Счастье - бабочка
Счастье - бабочка с цветными крыльями, трепетными и легкими, и тонкими, как летние паутинки. Мы видели его не раз, во сне и наяву, но всегда в движении, мы знаем, как оно выглядит, но не представляем деталей, мы уверены, что узнаем его, когда увидим, но нарисовать его крупный план никогда не взялись бы.
Иногда, замечтавшись внутри пейзажа, мы засыпаем, уронив голову на согнутые руки, среди кружев желтого солнца и лиственной тени, и наше счастье-бабочка прилетает к нам, выбирает локон поудобнее и присаживается возле виска. Мы спросонья отгоняем ее, погруженные в свои картины грез, но она настойчиво садится на наши волосы снова и снова, мы вновь недовольно отгоняем ее... И вот, наконец, мы просыпаемся с легкой досадой, сбрасываем пелену дремы, и открываем глаза, только чтобы увидеть, как она удаляется, ловя своими неугомонными крылышками солнечных зайчиков.
Иногда мы хотим поймать эту бабочку из принципа, вооружаемся сачком и отправляемся на поиски. Мы даже находим ее и открываем охоту, размахивая нашим сачком до полного изнеможения. Иногда, осознав, что нахрапом тут успеха не добьешься, мы меняем тактику. Мы подкрадываемся к ней с расчетливостью леопарда, замахиваемся, но она, повинуясь глупому инстинкту в последний момент опережает нас и порхает с легкой издевкой к следующему камешку. Мы начинаем злиться и с каждым разом придумываем ходы все изощренней и изощренней, мы караулим ее часами, но она - глупое животное! - одним движением и взмахом крыльев рушит все наши планы. Мы уже бредим ею, сменив обожание ненавистью, а мечты местью, мы ничего не видим перед собою, кроме ее дергающегося силуета, и вот, однажды, нам неимоверно везет, и мы прихлопываем ее, задумавшуюся, своим сачком! Дрожащими от ощущения триумфа пальцами мы поскорее вытаскиваем ее, поскорее прилаживаем на картон, и - памятуя о ее коварстве! - всаживаем в нее огромную булавку. Ее крылышки судорожно вздрагивают и замирают, и в этот момент мы понимаем, что это воспоминание с булавкой посередине - нашими стараниями - уже совсем не счастье-бабочка, и оно рассыпется прахом через пару дней.
Иногда мы готовы ради него на все, мы одеваем доспехи и идем на войну, мы разметаем соперников, мы деремся в одиночку в крови и зверином рыке, мы почти умираем, и когда, уже приняв свою гибель во имя, вдруг осознаем что победили, находим в себе силы встать, хотя бы на одно колено, мы протягиваем руку, и наше счастье-бабочка, порхая, едва касается наших одетых в сталь пальцев. Мы затаиваем дыхание, и она садится нам на ладонь, дрожа своими живыми крылышками... Наше сердце заходится, мы дрожим и боимся сжать руку, потому что знаем, что стоит нам это сделать, и она умрет, рассыпется цветной пылью, обрывками снов... И когда она, подпрыгивая на волнах ветра, через пару мгновений взлетает и уносится прочь от нашей тяжелой перчатки, мы лишь провожаем ее взглядом, и наши доспехи ржавеют от слез.
Наше счастье - бабочка, легкая и невесомая, рожденная солнцем и ветром, рожденная летать. Жаль, что мы не умеем этого делать.
Иногда, замечтавшись внутри пейзажа, мы засыпаем, уронив голову на согнутые руки, среди кружев желтого солнца и лиственной тени, и наше счастье-бабочка прилетает к нам, выбирает локон поудобнее и присаживается возле виска. Мы спросонья отгоняем ее, погруженные в свои картины грез, но она настойчиво садится на наши волосы снова и снова, мы вновь недовольно отгоняем ее... И вот, наконец, мы просыпаемся с легкой досадой, сбрасываем пелену дремы, и открываем глаза, только чтобы увидеть, как она удаляется, ловя своими неугомонными крылышками солнечных зайчиков.
Иногда мы хотим поймать эту бабочку из принципа, вооружаемся сачком и отправляемся на поиски. Мы даже находим ее и открываем охоту, размахивая нашим сачком до полного изнеможения. Иногда, осознав, что нахрапом тут успеха не добьешься, мы меняем тактику. Мы подкрадываемся к ней с расчетливостью леопарда, замахиваемся, но она, повинуясь глупому инстинкту в последний момент опережает нас и порхает с легкой издевкой к следующему камешку. Мы начинаем злиться и с каждым разом придумываем ходы все изощренней и изощренней, мы караулим ее часами, но она - глупое животное! - одним движением и взмахом крыльев рушит все наши планы. Мы уже бредим ею, сменив обожание ненавистью, а мечты местью, мы ничего не видим перед собою, кроме ее дергающегося силуета, и вот, однажды, нам неимоверно везет, и мы прихлопываем ее, задумавшуюся, своим сачком! Дрожащими от ощущения триумфа пальцами мы поскорее вытаскиваем ее, поскорее прилаживаем на картон, и - памятуя о ее коварстве! - всаживаем в нее огромную булавку. Ее крылышки судорожно вздрагивают и замирают, и в этот момент мы понимаем, что это воспоминание с булавкой посередине - нашими стараниями - уже совсем не счастье-бабочка, и оно рассыпется прахом через пару дней.
Иногда мы готовы ради него на все, мы одеваем доспехи и идем на войну, мы разметаем соперников, мы деремся в одиночку в крови и зверином рыке, мы почти умираем, и когда, уже приняв свою гибель во имя, вдруг осознаем что победили, находим в себе силы встать, хотя бы на одно колено, мы протягиваем руку, и наше счастье-бабочка, порхая, едва касается наших одетых в сталь пальцев. Мы затаиваем дыхание, и она садится нам на ладонь, дрожа своими живыми крылышками... Наше сердце заходится, мы дрожим и боимся сжать руку, потому что знаем, что стоит нам это сделать, и она умрет, рассыпется цветной пылью, обрывками снов... И когда она, подпрыгивая на волнах ветра, через пару мгновений взлетает и уносится прочь от нашей тяжелой перчатки, мы лишь провожаем ее взглядом, и наши доспехи ржавеют от слез.
Наше счастье - бабочка, легкая и невесомая, рожденная солнцем и ветром, рожденная летать. Жаль, что мы не умеем этого делать.