Дон-Аминадо о самородках

[wyradhe]

Осточертели эти самые самородки

Comments

[wyradhe]

Есенин был все-таки на порядок более человеческим и менее выморочным... В его случае можно говорить о тяжелых падениях, о тяжелом падении... Маяковскому было некуда падать. На том уровне, на который Есенин падал и упал и на котором Есенену было мучительно самому, Маяковский радостно плескался и с аппетитом трескал. Есенин покончмл с собой потому, что хоть на каком-то уровне чувствовал, что такое человеческая жизнь, и понимал, что человеческой у него не вышло, и полностью разуверился, что выйдет. Он достаточно смутно себе представлял, что такое человеческая жизнь, но многе представлял. Маяковский - вполне законченная, круглая, последовательная, нечеловеческая пустота, заполненная только своими грошовыми комплексами и компенсаторной ненавистью - и имеющая действительный гений, чтобы эти комплексы выражать в слове. Комбинация лействительно уникальная. Редко бывает сочетание такой бездарности эмоций, разума и совести с такой гениальностью словесной

[wyradhe]

Только не Клюев. Клюев и Клычков как раз в расхристанных самородков не играли. Клычков не играл вообще, Клюев играл совсем в другое. Есенин ДО 1917, кстати, тоже в такого расхристанного самородка не играл. Опять же, когда играл - то в две совсем другие игры: "пастушок, воплощающий саму душу народа" (с питерцами) и "романтический возвышенный одинокий непонятый герой в пошлом мире" (со своей девушкой, в возрасте 16-18 лет, это дажэе и не игра, это вообще простительно).

[wyradhe]

Вот уж кто его не спаивал, так Клюев и Клычков)). Спаивали его имажинисты и новые, уже чисто советские крестьянские поэты.
Если Ройзман именно о Клюеве, то это он просто заменил втягиванием в пьянство реальное втягивание в совершенно другое дело, о котором в печати прямо поминать Ройзман не мог никак. Клюев Есенина втягивал отнюдь не в пьянство, а в роман с собой, и, сколько я помню, втянул.