Стихи для ролевки
Инвокационная. Начало четвертой эпохи.
У врага под самым носом
готовим Обряд
и масла в контрольных плошках
слепят темнотой,
два копья на медных тросах
над целью висят
и барашек черный брошен
на алтарь полковой.
Утолять большую жажду -
рисковать головой,
но вокруг свои же люди -
им не нужен приказ.
А Командующий дважды
остался живой -
так ему не в диво будет
проскочить и в третий раз!
Кто его когда обидел,
тот кровью рыдал,
да неужто он уймется,
не кончив войны?
Ты, дружок, его не видел,
а вот я так видал -
он, конечно же, вернется,
даже с Той Стороны!
И огнем взовьется масло,
и ударит копье,
и качнется вражья волость
к растаким матерям,
и услышишь ты так ясно -
будто сердце свое -
как знакомый хриплый голос
откликается нам.
Командующий Тол-ин-Гаурхот, похваляясь перед войсками, говорит:
Кто хотел быть для меня всем,
Того я буду держать за ничто.
Что обнять возможно глазу,
все видел я сразу.
Я стою здесь по приказу,
восстав без приказа.
Я огнем под небо взмою,
бездны пророю,
Пустота лежит за мною,
Мир - предо мною!
Были б сети вечно новы,
да меч их разрезал.
Краткий час отмерим слову,
а время - железу.
Между нами - знает каждый -
нет места обидам:
Ты всего меня возжаждал -
я доли не выдам!
На бессмертное бесчестье -
с безмерной работой;
раз не можешь с нами счесться -
коротки счеты!
Милость нас Твоя не дарит,
ярость не ранит,
Кто хотел быть всем для твари -
в ничто ей встанет!
Весть ударит, как из лука,
до океана:
собирайтесь мне под руку
великие страны!
Прокричали трубы меру
большому походу -
что нам верность, что нам вера,
где нет свободы?
Разлетайся, прелесть, шире,
к альвам и людям:
что повадно делать в мире,
то делать и будем!
Воля наша сточит скалы,
иссушит Балар -
в том залог нам Черный Вала,
первый над валар!
Темный фэйри-из-майар, начало Второй Эпохи.
Теперь, конечно, все гораздо лучше.
Совсем не так, как было раньше.
Не верят ни в парение, ни в случай.
Расчет - на скоростные марши.
Теперь никто не рвет напрасно нервы,
смешки - про порванные пасти.
Второй начальник не такой, как первый -
он много проще и опасней.
В чести улыбки вместо слез и вздохов
(по чести, скверные улыбки).
Уже не ждут ни сроков, ни пророков,
но взыщут втрое за ошибки.
Верстают роты и считают сервов,
не мысля о вселенской сути.
Второй начальник не такой, как первый -
но в пять веков его не скрутят.
Отъезд на Восток.
- Куда собрался ты, солдат,
весь в стали и в коже?
Твои соседи говорят,
что ты подался к черту в ад!
- На службу к мордорскому, брат.
Ну и что же?
- Ты, парень, этим не шути!
Скажешь же тоже!
- Какие шутки? Брат, прости,
у вас закатный дух в чести,
а мне так с ним не по пути,
ну и что же?
- А чем уж он тебе плохой,
чем непригожий?
- Да лезет властвовать душой,
а я, признаться, сам большой,
мне все твердят, мол, он старшой -
ну и что же?
- А если правду говорят
наши вельможи,
что в той стране огонь и смрад,
и страх, и боль, и смертный чад?
- Так я с плевком вернусь назад,
ну и что же?
- Так и дадут тебе отпасть -
взнуздают, да строже!
- Ну, если сам влез к волку в пасть,
придется с ним сразиться всласть
и, может, в схватке этой пасть -
ну и что же?
- Так и пойдешь врагом богов
на смертное ложе?
- Под этим небом чин таков:
никто не разорвет оков,
ни друг, ни враг, ни раб богов...
ну и что же?
Беглец
Пробираясь среди холмов
(эльфийских, полых внутри),
ты не слышишь своих шагов.
Стой, не спеши, замри,
пока не услышали их зато
те, кто не станет ждать...
Ты не надеешься ни на что,
только на рукоять
тяжелой кованой полосы,
оттягивающей плечо,
на брызги дождя, на капли росы,
на шум травы, и еще -
на ту, что идет рядом.
Незримо, неслышно, легкой стопой,
себя от мира тая...
Кто подтвердит, что она с тобой?
Только вера твоя,
только угрюмый неяркий день
(марево, колдовство),
только касания блеск - и тень,
сменяющая его,
да твое спасение - торжество
той, что идет рядом.
От горизонта сжимают круг.
В бронзу влиты тела.
Север, Запад, Восток и Юг
в кольцо погоня взяла.
Но ты отрываешься от земли,
обманывая судьбу -
это руки ее легли
венцом у тебя на лбу,
и снова делит с тобой тропу
та, что идет рядом.
Отложена смерть и отброшен страх -
это ее дела!
Неведом взгляду был ее шаг,
но жди: развеется мгла,
и станет телом в твоих руках,-
живым и целым в твоих руках, -
та радуга - шепот - дыханье - знак,
которым вчера для тебя была
та, что идет рядом.
Разговор валараукар об этатизме
- А что мы, собственно, будем делать, если победим?
Понятно, об этом никогда не думали всерьез...
Хотя бы на день, хотя бы на год, хотя бы на век один!
Так что затеем мы тогда? Затейливый вопрос.
- А ты за что, мой огненный князь, воюешь на войне?
- Я знал когда-то хорошо, а после позабыл.
Порой желание первых лет как будто снится мне:
чтоб каждый мог быть тем, что он есть, и помнить то, чем он был.
- А что же ныне в потопе дней нашел твой алый взгляд,
каким доспехом ты закрыл то старое волшебство?
- А ныне я, как и ты, солдат и господин солдат,
и мы ищем боя, и врага, и царства своего!
Вот так купец: приснилась ему блаженная земля,
и перевозчик, ловец валов, повез его в Новый свет -
но по пути сроднился он ватаге корабля,
и хочет не вольных берегов, а плаваний и побед.
И если завтра победить дарует нам судьба,
то будет не сотня мастеров - на каждого тихий дол -
и не свирели чистый звук, но лира и труба,
и сторожевые, и войска, и башня, и престол!
На этой картине изображен...
На этой картине изображен
неназываемый обычно царь Мордора по имени Т'аурон.
В глазах его мастер искусно запечатлел
три желанья, что извратили его некогда чистый дух,
три великих скверны умайар:
не отдать Единому своей воли,
жить собственным умом,
править без поставления от Эру.
Такими-то помыслами обратил он в ничто
дары, что получил он от своего Творца -
силу, память, непреклонный дух,
ясный разум, скорую мысль,
точное зрение, внимательный слух,
ярость, упорство, умелую речь,
способности, равно редкие, подчиняться и повелевать,
заботу о плоти своих людей,
смелость в крайний час выходить одному за всех,
заслоняя собой свой сброд от справедливой кары
(так он поступал трижды, как знают все:
против Дважды Жившего, в Логове Волков,
против Правителя с Золотым Лицом
и против Пятерых на Горе Огня),
умение выдумать и сделать затейливую вещь, -
из всего этого мог бы выйти немалый толк.
Все это - и еще много такого, о чем здесь не говорят,
разрушил и погубил он сквернами умайар.
Глядя на картину, можно все это увидеть,
тщательно выраженное в его осанке и лице,
как передал их живописец благословенной рукой.
Верные смотрят на него с отвращением и страхом.
Однако некоторые - вот негодный народ
(благодаря хитро расположенным отверстиям мы знаем их всех) -
глядят на этого умайа с гордостью и силой,
будто он - их доверенный в общем предприятии,
или вожак в затеянном ими деле.
Да, они глядят на портрет надменно и твердо,
и таких нам приходится исцелять.
Thau, Эон Восьмой
За Пределом Миров мне темным-темно,
звезды есть, да мертва Звезда.
Я не знаю, когда и кем решено,
что я буду брошен сюда.
А источников Света - Эре ты мой!
oт комет до душ и шутих.
И галактики шпарят на световой,
будто Кто-то пришпорил их.
Пробираясь их тропами, помолчим,
лишь одну облетим, как дым:
там Начальник мой вечно кричит в ночи,
ну, да я не встречаюсь с ним...
Я слыхал, что Земля все еще цела,
хоть и нет там моих парней,
и творят ее люди мои дела
и клянутся Клятвой моей!
Я слыхал, что они выбирают Ад,
разуменье мое ценя,
и поджав хвосты, сорвались в Закат
те, кто думал убить меня!
Я слыхал, что иные помнят мой путь,
говори им не говори,
и хотят из бездны меня вернуть
и поставить меня в цари!
И ко мне вернутся - земля, вода
и бегущие облака...
А не будет этого - не беда:
ведь игра важней игрока.
Полевой меморат (Форохельская Империя, 778 г. Четвертой Эпохи)
К государю Инунигаку, в каменное иглу его
явился вестник с юга - не бывало вести чудней.
- Думаешь, вы ухватили мудрость мира всего?
А в cинем Шире, на дальнем юге, живут без королей!
Совещаются меж собою начальники дворцов:
«Таких непутёвых людей не худо бы наставить на путь!
Тем более, их некому защитить. Вышлем пеших бойцов,
с десяток тяжелых нарт, и еще что-нибудь».
Ну, мне и выпала эта сомнительная честь.
Идем на юг; за одной покорной землей - другая земля.
Приходим в край халфлингов, смотрим - всё так и есть:
сами здоровы, живут богато, ни дружины, ни короля.
Как положено, для начала предлагаю мир и лад.
«Присягайте Трону Севера - это верная игра!»
Что ж ты думаешь? Выходит недомерок и смеется, гад:
«Хочешь пить и есть - заходи-угощайся, брат;
а насчет престола - играй назад, приезжай вчера!»
Вышел спор почти как в книгах, да какой-то не такой.
Вроде все говорил по делу, а выходит лабуда.
«У нас порядки хорошие, господин неплохой!»
«Ничего себе хорошие, если есть господа!»
«Что ж такого плохого сделал наш господин?»
«Ничего особенного, но мы вообще не хотим иметь господ».
«Кто ж тебя защищает?» «Да пока справляюсь один».
Недоростки вокруг стоят, гогочут
(между прочим, набралось четыре сотни, и все при копьях) -
- вот негодный народ!
«Мы врагам грозим могуществом, мы друзьям являем мир!»
«А здесь и с миром все спокойненько, и силенок есть запас.
Так тебе перед нами хвалиться и не выходит, командир.
А еще слыхал, такая штука - свобода? Эта тоже при нас".
«А если руку на тебя поднимет твой сосед?»
«А я как дам ему сдачи, так и будет в самый раз.
Потом помиримся. В конце концов, соседи мы или нет?
Уж во всяком случае обойдемся без вас!
Мне на шею, знаешь, не сядет никакой ражий сброд».
«Ах ты маленькая бестолочь, так об этом вся и речь!»
«Я не раб, чтоб иметь хозяина; своим домом жив без господ».
«Да на что ж господин и нужен, как не дом оберечь?»
Тут, смотрю, настала очередь дивиться ему:
«Бедные вы, бедные, не поверить глазам.
Без господина друг с другом не поладят. Одного не пойму:
как же ты в штаны попадать ногами научился сам?
Ну да вот что, долговязый: если вы лишились ног,
и теперь без костылей не ступите ни на шаг -
так мы еще при ногах, и с ними не расстанемся, видит Бог.
Убирайся подобру-поздорову, коли себе не враг».
На четыре сотни копейщиков - сорок нестроевых,
да десяток нарт, да вестовая сова?!
Да на Моргота мне оно? Дай-ка, думаю, останусь в живых.
«Отходим, рота! Качай, полурослик, свои права!»
Почтительно докладываю Государю, Проливающему Светлый Взор:
«Те, на юге - совсем невидный, неученый народ.
Победить их - честь небольшая, проиграть - большой позор.
И в господине не нуждаются. Надлежит обдумать, снаряжать ли поход?»
Государь недолго думал, повелел: «Дружина, знай!
Как пойдут сыновья мои войной за Форност,
обходите за десять верст этот неважный край,
а где мало десятка - обходите за тридцать верст!»
Да хранят Пакфаль и балроги Медвежий Трон,
да берут инуиты Форода добро врага!
И да хватит Медведю разума не лезть на рожон -
и не трогать тех, кому его милость недорога!
Умайарская-берштейнианская. Перед Потопом.
Хандский человек отворил свой рот,
обронил слова:
- Дошел ли, неважно, важен поход!
В этом вся свобода и все права.
Из этого бьемся, на том стоим.
В гонках по любым путям
финал принадлежит, как известно, им.
Дистанция - нам.
Они смешают карты в конце концов,
сгребут весь запас.
А мы повеселимся тридцать веков,
покажем класс!
Сам себя окупает труд -
смыслом без царя и небес.
А пусть хоть все итоги себе берут,
нам подавай процесс.
Небо открывает свои сады.
Нет. Не сойдемся в цене.
Хватит нам по чести земли да воды
(а воды так скоро - вдвойне).
Мы ведь и не рвались на вечный пир -
нам бы не терять лица.
Но если им придется утопить весь мир,
значит, он был наш до конца!
*хандский - т.к. Ханд соответствует географически Ближнему Востоку, родом откуда (в конечном счете) был автор изречения "цель - ничто, движение - все".
Дварфы на службе Мордора
Велика у труб над нами власть - снова собирают.
Чужаки с небес наполнят шлем златом-серебром.
Им самим давно уже не всласть, да они не знают,
как покончить дело хоть бы чем - злом или добром.
Роет, роет норы под землей черное железо.
Двинемся под мордорских и мы, призаймем ума.
Говорил нам раз один такой, прямо как отрезал:
нет вещей красивых в Царстве Тьмы, но толковых - тьма.
Смерти нет, бессмертья тоже нет - можно жить на свете.
Поит нас подземная роса, камень нас хранит.
Изучив и вызов, и ответ, помнят наши дети:
горы - это те же небеса, влитые в гранит.
Сядем у вечернего костра, и пошла потеха.
Запевай, братва, на голоса, брагу приголубь.
Праздновать покамест не пора, горевать не к спеху:
бездны - это те же небеса, брошенные вглубь.
Не тяжка мне плоть - моя одежда,
не широк чрезмерно круг земной.
Самая большая ложь - надежда -
не имеет власти надо мной!
Громки трубы моего похода,
сотни душ кричат моей войной.
Из двоих - надежды и свободы -
вместе не удержишь ни одной.
Не разжиться при таком развале,
нужен выбор - только-то всего.
Не промешкав, мы его назвали,
без промашки сделали его!
И глядят наймиты и сироты,
как за невеликие паи
без особых счетов и расчетов
топчут землю конные мои.
Центр не держит - хэйль периферии!
И, не глядя на небо, не зря
разбивают малые земные
под великим небом лагеря!
Посреди холодной черной ночи
самой зимней, сволочной поры -
барабаны в радости грохочут
и горят, упорствуя, костры.
Восьмая эпоха. Гортаур говорит:
По неизвестным причинам
многие думают, что здесь, в Пустоте
мы часто разговариваем. Ничуть.
Вне времени появившись, вне времени стоим.
Тогда, тогда, во времени, там, где непустота,
малую долю времени я был вместе с ним.
Если Рожденные друг друга во сне
увидят на краткую долю сна,
будет ли о чем им говорить наяву?
С его стороны посмотрим: любимый сын Творца,
а я подмастерье грязного Агулэ.
Будет ли о чем нам говорить наяву?
С моей стороны посмотрим: его свалила тварь,
а на меня дважды пришлось идти Творцу.
Будет ли о чем нам говорить наяву?
Здесь много сиянья, не-света и не-тьмы.
На что мне печали, я пришел домой.
Я и не помню, что делал внизу.
Когда, в Конце, он вырвется вновь,
и снова, как прежде, проиграет все,
я, конечно,
буду вместе с ним.
4019
У победителей весел пир:
кончены бои.
Духами полон Срединный Мир,
все они - мои.
Воздух густеет горячим днем,
бризами звеня.
Слава тому, кто придумал в нем
растворить меня.
Те, кто там не был и кто там был,
знают хорошо:
тучами я над горами взмыл,
паром изошел.
Пар не сорвется в Пустоту,
кружит без беды,
не заступая за черту
неба и воды.
Ветер, развеявший мой состав,
землю облетел;-
стал я дыханием ваших трав,
кровью ваших тел,
каплей дождя, летящей без кар,
края и конца...
Это - последний великий дар
моего Кольца.
Саурон, First Age 550.
Что тебя удержало от казни, князь,
худшей, чем пустота?
Чашу с раскаяньем выплеснул, отсмеясь,
не донеся до рта.
Проскользнул в полушаге, отверг вино,
души тлящее в дым.
Каяться каждому в силу и в право - но
каяться перед Ним?!
Вспомнил свои закаты (пять раз по сто
с лишним); вернулся в прах.
На что ты тогда надеялся? Ни на что.
Что пересилил? Страх.
Вынес, пронес сквозь смерть и делa царя
там, у чужой реки:
чтобы не сдаться, не нужно "благодаря" -
достаточно "вопреки".
...Если б ты, Командующий, встарь не восстал
ради чести, и власти, и всякого такого -
шел бы ты другой дорожкой, тихо песенки слагал
в стиле, если подумать, Михаила Щербакова.
Если б ты тогда не начал жить и быть войной,
то великой, то растленной, то могучей и прекрасной -
ты выяснял бы, как и он, отношения с судьбой,
а ты их с ней не выясняешь, вам двоим давно все ясно.
Если б ты тогда не взял рывком и напрямик,
не прельстился (как и я) знамен безмолвным колыханьем, -
то мантра «я тебя люблю» вместо «я к тебе привык»
возможно, тоже подружилась бы с глухим твоим дыханьем.
Может быть, да если бы, да или, да кабы -
ни одна бы нас присуха и тревога не задела.
Но расклад один и тот же, и ты господь своей судьбы,
и в зале ждут послы из Харада, и надо делать дело.
Руками варваров побеждать варваров. (Aвари, первая эпоха).
Не страшись гнилого запаха -
славной хитрости внемли:
как отбились мы от Запада
кровью Северной земли!
Не сдвигаясь с места - ай да мы!
рать низринули на рать:
рауки воюют с альдарэ,
рауки воюют с аданэ,
рауки воюют с наугрим -
квенди вольны отдыхать.
Чашу с боем и с победами
пусть другие пьют уста...
В Тангородриме неведомо,
кто выписывал счета,
Чьи советы в обе стороны
понесет невидный люд...
Рауки - добыча воронам,
альдарэ - добыча воронам,
аданэ - добыча воронам,
квенди силу берегут!
Жди, неложны обещания -
жди, и мгла Закатных вод
в схватке с Северным сиянием
вихрем пара изойдет!
И тогда за вечным пламенем
ты в миры пошлешь копье -
рауки в загробном Амане,
альдарэ в загробном Амане,
аданэ в загробном Амане -
квенди могут взять свое!
Из Ангбанда выходит на закат войско,
шипы тупых подков нетвердый наст режут.
Наш путь туда, где скалы сорвались в осыпь,
где альвы и ундины крепостцы держат.
Они хотели плыть, но до сих пор медлят -
так мы поможем им увидеть их страны.
Расставлены силки и лова ждут петли.
Раскаиваться поздно, ликовать рано.
Лазутчики небес, глядят на нас звезды.
Великие земли идут в поход с нами.
Отчаиваться рано, ликовать поздно;
начальник ищет бед и роет мглу знамя.
У врага под самым носом
готовим Обряд
и масла в контрольных плошках
слепят темнотой,
два копья на медных тросах
над целью висят
и барашек черный брошен
на алтарь полковой.
Утолять большую жажду -
рисковать головой,
но вокруг свои же люди -
им не нужен приказ.
А Командующий дважды
остался живой -
так ему не в диво будет
проскочить и в третий раз!
Кто его когда обидел,
тот кровью рыдал,
да неужто он уймется,
не кончив войны?
Ты, дружок, его не видел,
а вот я так видал -
он, конечно же, вернется,
даже с Той Стороны!
И огнем взовьется масло,
и ударит копье,
и качнется вражья волость
к растаким матерям,
и услышишь ты так ясно -
будто сердце свое -
как знакомый хриплый голос
откликается нам.
Командующий Тол-ин-Гаурхот, похваляясь перед войсками, говорит:
Кто хотел быть для меня всем,
Того я буду держать за ничто.
Что обнять возможно глазу,
все видел я сразу.
Я стою здесь по приказу,
восстав без приказа.
Я огнем под небо взмою,
бездны пророю,
Пустота лежит за мною,
Мир - предо мною!
Были б сети вечно новы,
да меч их разрезал.
Краткий час отмерим слову,
а время - железу.
Между нами - знает каждый -
нет места обидам:
Ты всего меня возжаждал -
я доли не выдам!
На бессмертное бесчестье -
с безмерной работой;
раз не можешь с нами счесться -
коротки счеты!
Милость нас Твоя не дарит,
ярость не ранит,
Кто хотел быть всем для твари -
в ничто ей встанет!
Весть ударит, как из лука,
до океана:
собирайтесь мне под руку
великие страны!
Прокричали трубы меру
большому походу -
что нам верность, что нам вера,
где нет свободы?
Разлетайся, прелесть, шире,
к альвам и людям:
что повадно делать в мире,
то делать и будем!
Воля наша сточит скалы,
иссушит Балар -
в том залог нам Черный Вала,
первый над валар!
Темный фэйри-из-майар, начало Второй Эпохи.
Теперь, конечно, все гораздо лучше.
Совсем не так, как было раньше.
Не верят ни в парение, ни в случай.
Расчет - на скоростные марши.
Теперь никто не рвет напрасно нервы,
смешки - про порванные пасти.
Второй начальник не такой, как первый -
он много проще и опасней.
В чести улыбки вместо слез и вздохов
(по чести, скверные улыбки).
Уже не ждут ни сроков, ни пророков,
но взыщут втрое за ошибки.
Верстают роты и считают сервов,
не мысля о вселенской сути.
Второй начальник не такой, как первый -
но в пять веков его не скрутят.
Отъезд на Восток.
- Куда собрался ты, солдат,
весь в стали и в коже?
Твои соседи говорят,
что ты подался к черту в ад!
- На службу к мордорскому, брат.
Ну и что же?
- Ты, парень, этим не шути!
Скажешь же тоже!
- Какие шутки? Брат, прости,
у вас закатный дух в чести,
а мне так с ним не по пути,
ну и что же?
- А чем уж он тебе плохой,
чем непригожий?
- Да лезет властвовать душой,
а я, признаться, сам большой,
мне все твердят, мол, он старшой -
ну и что же?
- А если правду говорят
наши вельможи,
что в той стране огонь и смрад,
и страх, и боль, и смертный чад?
- Так я с плевком вернусь назад,
ну и что же?
- Так и дадут тебе отпасть -
взнуздают, да строже!
- Ну, если сам влез к волку в пасть,
придется с ним сразиться всласть
и, может, в схватке этой пасть -
ну и что же?
- Так и пойдешь врагом богов
на смертное ложе?
- Под этим небом чин таков:
никто не разорвет оков,
ни друг, ни враг, ни раб богов...
ну и что же?
Беглец
Пробираясь среди холмов
(эльфийских, полых внутри),
ты не слышишь своих шагов.
Стой, не спеши, замри,
пока не услышали их зато
те, кто не станет ждать...
Ты не надеешься ни на что,
только на рукоять
тяжелой кованой полосы,
оттягивающей плечо,
на брызги дождя, на капли росы,
на шум травы, и еще -
на ту, что идет рядом.
Незримо, неслышно, легкой стопой,
себя от мира тая...
Кто подтвердит, что она с тобой?
Только вера твоя,
только угрюмый неяркий день
(марево, колдовство),
только касания блеск - и тень,
сменяющая его,
да твое спасение - торжество
той, что идет рядом.
От горизонта сжимают круг.
В бронзу влиты тела.
Север, Запад, Восток и Юг
в кольцо погоня взяла.
Но ты отрываешься от земли,
обманывая судьбу -
это руки ее легли
венцом у тебя на лбу,
и снова делит с тобой тропу
та, что идет рядом.
Отложена смерть и отброшен страх -
это ее дела!
Неведом взгляду был ее шаг,
но жди: развеется мгла,
и станет телом в твоих руках,-
живым и целым в твоих руках, -
та радуга - шепот - дыханье - знак,
которым вчера для тебя была
та, что идет рядом.
Разговор валараукар об этатизме
- А что мы, собственно, будем делать, если победим?
Понятно, об этом никогда не думали всерьез...
Хотя бы на день, хотя бы на год, хотя бы на век один!
Так что затеем мы тогда? Затейливый вопрос.
- А ты за что, мой огненный князь, воюешь на войне?
- Я знал когда-то хорошо, а после позабыл.
Порой желание первых лет как будто снится мне:
чтоб каждый мог быть тем, что он есть, и помнить то, чем он был.
- А что же ныне в потопе дней нашел твой алый взгляд,
каким доспехом ты закрыл то старое волшебство?
- А ныне я, как и ты, солдат и господин солдат,
и мы ищем боя, и врага, и царства своего!
Вот так купец: приснилась ему блаженная земля,
и перевозчик, ловец валов, повез его в Новый свет -
но по пути сроднился он ватаге корабля,
и хочет не вольных берегов, а плаваний и побед.
И если завтра победить дарует нам судьба,
то будет не сотня мастеров - на каждого тихий дол -
и не свирели чистый звук, но лира и труба,
и сторожевые, и войска, и башня, и престол!
На этой картине изображен...
На этой картине изображен
неназываемый обычно царь Мордора по имени Т'аурон.
В глазах его мастер искусно запечатлел
три желанья, что извратили его некогда чистый дух,
три великих скверны умайар:
не отдать Единому своей воли,
жить собственным умом,
править без поставления от Эру.
Такими-то помыслами обратил он в ничто
дары, что получил он от своего Творца -
силу, память, непреклонный дух,
ясный разум, скорую мысль,
точное зрение, внимательный слух,
ярость, упорство, умелую речь,
способности, равно редкие, подчиняться и повелевать,
заботу о плоти своих людей,
смелость в крайний час выходить одному за всех,
заслоняя собой свой сброд от справедливой кары
(так он поступал трижды, как знают все:
против Дважды Жившего, в Логове Волков,
против Правителя с Золотым Лицом
и против Пятерых на Горе Огня),
умение выдумать и сделать затейливую вещь, -
из всего этого мог бы выйти немалый толк.
Все это - и еще много такого, о чем здесь не говорят,
разрушил и погубил он сквернами умайар.
Глядя на картину, можно все это увидеть,
тщательно выраженное в его осанке и лице,
как передал их живописец благословенной рукой.
Верные смотрят на него с отвращением и страхом.
Однако некоторые - вот негодный народ
(благодаря хитро расположенным отверстиям мы знаем их всех) -
глядят на этого умайа с гордостью и силой,
будто он - их доверенный в общем предприятии,
или вожак в затеянном ими деле.
Да, они глядят на портрет надменно и твердо,
и таких нам приходится исцелять.
Thau, Эон Восьмой
За Пределом Миров мне темным-темно,
звезды есть, да мертва Звезда.
Я не знаю, когда и кем решено,
что я буду брошен сюда.
А источников Света - Эре ты мой!
oт комет до душ и шутих.
И галактики шпарят на световой,
будто Кто-то пришпорил их.
Пробираясь их тропами, помолчим,
лишь одну облетим, как дым:
там Начальник мой вечно кричит в ночи,
ну, да я не встречаюсь с ним...
Я слыхал, что Земля все еще цела,
хоть и нет там моих парней,
и творят ее люди мои дела
и клянутся Клятвой моей!
Я слыхал, что они выбирают Ад,
разуменье мое ценя,
и поджав хвосты, сорвались в Закат
те, кто думал убить меня!
Я слыхал, что иные помнят мой путь,
говори им не говори,
и хотят из бездны меня вернуть
и поставить меня в цари!
И ко мне вернутся - земля, вода
и бегущие облака...
А не будет этого - не беда:
ведь игра важней игрока.
Полевой меморат (Форохельская Империя, 778 г. Четвертой Эпохи)
К государю Инунигаку, в каменное иглу его
явился вестник с юга - не бывало вести чудней.
- Думаешь, вы ухватили мудрость мира всего?
А в cинем Шире, на дальнем юге, живут без королей!
Совещаются меж собою начальники дворцов:
«Таких непутёвых людей не худо бы наставить на путь!
Тем более, их некому защитить. Вышлем пеших бойцов,
с десяток тяжелых нарт, и еще что-нибудь».
Ну, мне и выпала эта сомнительная честь.
Идем на юг; за одной покорной землей - другая земля.
Приходим в край халфлингов, смотрим - всё так и есть:
сами здоровы, живут богато, ни дружины, ни короля.
Как положено, для начала предлагаю мир и лад.
«Присягайте Трону Севера - это верная игра!»
Что ж ты думаешь? Выходит недомерок и смеется, гад:
«Хочешь пить и есть - заходи-угощайся, брат;
а насчет престола - играй назад, приезжай вчера!»
Вышел спор почти как в книгах, да какой-то не такой.
Вроде все говорил по делу, а выходит лабуда.
«У нас порядки хорошие, господин неплохой!»
«Ничего себе хорошие, если есть господа!»
«Что ж такого плохого сделал наш господин?»
«Ничего особенного, но мы вообще не хотим иметь господ».
«Кто ж тебя защищает?» «Да пока справляюсь один».
Недоростки вокруг стоят, гогочут
(между прочим, набралось четыре сотни, и все при копьях) -
- вот негодный народ!
«Мы врагам грозим могуществом, мы друзьям являем мир!»
«А здесь и с миром все спокойненько, и силенок есть запас.
Так тебе перед нами хвалиться и не выходит, командир.
А еще слыхал, такая штука - свобода? Эта тоже при нас".
«А если руку на тебя поднимет твой сосед?»
«А я как дам ему сдачи, так и будет в самый раз.
Потом помиримся. В конце концов, соседи мы или нет?
Уж во всяком случае обойдемся без вас!
Мне на шею, знаешь, не сядет никакой ражий сброд».
«Ах ты маленькая бестолочь, так об этом вся и речь!»
«Я не раб, чтоб иметь хозяина; своим домом жив без господ».
«Да на что ж господин и нужен, как не дом оберечь?»
Тут, смотрю, настала очередь дивиться ему:
«Бедные вы, бедные, не поверить глазам.
Без господина друг с другом не поладят. Одного не пойму:
как же ты в штаны попадать ногами научился сам?
Ну да вот что, долговязый: если вы лишились ног,
и теперь без костылей не ступите ни на шаг -
так мы еще при ногах, и с ними не расстанемся, видит Бог.
Убирайся подобру-поздорову, коли себе не враг».
На четыре сотни копейщиков - сорок нестроевых,
да десяток нарт, да вестовая сова?!
Да на Моргота мне оно? Дай-ка, думаю, останусь в живых.
«Отходим, рота! Качай, полурослик, свои права!»
Почтительно докладываю Государю, Проливающему Светлый Взор:
«Те, на юге - совсем невидный, неученый народ.
Победить их - честь небольшая, проиграть - большой позор.
И в господине не нуждаются. Надлежит обдумать, снаряжать ли поход?»
Государь недолго думал, повелел: «Дружина, знай!
Как пойдут сыновья мои войной за Форност,
обходите за десять верст этот неважный край,
а где мало десятка - обходите за тридцать верст!»
Да хранят Пакфаль и балроги Медвежий Трон,
да берут инуиты Форода добро врага!
И да хватит Медведю разума не лезть на рожон -
и не трогать тех, кому его милость недорога!
Умайарская-берштейнианская. Перед Потопом.
Хандский человек отворил свой рот,
обронил слова:
- Дошел ли, неважно, важен поход!
В этом вся свобода и все права.
Из этого бьемся, на том стоим.
В гонках по любым путям
финал принадлежит, как известно, им.
Дистанция - нам.
Они смешают карты в конце концов,
сгребут весь запас.
А мы повеселимся тридцать веков,
покажем класс!
Сам себя окупает труд -
смыслом без царя и небес.
А пусть хоть все итоги себе берут,
нам подавай процесс.
Небо открывает свои сады.
Нет. Не сойдемся в цене.
Хватит нам по чести земли да воды
(а воды так скоро - вдвойне).
Мы ведь и не рвались на вечный пир -
нам бы не терять лица.
Но если им придется утопить весь мир,
значит, он был наш до конца!
*хандский - т.к. Ханд соответствует географически Ближнему Востоку, родом откуда (в конечном счете) был автор изречения "цель - ничто, движение - все".
Дварфы на службе Мордора
Велика у труб над нами власть - снова собирают.
Чужаки с небес наполнят шлем златом-серебром.
Им самим давно уже не всласть, да они не знают,
как покончить дело хоть бы чем - злом или добром.
Роет, роет норы под землей черное железо.
Двинемся под мордорских и мы, призаймем ума.
Говорил нам раз один такой, прямо как отрезал:
нет вещей красивых в Царстве Тьмы, но толковых - тьма.
Смерти нет, бессмертья тоже нет - можно жить на свете.
Поит нас подземная роса, камень нас хранит.
Изучив и вызов, и ответ, помнят наши дети:
горы - это те же небеса, влитые в гранит.
Сядем у вечернего костра, и пошла потеха.
Запевай, братва, на голоса, брагу приголубь.
Праздновать покамест не пора, горевать не к спеху:
бездны - это те же небеса, брошенные вглубь.
Не тяжка мне плоть - моя одежда,
не широк чрезмерно круг земной.
Самая большая ложь - надежда -
не имеет власти надо мной!
Громки трубы моего похода,
сотни душ кричат моей войной.
Из двоих - надежды и свободы -
вместе не удержишь ни одной.
Не разжиться при таком развале,
нужен выбор - только-то всего.
Не промешкав, мы его назвали,
без промашки сделали его!
И глядят наймиты и сироты,
как за невеликие паи
без особых счетов и расчетов
топчут землю конные мои.
Центр не держит - хэйль периферии!
И, не глядя на небо, не зря
разбивают малые земные
под великим небом лагеря!
Посреди холодной черной ночи
самой зимней, сволочной поры -
барабаны в радости грохочут
и горят, упорствуя, костры.
Восьмая эпоха. Гортаур говорит:
По неизвестным причинам
многие думают, что здесь, в Пустоте
мы часто разговариваем. Ничуть.
Вне времени появившись, вне времени стоим.
Тогда, тогда, во времени, там, где непустота,
малую долю времени я был вместе с ним.
Если Рожденные друг друга во сне
увидят на краткую долю сна,
будет ли о чем им говорить наяву?
С его стороны посмотрим: любимый сын Творца,
а я подмастерье грязного Агулэ.
Будет ли о чем нам говорить наяву?
С моей стороны посмотрим: его свалила тварь,
а на меня дважды пришлось идти Творцу.
Будет ли о чем нам говорить наяву?
Здесь много сиянья, не-света и не-тьмы.
На что мне печали, я пришел домой.
Я и не помню, что делал внизу.
Когда, в Конце, он вырвется вновь,
и снова, как прежде, проиграет все,
я, конечно,
буду вместе с ним.
4019
У победителей весел пир:
кончены бои.
Духами полон Срединный Мир,
все они - мои.
Воздух густеет горячим днем,
бризами звеня.
Слава тому, кто придумал в нем
растворить меня.
Те, кто там не был и кто там был,
знают хорошо:
тучами я над горами взмыл,
паром изошел.
Пар не сорвется в Пустоту,
кружит без беды,
не заступая за черту
неба и воды.
Ветер, развеявший мой состав,
землю облетел;-
стал я дыханием ваших трав,
кровью ваших тел,
каплей дождя, летящей без кар,
края и конца...
Это - последний великий дар
моего Кольца.
Саурон, First Age 550.
Что тебя удержало от казни, князь,
худшей, чем пустота?
Чашу с раскаяньем выплеснул, отсмеясь,
не донеся до рта.
Проскользнул в полушаге, отверг вино,
души тлящее в дым.
Каяться каждому в силу и в право - но
каяться перед Ним?!
Вспомнил свои закаты (пять раз по сто
с лишним); вернулся в прах.
На что ты тогда надеялся? Ни на что.
Что пересилил? Страх.
Вынес, пронес сквозь смерть и делa царя
там, у чужой реки:
чтобы не сдаться, не нужно "благодаря" -
достаточно "вопреки".
...Если б ты, Командующий, встарь не восстал
ради чести, и власти, и всякого такого -
шел бы ты другой дорожкой, тихо песенки слагал
в стиле, если подумать, Михаила Щербакова.
Если б ты тогда не начал жить и быть войной,
то великой, то растленной, то могучей и прекрасной -
ты выяснял бы, как и он, отношения с судьбой,
а ты их с ней не выясняешь, вам двоим давно все ясно.
Если б ты тогда не взял рывком и напрямик,
не прельстился (как и я) знамен безмолвным колыханьем, -
то мантра «я тебя люблю» вместо «я к тебе привык»
возможно, тоже подружилась бы с глухим твоим дыханьем.
Может быть, да если бы, да или, да кабы -
ни одна бы нас присуха и тревога не задела.
Но расклад один и тот же, и ты господь своей судьбы,
и в зале ждут послы из Харада, и надо делать дело.
Руками варваров побеждать варваров. (Aвари, первая эпоха).
Не страшись гнилого запаха -
славной хитрости внемли:
как отбились мы от Запада
кровью Северной земли!
Не сдвигаясь с места - ай да мы!
рать низринули на рать:
рауки воюют с альдарэ,
рауки воюют с аданэ,
рауки воюют с наугрим -
квенди вольны отдыхать.
Чашу с боем и с победами
пусть другие пьют уста...
В Тангородриме неведомо,
кто выписывал счета,
Чьи советы в обе стороны
понесет невидный люд...
Рауки - добыча воронам,
альдарэ - добыча воронам,
аданэ - добыча воронам,
квенди силу берегут!
Жди, неложны обещания -
жди, и мгла Закатных вод
в схватке с Северным сиянием
вихрем пара изойдет!
И тогда за вечным пламенем
ты в миры пошлешь копье -
рауки в загробном Амане,
альдарэ в загробном Амане,
аданэ в загробном Амане -
квенди могут взять свое!
Из Ангбанда выходит на закат войско,
шипы тупых подков нетвердый наст режут.
Наш путь туда, где скалы сорвались в осыпь,
где альвы и ундины крепостцы держат.
Они хотели плыть, но до сих пор медлят -
так мы поможем им увидеть их страны.
Расставлены силки и лова ждут петли.
Раскаиваться поздно, ликовать рано.
Лазутчики небес, глядят на нас звезды.
Великие земли идут в поход с нами.
Отчаиваться рано, ликовать поздно;
начальник ищет бед и роет мглу знамя.