P.S. К идентификации героини "Пятистопных ямбов" Гумилёва
P.S. Два дополнительных наблюдения в пользу предложенной идентификации героини «Пятистопных ямбов» Гумилева [с Высотской, но во всяком случае не Ахматовой] (само предложение см. в: http://wyradhe.livejournal.com/61426.html )
1) «Ислам» с посвящением Высотской Гумилев отослал ей из Порт-Саида га открытке 18 апреля 1913 г., предпослав ему на этой открытке несколько строк:
«Целую ручки и всегда вспоминаю, напишите в Порт-Саид в июле месяце, куда привезти шкуру. Н. Гумилев». За три месяца до того роман между ними был в разгаре (в октябре 1913 родился Орест Высотский, сын Гумилева). Сопоставляя с этим обстоятельством выражения, содержание и краткость процитированной записки, а также содержание самого «Ислама», - менее всего любовного, трудно не заключить, что отношения Гумилева и Высотской претерпели резкое изменение в степени близости. В свою очередь, если это так, то инициатором этой перемены могла быть только Высотская, так как, будь им Гумилев, он бы такой записки тоже не писал - в этом случае она, с ее «целую ручки и всегда вспоминаю», звучала бы откровенным издевательством над Высотской. Итак, для продолжающегося романа все письмо от 18 апреля слишком дистанцированно (не только по содержанию, но и по форме) и сухо, а для отношений, последовавших за романом, который прервал по своей инициативе сам Гумилев - и вовсе невероятно. Остается считать, что имело место отдаление по инициативе Высотской (но без тотального разрыва, с сохранением для Гумилева, по его самосознанию, возможности таких холодновато-предупредительно-галантных обращений к ней, каково было письмо от 18 апреля). Это отвечает сюжету соответствующей части «Пятистопных ямбов».
2) Ахматова, как мы помним, связывала «Пятистопные ямбы» с собой, но, как выясняется, «в пакете» с передатировкой этого текста существенно более поздним временем. В своих заметках о Гумилеве от июля 1965 года Ахматова пишет: «Сколько раз он говорил мне о той «золотой двери», которая должна открыться перед ним где-то в недрах его блужданий, а когда вернулся в 1913 <году>, признался, что «золотой двери» нет. Это было страшным ударом для него (см. «Пятист<опные> ямбы». ».
Можно не сомнваться, что Ахматова не спутала дату того путешествия, в котором Гумилев пришел к выводу о том, что «золотой двери» преображения в сверхчеловека, которой он искал (очень любопытная концепция такого преображения родилась у него в 1902-1903 гг. на основе радикальной переработки ницшеанства, и он некоторое время полагал эту концепцию своим вкладом в мировую культуру, превосходящим вклад самого ницшеанства, буддизма и христианства: «говорит, что он один может изменить мир: „До меня были попытки… Будда, Христос… Но неудачные„ » ), для него, Гумилева, нет и не будет, - то есть что это было именно путешествие 1913 года.
В самом деле, если бы к этому опустошительному для него выводу он пришел еще в предыдущем путешествии 1910-1911 года, то он не хлопотал бы в 1912 году о новом и не поехал бы в него в 1913.
Таким образом, получается, что Ахматова датирует «Пятистопные ямбы» временем после возвращения Гумилева из путешествия 1913 года - т.е. не ранее чем концом 1913-го. Тогда «Пятистопные ямбы» действительно могли бы (на первый взгляд) относиться к ней, так как в конце 1913 или начале 1914 в отношениях между ней и Гумилевым действительно пролегла существенная грань - прекратилась физическая связь между ними. Однако на деле «Пятистопные ямбы» были написаны существенно раньше, они и опубликованы были еще ДО гумилевского путешествия 1913 года, - и сама же Ахматова называла Лукницкому куда более раннюю дату написания «Ямбов» (1912 годом), которую Лукницкий бережно и сохранил. Конечно, к 1965 Ахматова давно забыла, что именно она говорила на эту тему Лукницкому, и передатировала «Ямбы» на конец 1913 - начало 1914 года.
Тот факт, что замечания Ахматовой о «Ямбах», включавшие ее утверждения о том, что героиней их является она (правда, она никогда ни единого слова не сказала и не написала ни о том, какой именно разрыв между ней и Гумилевым послужил сюжетной основой «Ямбов», ни вообще о каком-либо разрыве или резком расхождении между ними, имевшем место в подходящее для соотнесения с _истинной_ датировкой «Ямбов» - на фоне того, как подробно она комментировала биографическую канву своих отношений с Гумилевым и их отражение в его лирике, это молчание также очень показательно), включают также и перенос «Ямбов» сравнительно с реальностью на тот момент, когда между ними действительно пролегла некоторая существенная трещина, - является дополнительным соображением в пользу отведения отождествления героини «Ямбов» с Ахматовой. P.S. О том, какое принципиальное значение имел для Гумилева перезод на "Вы" с женщиной, с которой он ранее был близок, говорит следующий эпизод. Запись П.Н. Лукницкого от 12 апр. 1926 гласит: "В январе 1920 года она пришла в Дом искусств получать какие-то деньги (думаю, что для Шилейко). <...> Через несколько минут Николай Степанович вышел [к ней]. А.А. обратилась к нему на "вы". Это поразило Николая Степановича, и он сказал ей: "Отойдем...". Они отошли, и Николай Степанович стал ей жаловаться: "Почему ты назвала меня на "вы", да еще при Эйхенбауме! Может быть, тебе что-нибудь плохое передали обо мне? Может быть, ты думаешь, что на лекциях я плохо о тебе говорю? Даю тебе слово, что на лекциях я, если говорю о тебе, то только хорошо". А.А. добавила: "Видите, как он чутко относился ко мне, если обращение на "вы" так его огорчило. Я была очень тронута тогда". В свете этого эпизода обращение к Высотской на "Вы" в открытке от 18 апреля 1913 года особенно показательно.