На далекой реке Иордане...
Счет племена ведут кровавый, спор их решается в дыму,
ты не считай врага неправым, но и себя не сдай ему.
Ибо среди земного круга в нынешний век и век былой
земли возделывают плугом, а добывают булавой!
1. Моше Даян, 1955 год, о своем друге, убитом палестинцем из Газы.
"Не будем перекладывать обвинение на его убийц. Какие основания у нас жаловаться на их свирепую ненависть к нам? Восемь лет они сидят в своих лагерях беженцев в Газе, и на их глазах мы обращаем в нашу родину землю и деревни, на которой жили они и их праотцы. За кровь его [убитого] мы должны спрашивать не с арабов Газы, а с самих себя. ...Мы - поколение колонистов, и без железной каски и орудийного ствола мы не могли бы посадить дерево или выстроить дом... Не побоимся увидеть ненависть, которая владеет сотнями тысяч арабов, что сидят вокруг нас и ждут мига, когда их руки смогут дотянуться до нашей крови".
2. Эхуд Барак, март 1998, ответ на вопрос журналиста Гидеона Леви о том, что бы он (Барак) делал, если бы был палестинцем.
"Если бы я был палестинцем боеспособного возраста, я вступил бы в одну из террористических организаций".
3. Генерал Шкуро о национальной вражде между терскими казаками и ингушами, вставшими на сторону большевизма.
«Наиболее единодушной и целиком большевистской была Ингушетия. Еще со времен покорения Кавказа отчаянно защищавшие свою независимость, храбрые и свободолюбивые ингуши были частью истреблены, а частично загнаны в бесплодные горы. На принадлежавших им прежде плодородных землях расселили терских казаков, основавших на врезавшемся в Ингушетию клине свои станицы. Лишенные возможности зарабатывать свой хлеб честным путем, ингуши жили грабежом и набегами на казачьи земли. Еще в мирное время пограничные с Ингушетией терцы не выезжали в поле без винтовок. Не проходило дня, чтобы не было где-нибудь стрельбы и кровопролития. Считая казаков угнетателями, а казачьи земли по-прежнему своими, ингуши беспощадно мстили терцам. Отношения создались совершенно непримиримые; дальнейшее сожительство было немыслимо. Нужно было либо уничтожить ингушей, или выселить казаков с бывших ингушских земель, вернув таковые их прежним владельцам.
Большевики, по занятии ими Северного Кавказа, созвав во Владикавказе съезд представителей ингушей и казаков четырех терских станиц, приказали последним в месячный срок выселиться. Впоследствии, по очищении Северного Кавказа от большевиков, терцы вновь вернулись в свои станицы, но после неудачи Деникина были опять изгнаны.
Передо мною стояла задача утихомирить Осетию и Ингушетию. Я предполагал разрешить дело миром начиная с Осетии, а позднее, овладев Владикавказом, созвать в этом городе съезд представителей ингушей и вести с ними переговоры. …Выслал я парламентеров в Муртазово с предложением сдать селение без боя, однако они были обстреляны ингушами. Тогда я послал генерала Геймана с пластунской бригадой вступить в Ингушетию и по овладении рядом аулов занять столицу ее - аул Назрань. Задача Геймана была чрезвычайно трудной, ибо каждый клочок территории, каждый хутор и аул защищались с мужеством отчаяния и стоили большой крови.
Атаковав аул Муртазово, я взял его после чрезвычайно упорного и кровопролитного боя. Один ингуш-пулеметчик стрелял до последнего момента и был изрублен казаками лишь после того, как выпустил последний патрон.
Едучи верхом, я видел, как два казака вели пленного старика-ингуша. Выхватив внезапно шашку у одного из конвойных и полоснув ею его по голове, старик бросился в кусты. Его настигли и хотели изрубить. Однако я не позволил убивать и объяснил казакам, что патриотическое и геройское, с его точки зрения, поведение старого ингуша должно служить примером для казаков. Спасенный мною ингуш проникся ко мне бесконечной благодарностью; воспользовавшись этим его настроением, я послал его в Назрань, чтобы он предложил своим единоплеменникам прекратить напрасное кровопролитие и войти со мной в переговоры. Миссия старика увенчалась успехом. Назрань сдался Гейману без боя, и Ингушетия вступила со мной в переговоры
…Затем я проехал на бронепоезде «Генерал Алексеев» в Назрань, где меня встретили представители ингушского народа. Побеседовав с ними обстоятельно и тихо, я получил от них обещание жить далее в мире и не воевать с Добрармией. Ингуши жаловались мне на терцев, вернувшихся вновь в свои четыре станицы и выселивших из них ингушей. Объяснив представителям несвоевременность поднятия этого вопроса теперь, я обещал в будущем созвать съезд для мирного разрешения его».
Завоевывать чужие земли все это им совершенно не мешало.
ты не считай врага неправым, но и себя не сдай ему.
Ибо среди земного круга в нынешний век и век былой
земли возделывают плугом, а добывают булавой!
1. Моше Даян, 1955 год, о своем друге, убитом палестинцем из Газы.
"Не будем перекладывать обвинение на его убийц. Какие основания у нас жаловаться на их свирепую ненависть к нам? Восемь лет они сидят в своих лагерях беженцев в Газе, и на их глазах мы обращаем в нашу родину землю и деревни, на которой жили они и их праотцы. За кровь его [убитого] мы должны спрашивать не с арабов Газы, а с самих себя. ...Мы - поколение колонистов, и без железной каски и орудийного ствола мы не могли бы посадить дерево или выстроить дом... Не побоимся увидеть ненависть, которая владеет сотнями тысяч арабов, что сидят вокруг нас и ждут мига, когда их руки смогут дотянуться до нашей крови".
2. Эхуд Барак, март 1998, ответ на вопрос журналиста Гидеона Леви о том, что бы он (Барак) делал, если бы был палестинцем.
"Если бы я был палестинцем боеспособного возраста, я вступил бы в одну из террористических организаций".
3. Генерал Шкуро о национальной вражде между терскими казаками и ингушами, вставшими на сторону большевизма.
«Наиболее единодушной и целиком большевистской была Ингушетия. Еще со времен покорения Кавказа отчаянно защищавшие свою независимость, храбрые и свободолюбивые ингуши были частью истреблены, а частично загнаны в бесплодные горы. На принадлежавших им прежде плодородных землях расселили терских казаков, основавших на врезавшемся в Ингушетию клине свои станицы. Лишенные возможности зарабатывать свой хлеб честным путем, ингуши жили грабежом и набегами на казачьи земли. Еще в мирное время пограничные с Ингушетией терцы не выезжали в поле без винтовок. Не проходило дня, чтобы не было где-нибудь стрельбы и кровопролития. Считая казаков угнетателями, а казачьи земли по-прежнему своими, ингуши беспощадно мстили терцам. Отношения создались совершенно непримиримые; дальнейшее сожительство было немыслимо. Нужно было либо уничтожить ингушей, или выселить казаков с бывших ингушских земель, вернув таковые их прежним владельцам.
Большевики, по занятии ими Северного Кавказа, созвав во Владикавказе съезд представителей ингушей и казаков четырех терских станиц, приказали последним в месячный срок выселиться. Впоследствии, по очищении Северного Кавказа от большевиков, терцы вновь вернулись в свои станицы, но после неудачи Деникина были опять изгнаны.
Передо мною стояла задача утихомирить Осетию и Ингушетию. Я предполагал разрешить дело миром начиная с Осетии, а позднее, овладев Владикавказом, созвать в этом городе съезд представителей ингушей и вести с ними переговоры. …Выслал я парламентеров в Муртазово с предложением сдать селение без боя, однако они были обстреляны ингушами. Тогда я послал генерала Геймана с пластунской бригадой вступить в Ингушетию и по овладении рядом аулов занять столицу ее - аул Назрань. Задача Геймана была чрезвычайно трудной, ибо каждый клочок территории, каждый хутор и аул защищались с мужеством отчаяния и стоили большой крови.
Атаковав аул Муртазово, я взял его после чрезвычайно упорного и кровопролитного боя. Один ингуш-пулеметчик стрелял до последнего момента и был изрублен казаками лишь после того, как выпустил последний патрон.
Едучи верхом, я видел, как два казака вели пленного старика-ингуша. Выхватив внезапно шашку у одного из конвойных и полоснув ею его по голове, старик бросился в кусты. Его настигли и хотели изрубить. Однако я не позволил убивать и объяснил казакам, что патриотическое и геройское, с его точки зрения, поведение старого ингуша должно служить примером для казаков. Спасенный мною ингуш проникся ко мне бесконечной благодарностью; воспользовавшись этим его настроением, я послал его в Назрань, чтобы он предложил своим единоплеменникам прекратить напрасное кровопролитие и войти со мной в переговоры. Миссия старика увенчалась успехом. Назрань сдался Гейману без боя, и Ингушетия вступила со мной в переговоры
…Затем я проехал на бронепоезде «Генерал Алексеев» в Назрань, где меня встретили представители ингушского народа. Побеседовав с ними обстоятельно и тихо, я получил от них обещание жить далее в мире и не воевать с Добрармией. Ингуши жаловались мне на терцев, вернувшихся вновь в свои четыре станицы и выселивших из них ингушей. Объяснив представителям несвоевременность поднятия этого вопроса теперь, я обещал в будущем созвать съезд для мирного разрешения его».
Завоевывать чужие земли все это им совершенно не мешало.