает тебе во всем своем многоцветии живая Традиция. Не в сухих фразах и философских формулировках (сколь угодно «батынистских»), а все в тех же ее живых воплощениях и носителях.
В Пророке, да благословит его Аллах и да приветствует. В сахабах. В имамах. В праведниках. Духовную связь с которыми (рабиту) со временем начинаешь не осозновать, а ощущать.
И это - не Сознание, а именно Бытие.
Это на одном полюсе. А на другом - нелепые, лживые, абсурдные и насквозь фальшивые обвинения в адрес сахабов. Презрение к кутбам из имамов, из алимов, из аулия.
Сознание против Бытия… Но ты уже видишь и уже чувствуешь и переживаешь как бытийную действительность то, что стоит за одним и что за другим. И делаешь свой выбор…
А потом, уже сбросив с глаз пелену, начинаешь видеть все больше и больше цветов.
А потом, приходит время и ты прозреваешь. Сердце просыпается и ум проясняется. И слова, которые ранее и не убеждали, и были чужими, вдруг уже не требуют никаких аргументов для доказательства. Потому, что все вдруг становится ясно.
Карамат… Рабита… Зикр… Субхат… Зиярат… Все это не линии и не предметы, на которые можно указать любому зрячему. Это цвета, это оттенки. Как объяснить дальтонику отличие красного от фиолетового, если для него оба выглядят как черный?
Реальность и Бытие, подстраивающие под себя Сознание и проясняющие его. А не Сознание, мятежное, но беспомощное, жалко силящееся преобразить и трансформировать Бытие. От зрячего сердца к ясной акъыде, а не наоборот.
Прекрасно знаю, что на это можно сказать и что сказал бы сам еще лет несколько тому назад.
Да, «прелесть», «победа архетипа над дистинкцией» и т.п.
Постойте, но у нас есть критерий - это те линии и предметы без переливающихся красок, что может видеть любой без необходимости объяснять, чем красный отличается от фиолетового.
Есть Текст, который больше, чем просто текст - Коран и Сунна.
«Книга Таухида» шейха Абдуль Кадъыра состоит из девяти глав. «Традиция и Реальность» Джемаля - из восьми. Они многим похожи. Но есть кардинальное различие.
Весь нарратив шейха от и до выстроен на основе Корана, Сунны, тафсира и шарха. Это исходная внешняя канва, которая поступательно насыщается внутренним содержанием. Насыщается так, что не возникает противоречия между внешним и внутренним. Найдешь - атакуй, докажи.
В своей концепции Джемаль именно что и пытается атаковать и развенчивать. Но только внутреннее, с которым он приходит, отталкивается от чужого внешнего и противоречит внешнему своему.
Джемаль выстраивает логику своего «монотеизма», отталкиваясь от чужой интепретации «монизма» чужими внешними текстами, которую деконструирует, выстраивая от противного свое видение внутреннего.
Но его видение внутреннего вступает в лобовое противостояние уже со своим внешним. И вся его «политическая теология» есть ничто иное как попытка это противоречие устранить аннигилировав, выхолостив и подменив это свое внешнее на то, что будет вмещаться в рамки его внутреннего.
Я понимал это, пытаясь, вылив эту мутную воду «политической теологии», не выплеснуть с ней, как мне казалось, ребеночка джемалевского «трансцендентного монотеизма». Выход был найден на основе определенного понимания акъыды.
Но, взяв на вооружение Коран и Сунну, шейх Абдуль Къадыр один за другим разрубил узлы этого понимания.
Вся джемалевская концепция рубится простым пониманием Таухида ар-Рубубийя, что, собственно, я формально понимал уже давно. Однако только после прочтения одной из глав «Книги Таухида» я понял всю полноту как самого этого вида Таухида, так и масштаб несоответствия ему джемалевских построений.
Однако это еще противоречие вполне себе формальное, ибо, сдав метафизическую конструкцию Джемаля, во внешне безупречной упаковке «корректной» Акъыды можно сохранить саму суть его «трансцендентного монотеизма», как делал все эти годы я на основе «салафитского» понимания Таухида.
И здесь, беря Коран, Сунну и толкования ученых, Абдуль Къадыр в двух лекциях, за полтора-два часа ясно и просто - на уровне физического понимания - объясняет те аспекты суннитской акъыды Таухида аль-Асма уа Сыфат, которые были скрыты от меня, несмотря на факт погружения в интеллектуальный предмет этих споров.
Дальше - больше, дальше - глубже, но логика, но метод тот же - Коран и Сунна как основа, как Критерий.
Осмысливая колоссальную мощь, глубину и цельность этой книги, я личностно открывал для себя всегда близкую и теперь выстраданную логику исламского тасавуфа.
Знание не дается размышлениями и толкованиями. Знание - это реальность, которая приходит за следованием по Пути. Слово, которое имеет два аналога в арабском, каждый со своим смыслом.
Первый и базовый, необходимый и бесценный - это Шариат - Прямой путь. Строгое, формальное и буквалистское соблюдение Закона как в отношении действия, так и в отношении понимания.
Отношение к Шариату - это вопрос как Имана, так и Акъыды. И это условие, чтобы быть сперва муслимом, потом мумином. «Муслим» - тот, кто покорился, «мумин» - тот, кто уверовал. И в том, и в другое случае в основе лежит не понимание как таковое, но предание себя воле Аллаха, момент самоотречения, самоумаления, через которое потом и начинает появляться подлинное понимание.
Шейх приводит ясные и глубочайшие по смыслу аяты, указывающие, что именно это является условием, необходимым для чего-то большего.
Вот здесь нужна особая концентрация… Недавно один шиитский интеллектуальный нарцисс прислал мне текст и обсуждение под замком в журнале у известной рафидитки вопроса «О шиитском и суннитском психотипе». Дурак, хотел, наверное, поглумиться, но в итоге лишь продемонстрировал тупость не только свою, но и всего своего шиитского цеха, проявившего свою сущность в этом обсуждении по полной программе…
Говоря вкратце, шииты там обсуждали, какие же, мол, мы, сунниты, дебилы, если можем верить, принимать на веру те вещи, которые им кажутся очевидно абсурдными и/или несправедливыми. Примеров фигурировало немало - от хадисов о необходимости повиновения несправедливым правителям, до хадисов о суджуде пальмы, идеи о плоскости земли, нисхождения Аллаха в последнюю треть ночи на нижнее небо, описания Райских блаженств и т.п. Главной мыслью всех этих виршей было «как можно поверить в…?» и далее по списку.
Читая все эти обсуждения, я все четче понимал, что в лице идейных шиитов мы, мусульмане, имеем дело с кафирами. И можно сказать, что не их рафидизм является причиной их куфра, но, напротив, именно отсутствие у них двух качеств - покорности (ислама) и веры (имана) имеет следствием ересь рафидизма.
Ведь что такое «как можно поверить в…?» как не логика Иблиса? Этой логикой руководствовался и Иблис в отношении Адама, алейхи солям, и Каин в отношении Авеля, и Иблис при искушении Адама и Евы в Эдеме. В основе лежит только одна интенция: «почему?», «как?», «не может такого быть…»
Шестов в своей книге «Афины и Иерусалим» блестяще раскрывает эту логику как логику именно неверия и невежества в отношении Истины, метафизически противостоящую вере.
Но лишь вера и покорность являются условием последующего знания. Именно поэтому первое, что требуется от мусульманина - это беспрекословная вера в то, что ниспослал Аллах без попытки понять это и истолковать удобным для себя образом. И если что-то покажется тебе абсурдным, ты, тем более, должен поверить в это, ибо иначе никогда не избавишься от той завесы куфра, которая отделяет тебя от Знания. Об этом писал уже Тертуллиан, но «историки» с Урала и «философы» из МГУ вряд ли знают, кто это…
Иблисовское сознание этих людей разукрашено т.н. «батынизмом», когда они говорят, что внешнее или Буква лишено смысла, поэтому смысл надо искать за их пределом, не оглядываясь на Букву. Это говорит о том, что они не только не понимают смысла внешнего, но и не способны понять смысла внутреннего.
Это логика Традиции, которая всегда определяет ее Путь. Если ты придешь в традиционную школу боевых искусств, с тобой никто не будет говорить о ее философии, потому что ты все равно будешь не способен ее понять. Сперва тебе дадут веник и швабру и заставят чистить полы. Затем ты будешь годами наращивать мышцы в тяжелых физических работах. Затем годами будешь отрабатывать тупые удары. Затем комбинации посложнее. Потом уже задачи посерьезнее. И только после этого и на основе этого тебе раскроют философию, к которой ты к тому времени придешь и для которой будешь готов.
Однако профанные зазнайки ведут себя иначе. Получив в руки швабру с заданием, они оказываются в шоке от несоответствия их ожиданий реальности, когда же их начинают учить элементарным движениям, дыханию или удару, они начинают считать, что делать-то надо не так, а совершенно иначе, недоумевая, какой дебил тренер и как он этого может не понимать...
Естественно, в итоге их ссанными тряпками выгоняют из школы, после чего они берутся уже сочинять свою оторванную от реальности «философию» либо свои нелепые техники. Так что, показательно, что клоуны и школы себе выбирают цирковые вроде капуэйро…
Эти люди не понимают, что первой и базовой стоянкой Пути является стадия Буквы. Формы. Ритуала. Имеющими ценность самими по себе именно как элементы Пути, как катализаторы отношения.
В Исламе это отношение - Шариат, в первую очередь в вопросах Акъыды. И именно это отличает муслимов и муминов от кафиров и мунафиков.
Только потом, после Шариата - вместе с ним, но не вместо него Путь уже может обрести другое, более сложное измерение, для которого в арабском языке есть слово Тарикат.
Это Путь на котором мумин становится арифом. Но марифат этот - не бесплодный «батынизм», но живое знание, обретаемое внутри Традиции как Бытия. Это не сознание, а состояние. И это то, что отличает арифа - мусульманина, от метафизика или эзотерика кафира.
Шейх Абдуль Къадыр много раз очень четко обращает внимание своих мюридов на то, что и ашаритская акъыда, и тасавуф, и доктрина Ибн Араби категорически отрицают и запрещают рассуждения о Затт - Сущности Аллаха. Именно поэтому, когда он рассуждает об акъыде в аль-Асма уа-Сыфат, признавая правомерность аллегорического толкования некоторых Атрибутов для опровержения измышлений антропоморфистов, шейх все же говорит, что это не путь арифов, которые предпочитают говорить об этом «не знаю», в чем соответствуют манхаджу истинных салафов, не вдававшихся в обсуждение этих вопросов. Профаны опять скривят свои высокомерные носы, но профаны не понимают ни сути марифата, ни того, что Николай Кузанский назвал «умным незнанием».
Марифат - это бытийное, но не сознательное знание (впрочем, русский язык совершенно неприспособлен для подобного рода терминологии…). Поэтому понять, что говорится арифом вообще невозможно со стороны.
Именно поэтому никогда не понять Шейха Акбара, Ибн Араби, рахимаху-Ллах, ни востоковедам, ни метафизикам-генонистам, ни прочим кафирам. Потому, что Шейх Акбар был прежде всего муслимом и мумином, а они нет. По этой же причине шииты, имеющие куфрскую - мутазилитскую акыду, обречены извращать истинный Ирфан в рамках своего "Ирфана". И ровно это же та причина, по которой обречен на непонимание Ибн Араби Джемаль, пытающийся понять логику внутреннего, находясь во вне.
Это Бытие, это Путь и это отношение, которым все определяется в основе. О шейхе Акбаре говорит не только его подход к вопросам Акъыды, т.е. отказ от дискурсивных рассуждений о Сущности и сущностных характеристиках Аллаха. Говорит еще и то, что он был захиритом в мазхабе, т.е. строгим буквалистом, впоследствии захиритский мазхаб влился и был поглощен другими мазхабами. Что касается его книг, которых написано 400, то мало кто из нас, включая меня, ранее считавшего его кафиром (астагфиру-Ллах…), читал хотя бы 10% из них. Но даже, если бы прочитал и все, не понял бы ровным счетом ничего, находясь на другом принципиально уровне понимания.
Но…говорить, впрочем, можно еще очень долго. Можно и нужно. Но это лишь были общие мысли и ощущения, тогда как конкретные и серьезные темы заслуживают отдельного развития.
Все это в руках только Аллаха… Один Он выводит людей с путей мрака на путь Истины и дает им причины и поводы, чтобы быть там или там. Две эти книги с интервалом в шесть лет стали для меня такими причинами…