С Наступающим!
С Наступающим!
Прошу прощения у всех за долгое молчание - долго и пренудно болел (частично и продолжаю; и в сети, видимо, буду с перебоями до середины / конца зимы) и не всегда мог выходить в сеть, ползать-летать, отвечать и т.д. Еще раз прошу прощения у всех, кому не успел ответить (или кого не успел прочитать), - сейчас примусь разгребать завалы и отдавать долги в меру сил.
***
Пока не могу не поделиться восхищением перед устойчивостью поэтики Эренбурга. Что в стихах, что в прозе - есть нечто изумительно однородное.
ноябрь 1918 - март 1919, Киев, разные статьи
"Под роскошными одеждами давно таились на теле Европы страшные язвы. Идеалом являлось личное благосостояние, культ благоустроенных уборных. Все и все кланялось перед всесильным Червонцем. Сами революционные идеи, бродившие в обществе, выродились в жажду комфорта для себя, в мечту о лучшем ужине. Марксизм в странах более культурных вел к погоне за избирательными бюллетенями, у народов примитивных - к российскому: «социализм - это учет»... Из народной души было вытравлено все не подходящее под действие машины: истинная вера, бескорыстная любовь, жажда чудесного, тоска по небу... Искусство этой культуры, искусство без Бога, без мечты, без молитвы, обречено на покой в недрах истории. Подлинное искусство, необходимо отмеченное печатью божественного в человеке, может родиться тогда, когда нашим девизом будет: СНАЧАЛА УВЕРОВАТЬ, А ПОТОМ ПОНЯТЬ... Расшатаны основы прежней циничной материалистической культуры... Нет, не учет и расчет несет революция, но новый пафос, новое религиозное сознание, которое пробивается огненным ключом из-под тверди земли... А сейчас я гляжу в окно - ночь, черная нераздельная ночь . Ничего не видно, только доносится топот прошедших солдат, да ветер, ветер. И мнится сердцу - необходимое пепелище - здесь высились города: заводы и академии, храмы и блудилища - ничего нет, только под стонами рыжего светила резвится новое молодое племя, все потерявшее и трижды свободное."
март н.с. 1919 (читает лекции от коллегии просвещения и пропаганды при исполкоме киевского Совдепа)
Другие слагали книги пророчеств,
Пламена небес стерегли -
Мы же горим, затопив вселенские ночи
Костром невозможной любви.
Небожители! духи! святые!
Вот я, слепой человек,
На полях обреченной России
Прославляю мятежный век.
Мы ничего не создали,
Захлебнулись в тоске, растворились в любви,
Но звездное небо нами разодрано,
Зори в нашей крови.
Гнев и смерть в наших сердцах,
На лицах отсвет кровавый -
Это мы из груди окаменевшего творца
Мечом высекали новую правду.
май н.с. 1919 (работает в большевистском наробразе в Киеве)
Забудьте меня! Горите и пойте!
Пусть Господь возопит:
«Что стало с безумной Землею?
Земля, Земля горит!
Архангелы! Звезды! Глядите на Землю -
Она сожгла свою темную плоть,
Предала непостижимой Вселенной
Слепую, святую Любовь!»
14.09. ст.ст. 1919 (Киев, при белых, свободная профессия, статья в "Киевской жизни")
...Разве за банки и за поместья сражались осенью семнадцатого года в Москве и Питере юнкера, студенты и гимназисты? В степях Кубани и в городах Урала, босые, раздетые, голодные разве они умирали за бриллианты м-м
Софи и за дома Ивана Ивановича? Нет, трижды нет, не корысть, но великая идея на знамени встающих легионов....
Они (большевики) насилием вводили свободу, мы свободно признаем цепи любви, ярмо жертвы, тяжкую ношу государственного строительства....
9.10 ст.ст. 1919 ("Киевская жизнь", при белых, по случаю киевского погрома 2-5.10 ст.ст.)
Я благословляю Россию, порой жестокую и темную, нищую и неприютную! Благословляю некормящие груди и плетку в руке! Ибо люблю ее и верю в ее грядущее восхождение, в ее высокую миссию. Не потому люблю, что верю, но верю, потому что люблю... Мне тягостно вспоминать рыжий сапог, бивший меня по лицу. В первый раз это был сапог городового, изловившего меня «за революцию», во второй раз красноармеец избил меня за контрреволюцию. Это был сапог того, кто мнится мне Мессией. Я не потерял веры, я не разлюбил. Я только понял, что любовь тяжела и мучительна, что надо научиться любить. ...Научились ли евреи чему-нибудь за эти ночи? - спрашивает В.В.Шульгин. Да, еще сильнее, еще мучительнее научились любить Россию. О, какая это трудная и прекрасная наука! Любить, любить во что бы то ни стало!"
(Любопытен выбор репрезентаторов Мессии с Россией. Почему, собственно, в качестве репрезентатора объекта таковой пламенной любви выбирается именно погромщик, а не военная власть Драгомирова, погромные действия своих чинов прекратившая силой, расстреливавшая за них и солдат, и офицеров, давшая оружие добровольческой самообороне громимых районов и выдавшая немалое денежное вспомоществование погромленным?)
1921, май, Европа, разъяснения Буниным и Цетлиным
Эренбург приемлет большевиков... утверждает, что детские приюты поставлены теперь лучше, чем раньше. Белых он ненавидит. По его словам, офицеры остались после Врангеля в Крыму главным образом потому, что сочувствовали большевикам, и Бэлла Кун расстрелял их только по недоразумению... По рассказам Эренбурга, телеграмма, которой отменялся расстрел, опоздала.
[у Цетлиных] :-- "Во власти большевиков есть творческое начало, большевиков некем заменить".
10.12.1943, Харьков. Разговор с Заславским по записи Заславского:
"Они [писатели] для меня - диковинные люди, такие же они для Елены Кононенко и для интересного генерал-лейтенанта, самого интересного человека в нашей компании. Эренбург длинно и однотонно, как в своих фельетонах, говорил о том, что надо истребить всех фрицев от 16 до 35 лет. Толстой говорил, что надо всех истребить, как вредную расу. Мы слушали, не возражая, как слушают занятных детей. В глазах умного генерала мне почудилась улыбка. Он наверно истребляет много фрицев, но не говорит о ненависти к немцам. Черт меня дернул сделать одно замечание. Когда Эренбург сказал с сожалением, что его пожелание - это утопия, я бросил реплику: Сталин формулирует это не так. - А как? - Он называет это идиотством. По наблюдениям Елены К., Эренбург на секунду ошалел. Потом сказал, что эти слова Сталина имеют конъюнктурный характер... Я думаю, что Эренбург очень талантливый, но и совсем неграмотный политически человек. Такой же и Толстой".
Стишок, 1966.
...
Сем Тобу крепко всыпали,
Но он, как встарь, пописывал.
А короля Кастилии
Ближайший родич вылечил:
Рубать умея смолоду,
Отсек больную голову.
Не мучаясь вопросами,
Король заснул без просыпу.
Общее тут одно: очень усталая от самой себя кромешная и какая-то унылая бездарность в каждом слове.
Прошу прощения у всех за долгое молчание - долго и пренудно болел (частично и продолжаю; и в сети, видимо, буду с перебоями до середины / конца зимы) и не всегда мог выходить в сеть, ползать-летать, отвечать и т.д. Еще раз прошу прощения у всех, кому не успел ответить (или кого не успел прочитать), - сейчас примусь разгребать завалы и отдавать долги в меру сил.
***
Пока не могу не поделиться восхищением перед устойчивостью поэтики Эренбурга. Что в стихах, что в прозе - есть нечто изумительно однородное.
ноябрь 1918 - март 1919, Киев, разные статьи
"Под роскошными одеждами давно таились на теле Европы страшные язвы. Идеалом являлось личное благосостояние, культ благоустроенных уборных. Все и все кланялось перед всесильным Червонцем. Сами революционные идеи, бродившие в обществе, выродились в жажду комфорта для себя, в мечту о лучшем ужине. Марксизм в странах более культурных вел к погоне за избирательными бюллетенями, у народов примитивных - к российскому: «социализм - это учет»... Из народной души было вытравлено все не подходящее под действие машины: истинная вера, бескорыстная любовь, жажда чудесного, тоска по небу... Искусство этой культуры, искусство без Бога, без мечты, без молитвы, обречено на покой в недрах истории. Подлинное искусство, необходимо отмеченное печатью божественного в человеке, может родиться тогда, когда нашим девизом будет: СНАЧАЛА УВЕРОВАТЬ, А ПОТОМ ПОНЯТЬ... Расшатаны основы прежней циничной материалистической культуры... Нет, не учет и расчет несет революция, но новый пафос, новое религиозное сознание, которое пробивается огненным ключом из-под тверди земли... А сейчас я гляжу в окно - ночь, черная нераздельная ночь . Ничего не видно, только доносится топот прошедших солдат, да ветер, ветер. И мнится сердцу - необходимое пепелище - здесь высились города: заводы и академии, храмы и блудилища - ничего нет, только под стонами рыжего светила резвится новое молодое племя, все потерявшее и трижды свободное."
март н.с. 1919 (читает лекции от коллегии просвещения и пропаганды при исполкоме киевского Совдепа)
Другие слагали книги пророчеств,
Пламена небес стерегли -
Мы же горим, затопив вселенские ночи
Костром невозможной любви.
Небожители! духи! святые!
Вот я, слепой человек,
На полях обреченной России
Прославляю мятежный век.
Мы ничего не создали,
Захлебнулись в тоске, растворились в любви,
Но звездное небо нами разодрано,
Зори в нашей крови.
Гнев и смерть в наших сердцах,
На лицах отсвет кровавый -
Это мы из груди окаменевшего творца
Мечом высекали новую правду.
май н.с. 1919 (работает в большевистском наробразе в Киеве)
Забудьте меня! Горите и пойте!
Пусть Господь возопит:
«Что стало с безумной Землею?
Земля, Земля горит!
Архангелы! Звезды! Глядите на Землю -
Она сожгла свою темную плоть,
Предала непостижимой Вселенной
Слепую, святую Любовь!»
14.09. ст.ст. 1919 (Киев, при белых, свободная профессия, статья в "Киевской жизни")
...Разве за банки и за поместья сражались осенью семнадцатого года в Москве и Питере юнкера, студенты и гимназисты? В степях Кубани и в городах Урала, босые, раздетые, голодные разве они умирали за бриллианты м-м
Софи и за дома Ивана Ивановича? Нет, трижды нет, не корысть, но великая идея на знамени встающих легионов....
Они (большевики) насилием вводили свободу, мы свободно признаем цепи любви, ярмо жертвы, тяжкую ношу государственного строительства....
9.10 ст.ст. 1919 ("Киевская жизнь", при белых, по случаю киевского погрома 2-5.10 ст.ст.)
Я благословляю Россию, порой жестокую и темную, нищую и неприютную! Благословляю некормящие груди и плетку в руке! Ибо люблю ее и верю в ее грядущее восхождение, в ее высокую миссию. Не потому люблю, что верю, но верю, потому что люблю... Мне тягостно вспоминать рыжий сапог, бивший меня по лицу. В первый раз это был сапог городового, изловившего меня «за революцию», во второй раз красноармеец избил меня за контрреволюцию. Это был сапог того, кто мнится мне Мессией. Я не потерял веры, я не разлюбил. Я только понял, что любовь тяжела и мучительна, что надо научиться любить. ...Научились ли евреи чему-нибудь за эти ночи? - спрашивает В.В.Шульгин. Да, еще сильнее, еще мучительнее научились любить Россию. О, какая это трудная и прекрасная наука! Любить, любить во что бы то ни стало!"
(Любопытен выбор репрезентаторов Мессии с Россией. Почему, собственно, в качестве репрезентатора объекта таковой пламенной любви выбирается именно погромщик, а не военная власть Драгомирова, погромные действия своих чинов прекратившая силой, расстреливавшая за них и солдат, и офицеров, давшая оружие добровольческой самообороне громимых районов и выдавшая немалое денежное вспомоществование погромленным?)
1921, май, Европа, разъяснения Буниным и Цетлиным
Эренбург приемлет большевиков... утверждает, что детские приюты поставлены теперь лучше, чем раньше. Белых он ненавидит. По его словам, офицеры остались после Врангеля в Крыму главным образом потому, что сочувствовали большевикам, и Бэлла Кун расстрелял их только по недоразумению... По рассказам Эренбурга, телеграмма, которой отменялся расстрел, опоздала.
[у Цетлиных] :-- "Во власти большевиков есть творческое начало, большевиков некем заменить".
10.12.1943, Харьков. Разговор с Заславским по записи Заславского:
"Они [писатели] для меня - диковинные люди, такие же они для Елены Кононенко и для интересного генерал-лейтенанта, самого интересного человека в нашей компании. Эренбург длинно и однотонно, как в своих фельетонах, говорил о том, что надо истребить всех фрицев от 16 до 35 лет. Толстой говорил, что надо всех истребить, как вредную расу. Мы слушали, не возражая, как слушают занятных детей. В глазах умного генерала мне почудилась улыбка. Он наверно истребляет много фрицев, но не говорит о ненависти к немцам. Черт меня дернул сделать одно замечание. Когда Эренбург сказал с сожалением, что его пожелание - это утопия, я бросил реплику: Сталин формулирует это не так. - А как? - Он называет это идиотством. По наблюдениям Елены К., Эренбург на секунду ошалел. Потом сказал, что эти слова Сталина имеют конъюнктурный характер... Я думаю, что Эренбург очень талантливый, но и совсем неграмотный политически человек. Такой же и Толстой".
Стишок, 1966.
...
Сем Тобу крепко всыпали,
Но он, как встарь, пописывал.
А короля Кастилии
Ближайший родич вылечил:
Рубать умея смолоду,
Отсек больную голову.
Не мучаясь вопросами,
Король заснул без просыпу.
Общее тут одно: очень усталая от самой себя кромешная и какая-то унылая бездарность в каждом слове.