Сага-6. 20-23 апреля 1849 года. Сцена 1.
Сага-6. 20-23 апреля 1849 года. Сцена 1. (предыдущее - в предыдущем посте)
Получивши от императора вышеозначенное предписание, Орлов предпринял следующие шаги (кстати - в то время глагол "предпринять" означал не "осуществить", а "затеять, решиться на, приуготовиться к исполнению", см. Даля: "предпринять или предприять что, затевать, решаться исполнить какое-либо новое дело, приступать к совершенью чего-либо значительного. Мы предпринимаем устройство пароходного сообщенья, затеваем, намерены или хотим устроить. Лесепс предпринял перекоп Суезского перешейка". Мы-то без колебания поняли бы последнюю фразу так, что Лессепс этот перекоп осуществил; она уж давно ничего другого не значит. А для Даля и его читателей она означала, что Лессепс его только хочет осуществить. Этот момент будет важен при обращении к статьям Устава военно-уголовного, по которым потом судили петрашевцев).
Ранним утром 20 апреля Орлов лично прибыл к главе МВД Перовскому (с которым год назад уже общался по этому делу) и сообщил ему, что император повелел ему, Орлову, принять все материалы и списки по петрашевцам, собранные в МВД (т.е. Липранди), и показать их ему, императору, а также принять дальнейшее ведение всего дела на себя (с привлечением, впрочем, чинов МВД и самого Липранди), начиная с арестов виновных в ближайшую пятницу (22-го), ибо император предварительно полагает, что по рассмотрению означенных материалов он эти аресты и предпишет, и уж тогда в точности на эту пятницу. Орлов с Перовским потолковали, причем здесь впервые Орлов сказал Перовскому, что все это время среди петрашевцев был его неотозванный агент, и назвал его. Орлов при этом поставил себя вне упреков: он ведь никогда и не заявлял, что у него нет (или с какого-то момента нет) там агента, - ни Перовскому, ни императору. А что он создал у них именно такое впечатление (Перовскому он вообще ничего доселе о таком агенте не говорил, так что тот и не мог подумать, что такое вообще когда-либо было; а император, которому Орлов как раз об этом агенте сказал, остался при впечатлении, что Орлов оного агента отозвал еще весной 1848, при передаче наблюдения за Петрашевским Перовскому) - так это к делу не пришьешь.
Кроме того, Перовский и Орлов (как видно из последующего) должны были тогда затронуть щекотливый вопрос о том, что знакомства у Петрашевского были широки... могли запутаться и в сущности невинные или вовсе невинные люди из самых порядочных семей... с ними полезна была бы, конечно, попечительность и осторожность... - и пришли они по этому поводу к полному предварительному взаимопониманию.
Обсудив все нужное вдвоем, они послали за Липранди. Иван Петрович (Липранди) тут же явился, и Орлов в присутствии Перовского изъяснил ему повеление императора (ничего не обронив, однако, об агенте), и сказал, что аресты предстоит провести в ближайшую пятницу, и что руководить ими будет его, Орлова, правая рука Дубельт, а Липранди должен будет ему в том содействовать. После чего велел Липранди явиться к нему в III Отделение в шесть часов вечера, - Дубельта он независимо вызвал туда же на то же время.
После чего Орлов отбыл, а Перовский во исполнение сказанного велел Липранди представить ему, Перовскому, сводку полученных им данных и списки виновных, которых, согласно Липранди, следует арестовать, чтобы он, Перовский, просмотрев эти списки, утвердил их и передал Орлову, чтобы тот их представил императору. Липранди передал ему материалы и список, и Перовский на его глазах поставил перечеркивающий крест против фамилии одного журналиста, коего Петрашевский прочил в революционные министры народного просвещения (а это и был тот самый агент Орлова - Дубельта, о котором Перовский узнал только сейчас, а Липранди не знал вовсе) - то есть пометил его как не подлежащего аресту. Липранди изумился, а Перовский ему сказал, что об этом человеке Липранди непременно следует сегодня же переговорить с Дубельтом (но не сказал, зачем).
В шесть вечера Липранди и Дубельт одновременно прибыли к Орлову. Тут Орлов сообщил Дубельту о ходе всего расследования по Петрашевскому на протяжении года, о том, что по приказу его, Орлова, все это сохранялось в тайне от прочих чинов III Отделения, в том числе самого Дубельта, ибо так было надо, а вот теперь император повелел.. и т.д... и вот теперь он, Орлов, сообщает Дубельту все дело, чтобы тот подготовил арестование на 22 апреля при содействии Липранди. Дубельт был совершенно ошеломлен тем, что его собственный непосредственный начальник, а также Липранди (с которым Дубельт был дружен и на "ты" с 1812 года - уже почти 40 лет!) от него все это время все это дело скрывали. Орлов не преминул повертеть палочкой в его душевной ране, несколько раз повторив (как писал потом Липранди): "Чтоб в эти два дня была соблюдена тайна так, - и указав на меня [Липранди] присовокупил, - как он более года сохранил ее, - и, усмехнувшись, прибавил, - и от тебя даже".
Орлов даже приобнял за плечи обоих генералов, провожая их к дверям.
Дубельт был так обижен, что садясь с Липранди в карету, обратился к нему на "вы", - в первый раз за 37 лет! Тут уж не выдержал Липранди. Цитирую Волгина: "Иван Петрович внятно и с достоинством стал изъяснять управляющему III Отделением суть происшедшего. При этом им было замечено, что ежели бы министр внутренних дел [т.е. его, Липранди, собственный начальник Перовский] приказал ему, Липранди, сокрыть нечто от всеведущего Леонтия Васильевича [Дубельта], то он бы, пожалуй, и не исполнил бы этого приказания. Более того, он осмелился бы прибегнуть к Леонтию Васильевичу за бескорыстным советом. Он даже просил бы его содействия в деле, для него, Леонтия Васильевича, более привычном. Но поскольку приказ о сохранении тайны последовал от непосредственного начальника Леонтия Васильевича [Орлова], то в настоящем случае он, Липранди, не смел нарушить данное этому начальнику слово".
Дубельт даже заплакал. “Слезы брызнули из глаз его: “Вполне сознаю, любезный друг,- сказал он мне, - твое положение, и верь, что я никак не сержусь на тебя: на твоем месте я поступил бы точно так же. Но согласись, что граф, с которым мы ежедневно говорим о делах высшей важности и о лицах высоко и очень высоко стоящих, мог, в продолжение более года, скрывать от меня то, чем он руководил и что есть прямою моею обязанностью!”.
Вслед за тем они стали обсуждать приуготовляемые аресты, и тут Липранди спросил Дубельта, во исполнение указания Перовского, а что же это за персонаж, которого Перовский вычеркнул из списка. Тут Дубельт получил реванш. - Ты чудак, Иван Петрович! - сказал он дословно (по воспоминанию Липранди, "отчеканил"). - Как же, производя следствие, являясь человеком умным, ты не догадался, что он мой агент?
Теперь настала очередь Липранди ощущать себя полным дураком: он-то старался, вводил в игру Антонелли, собирал данные, думал и писал, что это все очень трудно и больше некому - а оказывается, что все это время Дубельт и Орлов имели в самом средоточии заговора своего агента, да еще какого - не пару приблудному Антонелли, который и был-то всего на нескольких пятницах, а самого будущего министра просвещения у Петрашевского, человека, посвященного в самую глубину его революционных замыслов!
Но делать было нечего - и самое замечательное, что об этом агенте никогда больше говорено не было, императору так и не сообщили, что он все время продолжал работать, от него не отбирали затем показаний, его не привлекали к расследованию, учиненному над арестованными петрашевцами. Орлов именно так умолчать о нем и хотел, Дубельт не стал бы обходить и подставлять Орлова, своего начальника, сообщая об этом агенте императору против воли Орлова и через его голову, а Липранди тем более не захотел и не посмел бы идти против них обоих, донося об этом агенте императору самостоятельно, когда Орлов и Дубельт его от императора сокрыли.
Заодно Липранди понял, конечно, какую линию во всем этом деле хочет вести Орлов, - поменьше сора из избы, поменьше размах дела.
Учитывая, что именно Орлов, без всякой к тому видимой надобности, сказал Перовскому об этом агенте - уж не для того ли он сказал, чтобы Липранди в итоге наличие этого агента открылось, как и намерение III отделения о его работе умолчать, и Липранди через то без всяких иных намеков понял бы линию Орлова в этом деле - и хорошенько пораздумал бы, а стоит ли раздувать дело, нарушая эту линию, или стоит тихо молчать, когда его будут локализовывать, чтобы не попасть под тайный гнев Орлова?
Было ли у Орлова такое намерение или нет, но Липранди все понял правильно и в самом деле потом действовал соответственно - хоть ему и очень хотелось распространить следствие как можно шире, но он всякий раз тихо смирялся с сильно отличным от этого курсом Орлова, и не пытался на оный жаловаться.
Итак, Дубельт и все мгновенно осознавший Липранди занялись обсуждением арестов.
Между тем в тот же день (или на следующий?) Орлов в своем III отделении и вовсе "пообещал согнуть в бараний рог всякого, кто посмеет раздуть дело [Петрашевского], открытое Министром Внутренних дел"!
Из этой реплики его подчиненные поняли, конечно, что тут имеется подсиживание III Отделения и Орлова со стороны МВД и Перовского, и оттого уверились на сто процентов, что Орлов не шутит и в самом деле согнет всякого такого в бараний рог - яко предателя его, Орлова, и собственного ведомства в пользу конкурента. Мотивы тут были очевидны. После этого чины III Отделения (включая Дубельта) и в самом деле старались "не раздувать".
И только один Орлов знал, что впечатление это он создал ложно, чтоб подчиненные восприняли это дело как выпад МВД против них всех и старались потому его саботировать. Ведь на самом деле Перовский при "открытии" Петрашевского действовал в полном единении с Орловым и по его же просьбе, а исходный запрос, побудивший их этим заняться, сделал сам император, и именно Орлову. И никак Перовский Орлова не подсиживал, а сам Орлов добился перебрасывания слежки и сбора материалов на Петрашевского и Ко ему, Перовскому (см. Сага 1-2: http://wyradhe.livejournal.com/104078.html , http://wyradhe.livejournal.com/104345.html ).
Орлов своей цели достиг, но намеренно посеянное им у подчиненных ложное представление о том, что в этом деле МВД и III Отделение - соперники, и Перовский подсиживает Отделение, - представление это разлетелось от чинов Отделения по Петербургу, и его усвоили на сто с лишним лет революционеры и историки, пока И.Л. Волгин не внес ясность.
Сделал Орлов 20-21.04 и большее.
Прод. след.
Получивши от императора вышеозначенное предписание, Орлов предпринял следующие шаги (кстати - в то время глагол "предпринять" означал не "осуществить", а "затеять, решиться на, приуготовиться к исполнению", см. Даля: "предпринять или предприять что, затевать, решаться исполнить какое-либо новое дело, приступать к совершенью чего-либо значительного. Мы предпринимаем устройство пароходного сообщенья, затеваем, намерены или хотим устроить. Лесепс предпринял перекоп Суезского перешейка". Мы-то без колебания поняли бы последнюю фразу так, что Лессепс этот перекоп осуществил; она уж давно ничего другого не значит. А для Даля и его читателей она означала, что Лессепс его только хочет осуществить. Этот момент будет важен при обращении к статьям Устава военно-уголовного, по которым потом судили петрашевцев).
Ранним утром 20 апреля Орлов лично прибыл к главе МВД Перовскому (с которым год назад уже общался по этому делу) и сообщил ему, что император повелел ему, Орлову, принять все материалы и списки по петрашевцам, собранные в МВД (т.е. Липранди), и показать их ему, императору, а также принять дальнейшее ведение всего дела на себя (с привлечением, впрочем, чинов МВД и самого Липранди), начиная с арестов виновных в ближайшую пятницу (22-го), ибо император предварительно полагает, что по рассмотрению означенных материалов он эти аресты и предпишет, и уж тогда в точности на эту пятницу. Орлов с Перовским потолковали, причем здесь впервые Орлов сказал Перовскому, что все это время среди петрашевцев был его неотозванный агент, и назвал его. Орлов при этом поставил себя вне упреков: он ведь никогда и не заявлял, что у него нет (или с какого-то момента нет) там агента, - ни Перовскому, ни императору. А что он создал у них именно такое впечатление (Перовскому он вообще ничего доселе о таком агенте не говорил, так что тот и не мог подумать, что такое вообще когда-либо было; а император, которому Орлов как раз об этом агенте сказал, остался при впечатлении, что Орлов оного агента отозвал еще весной 1848, при передаче наблюдения за Петрашевским Перовскому) - так это к делу не пришьешь.
Кроме того, Перовский и Орлов (как видно из последующего) должны были тогда затронуть щекотливый вопрос о том, что знакомства у Петрашевского были широки... могли запутаться и в сущности невинные или вовсе невинные люди из самых порядочных семей... с ними полезна была бы, конечно, попечительность и осторожность... - и пришли они по этому поводу к полному предварительному взаимопониманию.
Обсудив все нужное вдвоем, они послали за Липранди. Иван Петрович (Липранди) тут же явился, и Орлов в присутствии Перовского изъяснил ему повеление императора (ничего не обронив, однако, об агенте), и сказал, что аресты предстоит провести в ближайшую пятницу, и что руководить ими будет его, Орлова, правая рука Дубельт, а Липранди должен будет ему в том содействовать. После чего велел Липранди явиться к нему в III Отделение в шесть часов вечера, - Дубельта он независимо вызвал туда же на то же время.
После чего Орлов отбыл, а Перовский во исполнение сказанного велел Липранди представить ему, Перовскому, сводку полученных им данных и списки виновных, которых, согласно Липранди, следует арестовать, чтобы он, Перовский, просмотрев эти списки, утвердил их и передал Орлову, чтобы тот их представил императору. Липранди передал ему материалы и список, и Перовский на его глазах поставил перечеркивающий крест против фамилии одного журналиста, коего Петрашевский прочил в революционные министры народного просвещения (а это и был тот самый агент Орлова - Дубельта, о котором Перовский узнал только сейчас, а Липранди не знал вовсе) - то есть пометил его как не подлежащего аресту. Липранди изумился, а Перовский ему сказал, что об этом человеке Липранди непременно следует сегодня же переговорить с Дубельтом (но не сказал, зачем).
В шесть вечера Липранди и Дубельт одновременно прибыли к Орлову. Тут Орлов сообщил Дубельту о ходе всего расследования по Петрашевскому на протяжении года, о том, что по приказу его, Орлова, все это сохранялось в тайне от прочих чинов III Отделения, в том числе самого Дубельта, ибо так было надо, а вот теперь император повелел.. и т.д... и вот теперь он, Орлов, сообщает Дубельту все дело, чтобы тот подготовил арестование на 22 апреля при содействии Липранди. Дубельт был совершенно ошеломлен тем, что его собственный непосредственный начальник, а также Липранди (с которым Дубельт был дружен и на "ты" с 1812 года - уже почти 40 лет!) от него все это время все это дело скрывали. Орлов не преминул повертеть палочкой в его душевной ране, несколько раз повторив (как писал потом Липранди): "Чтоб в эти два дня была соблюдена тайна так, - и указав на меня [Липранди] присовокупил, - как он более года сохранил ее, - и, усмехнувшись, прибавил, - и от тебя даже".
Орлов даже приобнял за плечи обоих генералов, провожая их к дверям.
Дубельт был так обижен, что садясь с Липранди в карету, обратился к нему на "вы", - в первый раз за 37 лет! Тут уж не выдержал Липранди. Цитирую Волгина: "Иван Петрович внятно и с достоинством стал изъяснять управляющему III Отделением суть происшедшего. При этом им было замечено, что ежели бы министр внутренних дел [т.е. его, Липранди, собственный начальник Перовский] приказал ему, Липранди, сокрыть нечто от всеведущего Леонтия Васильевича [Дубельта], то он бы, пожалуй, и не исполнил бы этого приказания. Более того, он осмелился бы прибегнуть к Леонтию Васильевичу за бескорыстным советом. Он даже просил бы его содействия в деле, для него, Леонтия Васильевича, более привычном. Но поскольку приказ о сохранении тайны последовал от непосредственного начальника Леонтия Васильевича [Орлова], то в настоящем случае он, Липранди, не смел нарушить данное этому начальнику слово".
Дубельт даже заплакал. “Слезы брызнули из глаз его: “Вполне сознаю, любезный друг,- сказал он мне, - твое положение, и верь, что я никак не сержусь на тебя: на твоем месте я поступил бы точно так же. Но согласись, что граф, с которым мы ежедневно говорим о делах высшей важности и о лицах высоко и очень высоко стоящих, мог, в продолжение более года, скрывать от меня то, чем он руководил и что есть прямою моею обязанностью!”.
Вслед за тем они стали обсуждать приуготовляемые аресты, и тут Липранди спросил Дубельта, во исполнение указания Перовского, а что же это за персонаж, которого Перовский вычеркнул из списка. Тут Дубельт получил реванш. - Ты чудак, Иван Петрович! - сказал он дословно (по воспоминанию Липранди, "отчеканил"). - Как же, производя следствие, являясь человеком умным, ты не догадался, что он мой агент?
Теперь настала очередь Липранди ощущать себя полным дураком: он-то старался, вводил в игру Антонелли, собирал данные, думал и писал, что это все очень трудно и больше некому - а оказывается, что все это время Дубельт и Орлов имели в самом средоточии заговора своего агента, да еще какого - не пару приблудному Антонелли, который и был-то всего на нескольких пятницах, а самого будущего министра просвещения у Петрашевского, человека, посвященного в самую глубину его революционных замыслов!
Но делать было нечего - и самое замечательное, что об этом агенте никогда больше говорено не было, императору так и не сообщили, что он все время продолжал работать, от него не отбирали затем показаний, его не привлекали к расследованию, учиненному над арестованными петрашевцами. Орлов именно так умолчать о нем и хотел, Дубельт не стал бы обходить и подставлять Орлова, своего начальника, сообщая об этом агенте императору против воли Орлова и через его голову, а Липранди тем более не захотел и не посмел бы идти против них обоих, донося об этом агенте императору самостоятельно, когда Орлов и Дубельт его от императора сокрыли.
Заодно Липранди понял, конечно, какую линию во всем этом деле хочет вести Орлов, - поменьше сора из избы, поменьше размах дела.
Учитывая, что именно Орлов, без всякой к тому видимой надобности, сказал Перовскому об этом агенте - уж не для того ли он сказал, чтобы Липранди в итоге наличие этого агента открылось, как и намерение III отделения о его работе умолчать, и Липранди через то без всяких иных намеков понял бы линию Орлова в этом деле - и хорошенько пораздумал бы, а стоит ли раздувать дело, нарушая эту линию, или стоит тихо молчать, когда его будут локализовывать, чтобы не попасть под тайный гнев Орлова?
Было ли у Орлова такое намерение или нет, но Липранди все понял правильно и в самом деле потом действовал соответственно - хоть ему и очень хотелось распространить следствие как можно шире, но он всякий раз тихо смирялся с сильно отличным от этого курсом Орлова, и не пытался на оный жаловаться.
Итак, Дубельт и все мгновенно осознавший Липранди занялись обсуждением арестов.
Между тем в тот же день (или на следующий?) Орлов в своем III отделении и вовсе "пообещал согнуть в бараний рог всякого, кто посмеет раздуть дело [Петрашевского], открытое Министром Внутренних дел"!
Из этой реплики его подчиненные поняли, конечно, что тут имеется подсиживание III Отделения и Орлова со стороны МВД и Перовского, и оттого уверились на сто процентов, что Орлов не шутит и в самом деле согнет всякого такого в бараний рог - яко предателя его, Орлова, и собственного ведомства в пользу конкурента. Мотивы тут были очевидны. После этого чины III Отделения (включая Дубельта) и в самом деле старались "не раздувать".
И только один Орлов знал, что впечатление это он создал ложно, чтоб подчиненные восприняли это дело как выпад МВД против них всех и старались потому его саботировать. Ведь на самом деле Перовский при "открытии" Петрашевского действовал в полном единении с Орловым и по его же просьбе, а исходный запрос, побудивший их этим заняться, сделал сам император, и именно Орлову. И никак Перовский Орлова не подсиживал, а сам Орлов добился перебрасывания слежки и сбора материалов на Петрашевского и Ко ему, Перовскому (см. Сага 1-2: http://wyradhe.livejournal.com/104078.html , http://wyradhe.livejournal.com/104345.html ).
Орлов своей цели достиг, но намеренно посеянное им у подчиненных ложное представление о том, что в этом деле МВД и III Отделение - соперники, и Перовский подсиживает Отделение, - представление это разлетелось от чинов Отделения по Петербургу, и его усвоили на сто с лишним лет революционеры и историки, пока И.Л. Волгин не внес ясность.
Сделал Орлов 20-21.04 и большее.
Прод. след.