Красные «Моисеи»: ДКР-4.
Начало здесь, здесь и здесь.
Ну, вот, скажет нетерпеливый читатель, после того, как политического конкурента - Цикуку отправили на хвосте Красной Гвардии в Киев, харьковские большевики наконец-то должны были объявить о создании Республики. Однако, «хотели» и «должны» в начале 1918 года не означало «могли». Это время постреволюционной демократии, когда решение народных масс ещё соперничало с винтовкой, из дула которой, как известно, рождается власть. Для большевиков, как, впрочем, и иных политических сил наиболее важным был вопрос о поддержке своих предложений на местах. Судьба Временного правительства, затянувшего с Учредительным собранием, и Центральной Рады, которую по итогу разогнал немецкий патруль - более чем наглядны - без минимальной легитимизации, которую давали выборы, сделать что-либо в условиях полного слома существовавшей ранее административной системы не представлялось возможным. Именно поэтому лозунг о «самоопределении наций» не был пустым звуком - более того, имел расширенное значение, когда все ведущие революционные партии считали, что общество на основании плебисцитов, выборов и прочих демократических процедур само должно выбирать путь для своего развития. Что при этом не мешало разным партиям по-своему понимать принципы работы революционной демократии. Например, меньшевики считали, что судьбу Донбасса должен решить всеобщий плебисцит, а его решение узаконить Учредительное собрание. Что, как минимум, затягивало процедуру легимитизации местного самоуправления, а учитывая тот факт, что через два месяца немецкие войска сокрушат новоявленную республику, в принципе, вычёркивало этот вариант из исторической действительно. Требовались более решительные и быстрые методы. Отсюда и рождался принцип народной демократии большевиков, которые опирались, прежде всего, на лояльных к ним Советы солдатских и рабочих депутатов. Что, впрочем, не отменяло необходимости борьбы за эту лояльность.
Причём, требовалось именно большинство в Советах. Так как представленные там революционные партии слишком отличались по своим политическим программам, чтобы в разумные сроки прийти к коалиционному соглашению с оппонентами (что, к слову, ставило крест на эффективной работе Учредительного собрания). Именно в такой ситуации оказался Харьковский Обком в начале 1918 года, когда, не имея явного большинства, партийные группы блокировали решения друг друга - то есть занимались по меткому выражение современников «вермишелью». В принципе, вопрос о большинстве в революционном «парламенте», так и о создании республики планировалось решить ещё на III съезде, но приезд Цикуки, а затем обострения на внешних фронтах сорвали этот процесс. По мере разруливания горячих проблем, было решено созвать новый IV областной съезд Советов. Дату назначили на 25 января, но силу разных обстоятельств и просьб с мест (чьи делегаты не успевали на его начало) - её перенесли на несколько дней.
Принцип представительства для участия в съезде был следующий. Крупные местные Советы, объединяющие 2-10 тыс. рабочих или солдат, получали один голос, более мелкие советы должны были объединятся, чтобы выдвинуть своего кандидата. При этом представителей крестьянства на этом съезде не было, что, в принципе, было своеобразной нормой того времени, когда те общественные силы, которые занимали наиболее активную позицию - доминировали и в политике.
На этот раз съезд показал, что большевики, наконец-то, получили явное большинство (из 52 из 79 кандидатов), что сказалось и на президиуме. Так же на съезде присутствовал представитель от Цикуки - Николай Скрыпник, который страдал от того, что как бы поднадзорные территории занимаются сепаратистскими игрищами (впрочем, мнение Скрыпника съезд всё равно проигнорировал).
В итоге 12 февраля за провозглашение республики в рамках Российской Социалистической Федеративной Советской Республики проголосовало ровно 50 депутатов. То есть за хозяйственно-экономическую автономию в рамках «единой и неделимой», которой политически отгораживались от притязаний, как Центральной Рады, так союзных украинских коммунистов.
В голосовании отказались участвовать фракции меньшевиков и эсеров. При этом должности в новом правительстве для них были зарезервированы. Участвовать в правительстве или нет - другие партии решали долго и нервно. Например, эсеры гордо отказались от этой чести в 20-х числах марта, буквально за неделю до входа в Харьков немецких войск. А споры о признании или непризнании ДКР вылились в несколько бурных дебатов внутри крестьянских Советов, которые, под давление украинских эсеров, отказались это сделать при 20 голосах против 16. Здесь, во-первых, видно, что громадного перевеса не было, и часть крестьянства против республики не возражала; во-вторых, на политическую жизнь эта резолюция не сказалась от слова совсем, так как крестьянство в это время было увлечено делёжкой земли.
Ну, и понятное дело, что голосов была лишена буржуазия и аристократия. С этой установкой соглашались все основные революционные партии, которые представляли львиное большинство населения Большого Донбасса.
В целом, можно заметить, что, не смотря на нарекания, большевики, в целом, сумели придать мероприятию демократический формат. Ну, а большинство нарушений либо касались той чрезвычайной обстановки, которая сложилась в стране, либо соответствовала общим правилам игры, когда та или иная группа общества была по разным причинам исключена из политической жизни.
Впрочем, общество спокойно восприняло это решение, каких либо массовых протестов не было замечено, что позволяет констатировать - большинство населения против республики не возражало, либо относилось с изрядной долей пофигизма. Даже буржуазия, которая в одночасье стала общественным изгоем, восприняло эту новость лояльно. Дело в том, что она на практике убедилась, что проще разговаривать с местными большевиками, которые лучше знают реалии региона и «видят берега», чем с заезжими гастролёрами Антонова-Овсеенко и Цикуки.
Так была образована Донецко-Криворожская республика, коей было суждено просуществовать всего несколько месяцев. Практически ничто с точки зрения исторического времени, даже учитывая лихорадку гражданской войны. Однако этого было достаточно, чтобы она вошла в историю.
На первом заседании обкомы 14 февраля были выбраны члены Совета народных комиссаров ДКР.
Председатель Совета народных комиссаров - Артём (Ф. А. Сергеев).
Народный комиссар по делам внутреннего управления - С. Ф. Васильченко.
Народный комиссар по делам финансов - В. И. Межлаук.
Народный комиссар труда - Б. И. Магидов.
Народный комиссар народного просвещения - Н. П. Жаков.
Народный комиссар по судебным делам - В. Г. Филов.
Народный комиссар по военным делам - Н. Л. Рухимович.
Народный комиссар госконтроля - А. З. Каменский. (Первый состав).
За эсерами закреплялись посты комиссаров земледелия, врачебно-санитарных дел, по управлению недвижимым имуществом и попечительства. 11 марта на пост наркома почт и телеграфов был назначен большевик Иннокентий Кожевников. Десятым членом правительства можно считать Варейкиса, который занимал пост секретаря обкома.
Получив большинство в правительстве, большевики могли быть уверены, что их политика будет проводится без проволочек. Обратной стороной можно считать тот факт, что теперь именно они и только они отвечали за ситуацию на вверенной им территории. А учитывая, что к победе они пришли на волне популистических лозунгов, где обещали значительно улучшить жить своему электорату, требования к ним предъявлялись закономерно повышенные.
В общем, надо было постараться, чтобы за два отпущенных республике месяца, запомнится серьёзными людьми, а не бандой очередных политических фриков, коими была богата революционная и постреволюционная история России.
А в это время кризис государственного управления планомерно перерастал в экономическую задницу.
Как писала меньшевистская газета "День": "Перед всей страной ныне стоит одна платформа - национального бедствия… Пусть завтра у власти станет любой герой большевицкого райка, он должен будет, как и его "империалистический" предшественник, озаботиться ликвидацией ташкентского мятежа, выкачиванием хлеба из деревни, изобретением нового способа печатания денег. Прекрасные слова, широковещательные лозунги, святость канона - все это блекнет перед неумолимой прозой - такой простой и такой зловещей".
Только добыча угля в Донбассе за один революционный год упала вдвое. А уголь это не только металл. Это отопление больших городов, а самое главное движитель - железных дорог. Нет угля - прекращают функционировать транспортные артерии страны, прекращается поставка хлеба и потребительских товаров. Нет хлеба и промтоваров - нет стимула работать для горняков, падает производительность труда. После чего добыча угля уменьшается, и так далее по «заколдованному» кругу, выбраться из которого, казалось, не представляется возможным.
Любое правительство такое положение ввергло в пессимизм, но комиссары ДКР кипят энергией. Что заметил будущий автор «Железного потока» Серафимович, который в это время был в Харькове проездом:
"Чувствуешь, - кругом кипит не только революционная, но еще молодая Россия, молодая, полная кипучей неудержимо хлынувшей энергии. И что замечательнее - в трудящихся массах непоколебимая вера в творчество революции".
Возглавить реформы в экономике был призван сформированный в январе 1918 года Южный областной совет народного хозяйства (ЮОСНХ). Его главой считался товарищ Артём, но основную работу тянул Василий Бажанов энергичный горный инженер из Макеевки. Несмотря на то, что ЮОСНХ был подразделением Всероссийского совета народного хозяйства (ВСНХ), его первый руководитель Валериан Оболенский-Осинский принял активное участие в формировании филиала, проводя в Харькове, пожалуй, не меньшее время чем в столице. Что показывает не только важную роль, которая отводилась в ЮОСНХ в народном хозяйстве, но и тот факт, что промышленно-развитый регион с грамотными управленческими кадрами выступал своеобразной тестовой площадкой, на образе и подобии которой планировалось создавать подобные подразделения по всей стране.
Василий Бажанов. Талантливый горный инженер. Большевик с 1910 года. Активно использовал при восстановлении промышленности технические кадры с разной идеологической платформой. За что и пострадал в 1937 году. В приказе, подписанным наркомом Кагановичем, в частности, отмечалось: «…бывшие руководители Главугля Журавлёв и Бажанов не вели борьбы с вредителями, не только не выкорчевывали троцкистско-бухаринско-рыковских вредителей и шпионов, но, наоборот, фактически помогали им в их подлой работе…».
Особенностью ЮОСНХ заключалась в том, что в нём была хорошо налажена работа и с другими партиями (на местах в деятельности организации участвовали эсеры и анархисты), а, после собрания технической интеллигенции в Харькове, было учреждено Бюро инженеров и техников, позволившее привлечь к работе целый ряд известных экономистов и профессоров с всероссийскими именами. Таким был Алексей Терпигорев автор фундаментального труда «Описание Донецкого бассейна», Пётр Фомин автор монографии «Горная и горнозаводская промышленность Юга России», профессор Борис Бокий. При этом далеко не все специалисты резко встали на рельсы большевизма, что показывает - функционеры ДКР умели говорить и работать с людьми разных убеждений.
Более того, оставаясь решительными противниками буржуазии, представители ЮОСНК вполне лояльно относились не только к технической интеллигенции, но и к управленцам и финансистам, которые довольно часто входили в состав совнархозов. К примеру, из 30 членов Горловско - Щербиновского СНХ 6 представляли технический персонал, 2 - правления, 2 - банковские учреждения.
Отдельно следует остановится на национализации предприятий, которая до сих пор является идеей фикс у антибольшевистского лагеря. Проблема была в том, что для поголовной национализации у большевиков банально не хватало управленческого ресурса, что как бы подразумевало необходимость данную затею отложить. Тем не менее, вал национализаций последовал практически мгновенно. Почему так произошло?
Ответ довольно прост: капиталистическая экономика не в состоянии функционировать в глубоком кризисе. К осени 1917 года Российская казна задолжала предприятиям Юга России до 120 млн. рублей. Инфляция, рост заработный платы, снижение военных заказов приводили к тому, что продолжать производство становилось невыгодно. Задолго до октябрьской революции покатился вал закрытия предприятий, рабочие выбрасывались на улицу, оборудование продавалось за бесценок.
Именно этому процессу воспротивились трудовые коллективы на местах, опасаясь лишиться средств к существованию.
16 августа 1917 года директор Харьковского паровозостроительного завода предъявил телеграмму от владельцев о закрытии завода. 30 августа харьковский ревком постановил: работу продолжить. Негодующих пролетариев поддержали представители заводоуправления, а предприятие практически перешло в руки рабочих.
3 октября директор Юзовского металлургического завода Адам Свицын заявил о намерении закрыть завод, пока рабочие не согласятся пересмотреть условия оплаты.
18 ноября владельцы завода «Гельферих-Саде» объявили о банкротстве и закрытии предприятия, после чего вооружённые рабочие заняли правление заводы, а руководство области было вынуждено провести его спешную национализацию.
Это был стихийный протест, проходивший на территории всей бывшей Российской империи. И большевикам, по большому счёту, не оставалось ничего иного, как возглавить его, стараясь по мере возможности придать ему системность и разумность. А бардака и убогости хватало: от обычной безалаберности и неграмотности рабочих комитетов до корыстного умысла, когда местные активисты разворовывали фонды или использовали промышленные мощности исключительно в целях личного обогащения. Что в ряде случаев требовало срочного вмешательства властей, а то и просьб вернуться прежних владельцев для управления расшатанным производством. Тем не менее, большинство предприятий, приготовленных к закрытию, при поддержке ЮОСНХ продолжили функционировать.
На весь этот бедлам наваливался кризис налогообложения. Вихри свободы ещё в феврале подтолкнули массы к мысли, что освобождение от налогов - есть одно из завоеваний революции, что привело к коллапсу платёжеспособности государства ещё до начала Октябрьской революции.
Как же выкручивались большевики ДКР? По большому счёту, у них было четыре источника финансирования. Основной - это перевод денег из центра, куда срочно ушла депеша о бедственном положении. Ответственным за финансирование регионов был Серьго Орджоникидзе, который сразу начал выделение средств на нужды республики. Считается, что с октября 1917 по апрель 1918 года было перечислено от 860 миллионов до миллиарда рублей, что является существенной, но явно недостаточной суммой.
Представители ДКР начинают ставить под контроль работу банков, контролируя денежные потоки. Что, впрочем, здорово отличалось от других регионов, где в это время шла повальная национализация финансовых учреждений.
Не забывали они и про буржуазию. "Теперь настало время подумать о введении правильного налогового обложения, - писала в середине февраля 1918 г. большевистская пресса. - Увеличение ставок действительной беспощадности по отношению к имущим классам, введение прогрессии в существующий наследственный налог, введение ряда других налогов и налога на роскошь - все это вопросы дня".
«Ставки беспощадности» планировались как единоразовые акции. Но чрезвычайные обстоятельства требовали от большевистского руководства вновь и вновь обращаться к этому способу финансирования. Более того, различные чрезвычайные налоги и сборы на имущие классы не раз накладывали на местах, а особенно увлекался этим Антонов-Овсеенко, так что сначала финансовое руководство ДКР отменило все эти налоги, а потом, столкнувшись с очередной нерешаемой проблемой - снова возвращалась к идее экспроприации ценностей у буржуазии. Впрочем, процесс по понятным причинам шёл с большим скрипом.
Параллельно с этим вводились ряд дополнительных налогов. Например, работа Обкома обеспечивалась с налогов на роскошь, к которой относилось тогда функционирование ресторанов и кафе, а деятельность ЮОСНХ обеспечивалась за счёт удержания 25 копеек с каждых 100 рублей наличных, выплачиваемых кассами Госбанка, бывших акционерных банков и казначейств области (за исключение зарплат рабочих и служащих). На эти деньги ЮОСНХ пытался перезапустить промышленность Донбасса, выделяя ссуды нуждающимся предприятиям.
Не менее любопытным способом стала добыча денег с помощью платных лекций. В условиях отсутствия социальных сетей и интернета народ валом валил на выступления интересных ораторов, а расценки ранжировали их популярность на текущий момент. За вход на лекции меньшевиков харьковцы платили от 50 копеек до 5 рублей! Эсеры и большевики за свои лекции брали по 10-25 копеек. Но после прихода к власти ленинцы явно стали поднимать свои расценки. Так, лекции министра Донецко-Криворожской республики Бориса Магидова, ставшего основным агитатором у харьковских большевиков, стоили обычно 50 копеек. Понятное дело, что таким образом можно было возместить какие-то мелкие партийные расходы, но не работу промышленности.
В силу затруднения с финансированием, в некоторых регионах приступили к печатанью денежных суррогатов - бонов. Но в силу короткого отпущенного периода - особого распространения этот метод не получил.
Почему я довольно много времени уделяю экономики ДКР? Особенно учитывая то обстоятельство, что отпущенный историей срок не позволяет явно ответить на вопрос: а смогли бы большевики переломить кризис? Действительно, деградация управленческих и административных структур, хаос, вооружённые стычки всех против всех, падение дисциплины и рабочей мотивации, начавшиеся задолго до Октября, завели страну в глубокую яму, которая продолжала углубляться. Тем не менее, члены ЮОСНХ были полны оптимизма, а совершённое ими за пару месяцев вызывает уважением.
Они не просто пытались лавировать между ножницами желаний и возможностей, а комплексно подходили к проблемам: оценивали ситуацию в отрасли, создавали соответствующие подразделения для работы с конкретными направлениями, отбрасывали бесперспективные (а иногда и изначально виртуальные) предприятия, маневрировали деньгами, людьми, ресурсами.
На короткий период им даже удалось поднять производительность труда на шахтах Макеевки (к которой Василий Бажанов испытывал понятные симпатии). Не везде, ненамного, но для страны, где повсеместно шла деградация - это был «лучик света в тёмном царстве». А вот на Дружковском металлургическом заводе, где были потушены мартены, быстрый перезапуск производства был признан бесперспективным. После чего были проданы запасы металла для расчёта с рабочими, а они сами переброшены на другие работающие предприятия, которые, наоборот, нуждались в рабочей силе.
Масса сил и средств было уделено поддержанию транспортной инфраструктуры, включая пассажирское сообщение. О работе которого оставили многочисленные воспоминания «добровольцев», пробирающиеся к Корнилову на Дон. При этом не удалось установить контроль за продажей билетов, которые постоянно уходили к спекулянтам. На что жаловались даже такие виднейшие функционеры ДРК, как Климент Ворошилов.
Одновременно с этим ЮОСНХ принял меры для учёта, контроля и распределения дефицитного сырья и материалов, которые, в первую очередь, направлялись на поддержание работоспособности промышленности Донбасс.
В ДКР, не смотря на дефицит времени, были апробированы все основные решения, которые со временем позволили большевикам не только восстановить экономику страны, но и начать её модернизацию.
Кин Павел Андреевич из семьи немецкого колониста (но считал себя русским). Большевик с 1903 года. Специалист по конспирации и террору. Косноязычный, он был плохим оратором, но при этом умел говорить коротко и по делу. Современники любили вспоминать его неизменную трубу и ледянное хладнокровие при всех обстоятельствах. Именно Кин в сентябре 1918 года становится председателем Харьковского совета (заметим, что тогда большевики были в меньшинстве), с начала 1918 года - комендантом Харькова.
При этом, нельзя не заметить, что «донбасские» большевики проводили весьма либеральную политику. За время ДКР не были инициировано ни одной официальной казни по политическим мотивам. Закон старался по мере возможности охранять не только государственную, но и частную собственность. Безусловно, были нарушения, присутствовала анархия и хаос, увеличивающаяся по мере продвижения от «столичного» центра республики - Харькова в регионы. Хватало безалаберности и неадеквата на местах. Тем не менее, общество видело изменения в лучшую сторону, что выражалось в симпатии и поддержке на местах. Так комендант Харькова большевик Кин за свою бескомпромиссную борьбу с криминалом становится любимцем харьковской буржуазии, которая даже готова выгораживать его перед немцами в случае захвата города!
В регионе не было гонений против других революционных партий. Более того, им настойчиво предлагалось участвовать в управлении регионом (при условии большинства у большевиков, конечно же), что, в целом, было реализовано на местах и в последующем луганском варианте правительства.
В общем, на примере Донецко-криворожской республики мы имеем наглядный вариант возможного окончания постреволюционного периода в варианте Ligth. Без масштабного обострения классовой и гражданской войны, с худо-бедно работающими элементами революционного демократизма и многопартийности. С перспективой быстрого восстановления экономики и минимизацией демографических потерь. Сейчас, конечно, довольно сложно предложить - как развивалась ситуация с ДКР дальше и были ли оправданы эти ожидания, так как всё изменило вторжение интервентов - войск кайзеровской Германии. А для маленькой, но гордой республики наступил новый этап в её истории - борьба с интервентами и эвакуация.
Но об этом в следующий раз.
Ну, вот, скажет нетерпеливый читатель, после того, как политического конкурента - Цикуку отправили на хвосте Красной Гвардии в Киев, харьковские большевики наконец-то должны были объявить о создании Республики. Однако, «хотели» и «должны» в начале 1918 года не означало «могли». Это время постреволюционной демократии, когда решение народных масс ещё соперничало с винтовкой, из дула которой, как известно, рождается власть. Для большевиков, как, впрочем, и иных политических сил наиболее важным был вопрос о поддержке своих предложений на местах. Судьба Временного правительства, затянувшего с Учредительным собранием, и Центральной Рады, которую по итогу разогнал немецкий патруль - более чем наглядны - без минимальной легитимизации, которую давали выборы, сделать что-либо в условиях полного слома существовавшей ранее административной системы не представлялось возможным. Именно поэтому лозунг о «самоопределении наций» не был пустым звуком - более того, имел расширенное значение, когда все ведущие революционные партии считали, что общество на основании плебисцитов, выборов и прочих демократических процедур само должно выбирать путь для своего развития. Что при этом не мешало разным партиям по-своему понимать принципы работы революционной демократии. Например, меньшевики считали, что судьбу Донбасса должен решить всеобщий плебисцит, а его решение узаконить Учредительное собрание. Что, как минимум, затягивало процедуру легимитизации местного самоуправления, а учитывая тот факт, что через два месяца немецкие войска сокрушат новоявленную республику, в принципе, вычёркивало этот вариант из исторической действительно. Требовались более решительные и быстрые методы. Отсюда и рождался принцип народной демократии большевиков, которые опирались, прежде всего, на лояльных к ним Советы солдатских и рабочих депутатов. Что, впрочем, не отменяло необходимости борьбы за эту лояльность.
Причём, требовалось именно большинство в Советах. Так как представленные там революционные партии слишком отличались по своим политическим программам, чтобы в разумные сроки прийти к коалиционному соглашению с оппонентами (что, к слову, ставило крест на эффективной работе Учредительного собрания). Именно в такой ситуации оказался Харьковский Обком в начале 1918 года, когда, не имея явного большинства, партийные группы блокировали решения друг друга - то есть занимались по меткому выражение современников «вермишелью». В принципе, вопрос о большинстве в революционном «парламенте», так и о создании республики планировалось решить ещё на III съезде, но приезд Цикуки, а затем обострения на внешних фронтах сорвали этот процесс. По мере разруливания горячих проблем, было решено созвать новый IV областной съезд Советов. Дату назначили на 25 января, но силу разных обстоятельств и просьб с мест (чьи делегаты не успевали на его начало) - её перенесли на несколько дней.
Принцип представительства для участия в съезде был следующий. Крупные местные Советы, объединяющие 2-10 тыс. рабочих или солдат, получали один голос, более мелкие советы должны были объединятся, чтобы выдвинуть своего кандидата. При этом представителей крестьянства на этом съезде не было, что, в принципе, было своеобразной нормой того времени, когда те общественные силы, которые занимали наиболее активную позицию - доминировали и в политике.
На этот раз съезд показал, что большевики, наконец-то, получили явное большинство (из 52 из 79 кандидатов), что сказалось и на президиуме. Так же на съезде присутствовал представитель от Цикуки - Николай Скрыпник, который страдал от того, что как бы поднадзорные территории занимаются сепаратистскими игрищами (впрочем, мнение Скрыпника съезд всё равно проигнорировал).
В итоге 12 февраля за провозглашение республики в рамках Российской Социалистической Федеративной Советской Республики проголосовало ровно 50 депутатов. То есть за хозяйственно-экономическую автономию в рамках «единой и неделимой», которой политически отгораживались от притязаний, как Центральной Рады, так союзных украинских коммунистов.
В голосовании отказались участвовать фракции меньшевиков и эсеров. При этом должности в новом правительстве для них были зарезервированы. Участвовать в правительстве или нет - другие партии решали долго и нервно. Например, эсеры гордо отказались от этой чести в 20-х числах марта, буквально за неделю до входа в Харьков немецких войск. А споры о признании или непризнании ДКР вылились в несколько бурных дебатов внутри крестьянских Советов, которые, под давление украинских эсеров, отказались это сделать при 20 голосах против 16. Здесь, во-первых, видно, что громадного перевеса не было, и часть крестьянства против республики не возражала; во-вторых, на политическую жизнь эта резолюция не сказалась от слова совсем, так как крестьянство в это время было увлечено делёжкой земли.
Ну, и понятное дело, что голосов была лишена буржуазия и аристократия. С этой установкой соглашались все основные революционные партии, которые представляли львиное большинство населения Большого Донбасса.
В целом, можно заметить, что, не смотря на нарекания, большевики, в целом, сумели придать мероприятию демократический формат. Ну, а большинство нарушений либо касались той чрезвычайной обстановки, которая сложилась в стране, либо соответствовала общим правилам игры, когда та или иная группа общества была по разным причинам исключена из политической жизни.
Впрочем, общество спокойно восприняло это решение, каких либо массовых протестов не было замечено, что позволяет констатировать - большинство населения против республики не возражало, либо относилось с изрядной долей пофигизма. Даже буржуазия, которая в одночасье стала общественным изгоем, восприняло эту новость лояльно. Дело в том, что она на практике убедилась, что проще разговаривать с местными большевиками, которые лучше знают реалии региона и «видят берега», чем с заезжими гастролёрами Антонова-Овсеенко и Цикуки.
Так была образована Донецко-Криворожская республика, коей было суждено просуществовать всего несколько месяцев. Практически ничто с точки зрения исторического времени, даже учитывая лихорадку гражданской войны. Однако этого было достаточно, чтобы она вошла в историю.
На первом заседании обкомы 14 февраля были выбраны члены Совета народных комиссаров ДКР.
Председатель Совета народных комиссаров - Артём (Ф. А. Сергеев).
Народный комиссар по делам внутреннего управления - С. Ф. Васильченко.
Народный комиссар по делам финансов - В. И. Межлаук.
Народный комиссар труда - Б. И. Магидов.
Народный комиссар народного просвещения - Н. П. Жаков.
Народный комиссар по судебным делам - В. Г. Филов.
Народный комиссар по военным делам - Н. Л. Рухимович.
Народный комиссар госконтроля - А. З. Каменский. (Первый состав).
За эсерами закреплялись посты комиссаров земледелия, врачебно-санитарных дел, по управлению недвижимым имуществом и попечительства. 11 марта на пост наркома почт и телеграфов был назначен большевик Иннокентий Кожевников. Десятым членом правительства можно считать Варейкиса, который занимал пост секретаря обкома.
Получив большинство в правительстве, большевики могли быть уверены, что их политика будет проводится без проволочек. Обратной стороной можно считать тот факт, что теперь именно они и только они отвечали за ситуацию на вверенной им территории. А учитывая, что к победе они пришли на волне популистических лозунгов, где обещали значительно улучшить жить своему электорату, требования к ним предъявлялись закономерно повышенные.
В общем, надо было постараться, чтобы за два отпущенных республике месяца, запомнится серьёзными людьми, а не бандой очередных политических фриков, коими была богата революционная и постреволюционная история России.
А в это время кризис государственного управления планомерно перерастал в экономическую задницу.
Как писала меньшевистская газета "День": "Перед всей страной ныне стоит одна платформа - национального бедствия… Пусть завтра у власти станет любой герой большевицкого райка, он должен будет, как и его "империалистический" предшественник, озаботиться ликвидацией ташкентского мятежа, выкачиванием хлеба из деревни, изобретением нового способа печатания денег. Прекрасные слова, широковещательные лозунги, святость канона - все это блекнет перед неумолимой прозой - такой простой и такой зловещей".
Только добыча угля в Донбассе за один революционный год упала вдвое. А уголь это не только металл. Это отопление больших городов, а самое главное движитель - железных дорог. Нет угля - прекращают функционировать транспортные артерии страны, прекращается поставка хлеба и потребительских товаров. Нет хлеба и промтоваров - нет стимула работать для горняков, падает производительность труда. После чего добыча угля уменьшается, и так далее по «заколдованному» кругу, выбраться из которого, казалось, не представляется возможным.
Любое правительство такое положение ввергло в пессимизм, но комиссары ДКР кипят энергией. Что заметил будущий автор «Железного потока» Серафимович, который в это время был в Харькове проездом:
"Чувствуешь, - кругом кипит не только революционная, но еще молодая Россия, молодая, полная кипучей неудержимо хлынувшей энергии. И что замечательнее - в трудящихся массах непоколебимая вера в творчество революции".
Возглавить реформы в экономике был призван сформированный в январе 1918 года Южный областной совет народного хозяйства (ЮОСНХ). Его главой считался товарищ Артём, но основную работу тянул Василий Бажанов энергичный горный инженер из Макеевки. Несмотря на то, что ЮОСНХ был подразделением Всероссийского совета народного хозяйства (ВСНХ), его первый руководитель Валериан Оболенский-Осинский принял активное участие в формировании филиала, проводя в Харькове, пожалуй, не меньшее время чем в столице. Что показывает не только важную роль, которая отводилась в ЮОСНХ в народном хозяйстве, но и тот факт, что промышленно-развитый регион с грамотными управленческими кадрами выступал своеобразной тестовой площадкой, на образе и подобии которой планировалось создавать подобные подразделения по всей стране.
Василий Бажанов. Талантливый горный инженер. Большевик с 1910 года. Активно использовал при восстановлении промышленности технические кадры с разной идеологической платформой. За что и пострадал в 1937 году. В приказе, подписанным наркомом Кагановичем, в частности, отмечалось: «…бывшие руководители Главугля Журавлёв и Бажанов не вели борьбы с вредителями, не только не выкорчевывали троцкистско-бухаринско-рыковских вредителей и шпионов, но, наоборот, фактически помогали им в их подлой работе…».
Особенностью ЮОСНХ заключалась в том, что в нём была хорошо налажена работа и с другими партиями (на местах в деятельности организации участвовали эсеры и анархисты), а, после собрания технической интеллигенции в Харькове, было учреждено Бюро инженеров и техников, позволившее привлечь к работе целый ряд известных экономистов и профессоров с всероссийскими именами. Таким был Алексей Терпигорев автор фундаментального труда «Описание Донецкого бассейна», Пётр Фомин автор монографии «Горная и горнозаводская промышленность Юга России», профессор Борис Бокий. При этом далеко не все специалисты резко встали на рельсы большевизма, что показывает - функционеры ДКР умели говорить и работать с людьми разных убеждений.
Более того, оставаясь решительными противниками буржуазии, представители ЮОСНК вполне лояльно относились не только к технической интеллигенции, но и к управленцам и финансистам, которые довольно часто входили в состав совнархозов. К примеру, из 30 членов Горловско - Щербиновского СНХ 6 представляли технический персонал, 2 - правления, 2 - банковские учреждения.
Отдельно следует остановится на национализации предприятий, которая до сих пор является идеей фикс у антибольшевистского лагеря. Проблема была в том, что для поголовной национализации у большевиков банально не хватало управленческого ресурса, что как бы подразумевало необходимость данную затею отложить. Тем не менее, вал национализаций последовал практически мгновенно. Почему так произошло?
Ответ довольно прост: капиталистическая экономика не в состоянии функционировать в глубоком кризисе. К осени 1917 года Российская казна задолжала предприятиям Юга России до 120 млн. рублей. Инфляция, рост заработный платы, снижение военных заказов приводили к тому, что продолжать производство становилось невыгодно. Задолго до октябрьской революции покатился вал закрытия предприятий, рабочие выбрасывались на улицу, оборудование продавалось за бесценок.
Именно этому процессу воспротивились трудовые коллективы на местах, опасаясь лишиться средств к существованию.
16 августа 1917 года директор Харьковского паровозостроительного завода предъявил телеграмму от владельцев о закрытии завода. 30 августа харьковский ревком постановил: работу продолжить. Негодующих пролетариев поддержали представители заводоуправления, а предприятие практически перешло в руки рабочих.
3 октября директор Юзовского металлургического завода Адам Свицын заявил о намерении закрыть завод, пока рабочие не согласятся пересмотреть условия оплаты.
18 ноября владельцы завода «Гельферих-Саде» объявили о банкротстве и закрытии предприятия, после чего вооружённые рабочие заняли правление заводы, а руководство области было вынуждено провести его спешную национализацию.
Это был стихийный протест, проходивший на территории всей бывшей Российской империи. И большевикам, по большому счёту, не оставалось ничего иного, как возглавить его, стараясь по мере возможности придать ему системность и разумность. А бардака и убогости хватало: от обычной безалаберности и неграмотности рабочих комитетов до корыстного умысла, когда местные активисты разворовывали фонды или использовали промышленные мощности исключительно в целях личного обогащения. Что в ряде случаев требовало срочного вмешательства властей, а то и просьб вернуться прежних владельцев для управления расшатанным производством. Тем не менее, большинство предприятий, приготовленных к закрытию, при поддержке ЮОСНХ продолжили функционировать.
На весь этот бедлам наваливался кризис налогообложения. Вихри свободы ещё в феврале подтолкнули массы к мысли, что освобождение от налогов - есть одно из завоеваний революции, что привело к коллапсу платёжеспособности государства ещё до начала Октябрьской революции.
Как же выкручивались большевики ДКР? По большому счёту, у них было четыре источника финансирования. Основной - это перевод денег из центра, куда срочно ушла депеша о бедственном положении. Ответственным за финансирование регионов был Серьго Орджоникидзе, который сразу начал выделение средств на нужды республики. Считается, что с октября 1917 по апрель 1918 года было перечислено от 860 миллионов до миллиарда рублей, что является существенной, но явно недостаточной суммой.
Представители ДКР начинают ставить под контроль работу банков, контролируя денежные потоки. Что, впрочем, здорово отличалось от других регионов, где в это время шла повальная национализация финансовых учреждений.
Не забывали они и про буржуазию. "Теперь настало время подумать о введении правильного налогового обложения, - писала в середине февраля 1918 г. большевистская пресса. - Увеличение ставок действительной беспощадности по отношению к имущим классам, введение прогрессии в существующий наследственный налог, введение ряда других налогов и налога на роскошь - все это вопросы дня".
«Ставки беспощадности» планировались как единоразовые акции. Но чрезвычайные обстоятельства требовали от большевистского руководства вновь и вновь обращаться к этому способу финансирования. Более того, различные чрезвычайные налоги и сборы на имущие классы не раз накладывали на местах, а особенно увлекался этим Антонов-Овсеенко, так что сначала финансовое руководство ДКР отменило все эти налоги, а потом, столкнувшись с очередной нерешаемой проблемой - снова возвращалась к идее экспроприации ценностей у буржуазии. Впрочем, процесс по понятным причинам шёл с большим скрипом.
Параллельно с этим вводились ряд дополнительных налогов. Например, работа Обкома обеспечивалась с налогов на роскошь, к которой относилось тогда функционирование ресторанов и кафе, а деятельность ЮОСНХ обеспечивалась за счёт удержания 25 копеек с каждых 100 рублей наличных, выплачиваемых кассами Госбанка, бывших акционерных банков и казначейств области (за исключение зарплат рабочих и служащих). На эти деньги ЮОСНХ пытался перезапустить промышленность Донбасса, выделяя ссуды нуждающимся предприятиям.
Не менее любопытным способом стала добыча денег с помощью платных лекций. В условиях отсутствия социальных сетей и интернета народ валом валил на выступления интересных ораторов, а расценки ранжировали их популярность на текущий момент. За вход на лекции меньшевиков харьковцы платили от 50 копеек до 5 рублей! Эсеры и большевики за свои лекции брали по 10-25 копеек. Но после прихода к власти ленинцы явно стали поднимать свои расценки. Так, лекции министра Донецко-Криворожской республики Бориса Магидова, ставшего основным агитатором у харьковских большевиков, стоили обычно 50 копеек. Понятное дело, что таким образом можно было возместить какие-то мелкие партийные расходы, но не работу промышленности.
В силу затруднения с финансированием, в некоторых регионах приступили к печатанью денежных суррогатов - бонов. Но в силу короткого отпущенного периода - особого распространения этот метод не получил.
Почему я довольно много времени уделяю экономики ДКР? Особенно учитывая то обстоятельство, что отпущенный историей срок не позволяет явно ответить на вопрос: а смогли бы большевики переломить кризис? Действительно, деградация управленческих и административных структур, хаос, вооружённые стычки всех против всех, падение дисциплины и рабочей мотивации, начавшиеся задолго до Октября, завели страну в глубокую яму, которая продолжала углубляться. Тем не менее, члены ЮОСНХ были полны оптимизма, а совершённое ими за пару месяцев вызывает уважением.
Они не просто пытались лавировать между ножницами желаний и возможностей, а комплексно подходили к проблемам: оценивали ситуацию в отрасли, создавали соответствующие подразделения для работы с конкретными направлениями, отбрасывали бесперспективные (а иногда и изначально виртуальные) предприятия, маневрировали деньгами, людьми, ресурсами.
На короткий период им даже удалось поднять производительность труда на шахтах Макеевки (к которой Василий Бажанов испытывал понятные симпатии). Не везде, ненамного, но для страны, где повсеместно шла деградация - это был «лучик света в тёмном царстве». А вот на Дружковском металлургическом заводе, где были потушены мартены, быстрый перезапуск производства был признан бесперспективным. После чего были проданы запасы металла для расчёта с рабочими, а они сами переброшены на другие работающие предприятия, которые, наоборот, нуждались в рабочей силе.
Масса сил и средств было уделено поддержанию транспортной инфраструктуры, включая пассажирское сообщение. О работе которого оставили многочисленные воспоминания «добровольцев», пробирающиеся к Корнилову на Дон. При этом не удалось установить контроль за продажей билетов, которые постоянно уходили к спекулянтам. На что жаловались даже такие виднейшие функционеры ДРК, как Климент Ворошилов.
Одновременно с этим ЮОСНХ принял меры для учёта, контроля и распределения дефицитного сырья и материалов, которые, в первую очередь, направлялись на поддержание работоспособности промышленности Донбасс.
В ДКР, не смотря на дефицит времени, были апробированы все основные решения, которые со временем позволили большевикам не только восстановить экономику страны, но и начать её модернизацию.
Кин Павел Андреевич из семьи немецкого колониста (но считал себя русским). Большевик с 1903 года. Специалист по конспирации и террору. Косноязычный, он был плохим оратором, но при этом умел говорить коротко и по делу. Современники любили вспоминать его неизменную трубу и ледянное хладнокровие при всех обстоятельствах. Именно Кин в сентябре 1918 года становится председателем Харьковского совета (заметим, что тогда большевики были в меньшинстве), с начала 1918 года - комендантом Харькова.
При этом, нельзя не заметить, что «донбасские» большевики проводили весьма либеральную политику. За время ДКР не были инициировано ни одной официальной казни по политическим мотивам. Закон старался по мере возможности охранять не только государственную, но и частную собственность. Безусловно, были нарушения, присутствовала анархия и хаос, увеличивающаяся по мере продвижения от «столичного» центра республики - Харькова в регионы. Хватало безалаберности и неадеквата на местах. Тем не менее, общество видело изменения в лучшую сторону, что выражалось в симпатии и поддержке на местах. Так комендант Харькова большевик Кин за свою бескомпромиссную борьбу с криминалом становится любимцем харьковской буржуазии, которая даже готова выгораживать его перед немцами в случае захвата города!
В регионе не было гонений против других революционных партий. Более того, им настойчиво предлагалось участвовать в управлении регионом (при условии большинства у большевиков, конечно же), что, в целом, было реализовано на местах и в последующем луганском варианте правительства.
В общем, на примере Донецко-криворожской республики мы имеем наглядный вариант возможного окончания постреволюционного периода в варианте Ligth. Без масштабного обострения классовой и гражданской войны, с худо-бедно работающими элементами революционного демократизма и многопартийности. С перспективой быстрого восстановления экономики и минимизацией демографических потерь. Сейчас, конечно, довольно сложно предложить - как развивалась ситуация с ДКР дальше и были ли оправданы эти ожидания, так как всё изменило вторжение интервентов - войск кайзеровской Германии. А для маленькой, но гордой республики наступил новый этап в её истории - борьба с интервентами и эвакуация.
Но об этом в следующий раз.