Эээ, сказали мы с Петром Иванычем. О том, какого я мнения о твоих переводах, я тебе имел случай доложить еще года два назад (на примере "Не любите мира") - по мне, это the highest first class. Так что если люди посмотрят на твои переводы, то сильно выиграют. Про жену - нет, как известно, пророка в своем отечестве, доме и сродстве, а с другой стороны, и вполне совершенного тоже ничего нет, так что на какие-то погрешности в твоем (и любом) переводе можно было бы указать заведомо, тут и сродства и дома спрашивать не надо.
Остальное уяснил, но смотри. Я вот с детства читал их всех в переводах - для меня это такие необычные _русские_ размеры. Я их и сужу как русские размеры. Ты же (и любой знаток этой поэзии в оригинале) знаешь, как эти стихи на самом деле устроены в оригинале. То есть ты можешь судить о степени _действительного_ подобия "того же ритма, достигнутого при использовании возможности своего языка". Соответственно, для тебя, скажем, в русском гекзаметре что-то осталось от греческого дактиля (хоть на уровне подобия), а в имеющихся русских логаэдах Горация какие-то ключевые моменты ритма оригинала такого подобия не получили. Но чтобы это все воспринимать, надо знать оригинал. Для обычного читателя важны, по сути, только два пункта: 1) чтобы размер внушал некоторое доверие, задавал соответствующую отстраненность древней культуры. Если Гораций, как сделал бы это иной переводчик 19 века, заговорит обычным русским ямбом, то получится, возможно, прекрасное русское стихотворение, но обаяние инаковости будет разрушено, все равно как если бы у Шекспира герои стали применять русские имена, русские уменьшительные имена и русские идиомы. При этом если читатель знает, что размер неким систематическим образом передает размер оригинала (например, долгий как ударный), то его доверие к переводу увеличивается. 2) Чтобы сам этот размер был на слух хорош.
А что, допустим, при стандартизованной передаче долгого слога как ударного ритмическая суть такого-то античного размера получит хоть какое-то подобие, а ритмическая суть другого античного размера - и вовсе в своих ключевых чертах никакого подобия не получает (ты так писал о гекзаметре и логаэдах), - этого все равно никто, кроме классиков-филологов, не сможет оценить.
Ну да, я понимаю. Только вот все это как-то не очень получается хорошо на слух (за вычетом гекзаметра и более простых логаэдов). С другой стороны слух может развиваться и изменяться, это исторический факт. Все это пытаться улавливать и всем этим пользоваться - чрезвычайно интересно.
Честно говоря, я не могу с последней серьезностью поэтому относиться к стихотворным переводам, скорее - как к игре по выбранным правилам; я уже говорил про sanfte Gesetz. И поэтому же любую такую игру согласен считать переводом, если только он не искажает оригинала решительно, намеренно и необратимо.
Остальное уяснил, но смотри. Я вот с детства читал их всех в переводах - для меня это такие необычные _русские_ размеры. Я их и сужу как русские размеры. Ты же (и любой знаток этой поэзии в оригинале) знаешь, как эти стихи на самом деле устроены в оригинале. То есть ты можешь судить о степени _действительного_ подобия "того же ритма, достигнутого при использовании возможности своего языка". Соответственно, для тебя, скажем, в русском гекзаметре что-то осталось от греческого дактиля (хоть на уровне подобия), а в имеющихся русских логаэдах Горация какие-то ключевые моменты ритма оригинала такого подобия не получили. Но чтобы это все воспринимать, надо знать оригинал. Для обычного читателя важны, по сути, только два пункта: 1) чтобы размер внушал некоторое доверие, задавал соответствующую отстраненность древней культуры. Если Гораций, как сделал бы это иной переводчик 19 века, заговорит обычным русским ямбом, то получится, возможно, прекрасное русское стихотворение, но обаяние инаковости будет разрушено, все равно как если бы у Шекспира герои стали применять русские имена, русские уменьшительные имена и русские идиомы. При этом если читатель знает, что размер неким систематическим образом передает размер оригинала (например, долгий как ударный), то его доверие к переводу увеличивается. 2) Чтобы сам этот размер был на слух хорош.
А что, допустим, при стандартизованной передаче долгого слога как ударного ритмическая суть такого-то античного размера получит хоть какое-то подобие, а ритмическая суть другого античного размера - и вовсе в своих ключевых чертах никакого подобия не получает (ты так писал о гекзаметре и логаэдах), - этого все равно никто, кроме классиков-филологов, не сможет оценить.
Reply
Честно говоря, я не могу с последней серьезностью поэтому относиться к стихотворным переводам, скорее - как к игре по выбранным правилам; я уже говорил про sanfte Gesetz. И поэтому же любую такую игру согласен считать переводом, если только он не искажает оригинала решительно, намеренно и необратимо.
Reply
Leave a comment