Белые «Моисеи»: Последний козырь монархии-2.
Начало здесь.
У «гадов» есть свои святости, у «ангелов» - прегрешения.
Итак, 3 марта 1918 года посмотрев оперетту «Цыганская любовь» (вот она сословная косточка!) Дроздовский отдал приказ: выступать в путь. Не смотря на то, что отряд был «блуждающим островом, окружённым врагами», первоначально путь ему преграждали, в основном погодные условия. В дневнике он несколько раз касается этой темы:
Начинаю бояться за погоду, уж больно много зависит от нее - и проходимость дорог, и, главное, глубина бродов, а погода капризничает, и зловеще…
К слову сказать, ненастная погода и непролазная грязь приносит свои потери, которые сказались, прежде всего, на технике и обозе. Бригада довольно неплохо нажилась на разваливающимся фронте, так что в Яссах, Дубоссарах и Кишиневе пришлось продать часть имущества (а что не получилось - испортить и бросить). Тем не менее, непогода довольно сильно проредила наиболее технологичные части - автомобильные (так до Ростова дошёл только один бронеавтомобиль «Верный»), а так же возможностях обоза перевозить текущее военное снаряжение, которое периодически «перетряхивалось».
Бронеавтомобиль «Верный». Казалось бы, в него вселился неукротимый дух командира бригады, позволивший несовершенному иностранному механизму преодолеть все превратности длительного перехода по русским дорогам.
Второй проблемой для Дроздовского стала возможность появления в Причерноморье крупных немецких и австрийских частей, которые, пользуясь заключённым с Радой договором, хлынули на просторы Украины и Новороссии - дабы немного прибарахлиться. Это для полуанархических отрядов большевиков и разномастных батек его бригада представляла грозную силу, а любая захудалая немецкая дивизия либо поставила бы точку в их вояже, либо бы обескровила, что тоже было равносильно поражению. В итоге с немцами и швабами (как называет Дроздовский австрийцев) удалось разойтись по-хорошему. Михаил Гордеевич приписывает это тому, что немецкие офицеры отнеслись с уважением к миссии его отряда. На мой взгляд, это чистое непонимание сложившегося момента времени. Немецко-австрийские войска сами только недавно вырвались из окопной мясорубки в силу развалившегося русского фронта. И уж если русские войска не горели войной до победного конца, то думается и «гансы так же не торопились прекратить свой безмятежный «отпуск» (а именно с ним можно сравнить их победное шествие по Украине по сравнению с окопами Западного фронта) ради свалки с небольшим, но энергичным отрядом русских, который шёл к тому же убивать других русских. Вы бы на месте немцев (не будь явного приказа от командования, которое далеко) стали бы вмешиваться в эту ситуацию? Я - нет. В общем, не смотря на некоторый былой антагонизм и недоверие Белые и оккупационные войска вполне понимали друг друга, а иногда и действовали сообща (впрочем, об этом позже).
В общем, первое время дроздовцы были заняты тем, что боролись с непогодой, да разгоняли Советскую власть по деревням и сёлам, где и приобрели свою мрачную известность. Своих оппонентов Михаил Гордеевич называл исключительно большевиками, и эту ситуацию надо прояснить подробнее, ибо показывает - против чего бунтовала сословная душа.
Для этого надо понять, что, по большому счёту, партия большевиков появилась из небытия в середине 1917 года, когда её численность активно растёт. От 24 000 в феврале, до 240 000 к июню и 350 000 к октябрю. В общем, гигантский рост, где основной упор делается на менее многочисленный, но более идеологически грамотный и дисциплинированный рабочий класс. Чем крупнее город, тем большее в нём лояльных большевикам, в малых городах господствовали меньшевики, а в деревнях, по-прежнему, при делах были эсеры. В том числе и левые, что состояли с большевиками в политическом союзе. Поэтому ситуация была следующая. Если в столицах интеллектуальная элита большевиков вполне себе находила язык с нужными специалистами из бывших, то на местах низовая прослойка вполне себе истово веровала, что надо «грабить награбленное» и «экспроприировать экспроприаторов». Да, и бог с ними низовыми ячейками - им ещё можно было указать на партийную дисциплину и тому подобное (хотя попробуй - дотянись до такой ячейки на другой стороне страны в окружении многочисленных врагов). Хуже было то, что на окраинах и закоулках империи и тех не было, а власть в своих руках сконцентрировали социалисты всех мастей: от умеренных эсдэков до радикальных анархистов - каждый со своими тараканами в голове, которые понимали революцию в меру своей испорченности - то есть весьма широко и причудливо. Но и это не самое страшное для деревни, где властей, по большому счёту, отродясь не бывало - здесь торжествовал банальный криминал в лице многочисленных отрядов «зелёных», который принялся грабить и насильничать, прикрываясь теми идеологическими ширмами, которые были наиболее удобны в текущий момент. В общем, наблюдался классических хаос и бардак, вызванный развалом основных государственных институтов. Желающие могут сопоставить ситуацию с недавней «Русской весной» в Новороссии, где идеалисты бились с превозмогающим врагом, в то время, как по тылам многочисленные козацкие "батьки" и ушлые ополченские командиры делали вполне себе классический постреволюционный гешефт. И все как один под георгиевскими ленточками. Кому война, а кому - мать родна. Это придумано не нами, а является прозой жизни в неспокойные периоды.
Ну, а для того времени таковым примером стала пересечка с дроздовцами отряда Котовского, который из криминального «робин гуда» решил перекраситься в политического авторитета красной окраски. Впрочем, поход добровольцев ещё только начинался, сердца не озлобились, а террор ещё не стал главной доктриной по отношению к врагам. Поэтому новоявленных экспроприаторов выдрали шомполами и отправили восвояси. Что ещё раз доказывает: история любит не столько правильных - сколько фартовых.
Увы, но выход из этой ситуации был только через диктатуру. Что Красную, что Белую. Чтобы жёсткой дланью остановить беспорядки и заново институтизировать общество. Что большевики со временем и сделают. Ну, а пока массы упивались свободами, где изрядный гешефт снимали люди авантюрного склада характера и с явно выраженными криминальными наклонностями. Поэтому, конечно же, не смотря на то, что большинство своих оппонентов Дроздовский называл большевиками - к ним, собственно, они не относились. Хотя условно Красными их назвать было можно, ибо на этом этапе Гражданской войны большинство отрядов красногвардейцев зачастую выглядело крайне непрезентабельно. Впрочем, как и Белые. Самоорганизация их ядер ещё только начиналась.
Комиссар Совнаркома С.Г.Рошаль, на котором добровольцы начали оттачивать навыки Белого террора.
Тем не менее, Михаил Гордеевич принимает решение, что с Советами можно бороться только террором. В чём его отряд имел определённый опыт. Ещё в период формирования бригады в Скинтее ротмистр Бологовский утверждал, что его командой разведчиков было уничтожено более 700 мелких и средних большевиков. Надо думать, что это некоторое преувеличение, ибо такого количества банально не было на всём Румынском фронте, но один подтверждённый факт индивидуального террора имеется. В декабре 1917 года добровольцы забрали из-под румынского ареста комиссара Совнаркома в Яссах С.Г.Рошаля и расстреляли его на дороге, за участие в убийстве главнокомандующего генерал-лейтенанта Н.Н.Духонина.
В дневнике Дроздовского немало строк относится к размышлениям о насилие в ответ на насилие. Если выдирать их из контекста, то Михаил Гордеевич однозначный маньяк и социопат, если рассматривать вкупе, то мятущаяся душа, которая, не имея иного выбора, склоняется к насилию:
В дороге мысль настойчиво вертелась вокруг прошлого, настоящего и дней грядущих; нет-нет да и сожмет тоской сердце, инстинкт культуры борется с мщением побежденному врагу, но разум, ясный и логичный разум, торжествуй над несознательным движением сердца!.. Что можем мы сказать убийце трех офицеров или тому, кто лично офицера приговорил к смерти за «буржуйство и контрреволюционность»? Или как отвечать тому, кто являлся духовным вождем насилий, грабежей, убийств, оскорблений, их зачинщиком, их мозгом, кто чужие души отравлял ядом преступления?! Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон - «око за око», а я скажу: «два ока за око, все зубы за зуб», «поднявший меч…»
В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом - с волками жить…
А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения… Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшева, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких?..
Уже в Екатеринодаре, когда 1200 мильный поход его бригады увенчался успехом, Михаил Гордеевич грустно констатировал:
Сейчас я маньяк, я обрекающий и обреченный…
Это была, увы, констатация факта.
Впрочем, известность принесла не столько жестокость отряда, сколько желание его командира поставить её под контроль, а значит документировать. Здесь случилась та же ситуация, что и с последующими большевиками, которые старались поставить террор под централизованный контроль. Что, в принципе, уменьшает количество жертв террора ситуационного, но в тоже время чётко указывает на конкретного исполнителя, что со временем позволяет спустить на него всех «собак», ибо иной статистики нет.
А пока отряд Дроздовского, не имея серьёзных противников, шёл по причерноморским степям, жёстко карая последователей Советской власти. Про них он говорил исключительно в таком роде:
Всего истреблено было 24 человека.
При этом долгое время его враги характеризовались следующими данными о противнике:
В Торгаевке узнаем от бежавших из Нижних Серогоз о бесчинствах местной красной армии, состоявшей из 25 человек - взяли 11 тысяч общественных денег, терроризировали население (состоящее более чем из 4 тысяч человек!).
Ну, а бойцов он терял по другим вполне прозаическим причинам:
Донесение Семенова, что два офицера 1-й роты князь Шаховской и Попов отправились из Новоспасского вчера в 7 часов в Петровское, кажется, за водкой, подверглись нападению жителей, вернулся один Попов. Что со вторым - не знает.
В общем, издавна идёт эта традиция ходить ночью за водкой на свою жопу, и ломает она сословные перегородки (всё-таки князь за огненной водой попёрся) не хуже мировых революций. Шаховского потом нашли замученным, а Попова выгнали за трусость, что бросил товарища. Здесь надо заметить, что добровольцы Дроздовского не есть «сферический конь в вакууме», а вполне живые люди со своими достоинствами и недостатками, характерными для этого безумного и энергичного времени. Они так же донимали своего командира остаточными принципами революционной демократии и непослушания. Изредка бежали из отряда, а ещё больше безобразничали и проказничали по пьяной лавочке (особенно отличались этим конно-пионеры - сиречь конные разведчики). Что самое смешное в данном случае, при вступлении в бригаду добровольцы давали подписку, типа, присяги, где десятым пунктом шло «не употреблять спиртных напитков». Тем не менее, Михаил Гордеевич честно фиксировал в дневнике:
Узнал: вчера вахмистр 1-го эскадрона познакомился в Каховке с сестрой поступившего к нам там офицера (вдова офицера же). Вечером спьяна женился, а утром даже забыл об этом; невероятно, но факт.
В общем, ничего не ново под луной. Тем не менее, отряд двигался по сельской местности, покорённой не только силой оружия и жестокими расправами над Красными, но и нормальным отношением к остальному населению. С которым они даже расплачивались за постой и фураж деньгами, если, конечно, просили по-божески. Чем сильно дивили последних, привыкших к бесплатным экспроприациям проходивших воинский частей. Тем не менее, вскоре отряд стал подходить к большим городам, где, как писалось ранее, как раз и водились настоящие большевики, а, значит, для бойцов начиналась военная страда.
Впрочем, об этом в следующий раз.
У «гадов» есть свои святости, у «ангелов» - прегрешения.
Итак, 3 марта 1918 года посмотрев оперетту «Цыганская любовь» (вот она сословная косточка!) Дроздовский отдал приказ: выступать в путь. Не смотря на то, что отряд был «блуждающим островом, окружённым врагами», первоначально путь ему преграждали, в основном погодные условия. В дневнике он несколько раз касается этой темы:
Начинаю бояться за погоду, уж больно много зависит от нее - и проходимость дорог, и, главное, глубина бродов, а погода капризничает, и зловеще…
К слову сказать, ненастная погода и непролазная грязь приносит свои потери, которые сказались, прежде всего, на технике и обозе. Бригада довольно неплохо нажилась на разваливающимся фронте, так что в Яссах, Дубоссарах и Кишиневе пришлось продать часть имущества (а что не получилось - испортить и бросить). Тем не менее, непогода довольно сильно проредила наиболее технологичные части - автомобильные (так до Ростова дошёл только один бронеавтомобиль «Верный»), а так же возможностях обоза перевозить текущее военное снаряжение, которое периодически «перетряхивалось».
Бронеавтомобиль «Верный». Казалось бы, в него вселился неукротимый дух командира бригады, позволивший несовершенному иностранному механизму преодолеть все превратности длительного перехода по русским дорогам.
Второй проблемой для Дроздовского стала возможность появления в Причерноморье крупных немецких и австрийских частей, которые, пользуясь заключённым с Радой договором, хлынули на просторы Украины и Новороссии - дабы немного прибарахлиться. Это для полуанархических отрядов большевиков и разномастных батек его бригада представляла грозную силу, а любая захудалая немецкая дивизия либо поставила бы точку в их вояже, либо бы обескровила, что тоже было равносильно поражению. В итоге с немцами и швабами (как называет Дроздовский австрийцев) удалось разойтись по-хорошему. Михаил Гордеевич приписывает это тому, что немецкие офицеры отнеслись с уважением к миссии его отряда. На мой взгляд, это чистое непонимание сложившегося момента времени. Немецко-австрийские войска сами только недавно вырвались из окопной мясорубки в силу развалившегося русского фронта. И уж если русские войска не горели войной до победного конца, то думается и «гансы так же не торопились прекратить свой безмятежный «отпуск» (а именно с ним можно сравнить их победное шествие по Украине по сравнению с окопами Западного фронта) ради свалки с небольшим, но энергичным отрядом русских, который шёл к тому же убивать других русских. Вы бы на месте немцев (не будь явного приказа от командования, которое далеко) стали бы вмешиваться в эту ситуацию? Я - нет. В общем, не смотря на некоторый былой антагонизм и недоверие Белые и оккупационные войска вполне понимали друг друга, а иногда и действовали сообща (впрочем, об этом позже).
В общем, первое время дроздовцы были заняты тем, что боролись с непогодой, да разгоняли Советскую власть по деревням и сёлам, где и приобрели свою мрачную известность. Своих оппонентов Михаил Гордеевич называл исключительно большевиками, и эту ситуацию надо прояснить подробнее, ибо показывает - против чего бунтовала сословная душа.
Для этого надо понять, что, по большому счёту, партия большевиков появилась из небытия в середине 1917 года, когда её численность активно растёт. От 24 000 в феврале, до 240 000 к июню и 350 000 к октябрю. В общем, гигантский рост, где основной упор делается на менее многочисленный, но более идеологически грамотный и дисциплинированный рабочий класс. Чем крупнее город, тем большее в нём лояльных большевикам, в малых городах господствовали меньшевики, а в деревнях, по-прежнему, при делах были эсеры. В том числе и левые, что состояли с большевиками в политическом союзе. Поэтому ситуация была следующая. Если в столицах интеллектуальная элита большевиков вполне себе находила язык с нужными специалистами из бывших, то на местах низовая прослойка вполне себе истово веровала, что надо «грабить награбленное» и «экспроприировать экспроприаторов». Да, и бог с ними низовыми ячейками - им ещё можно было указать на партийную дисциплину и тому подобное (хотя попробуй - дотянись до такой ячейки на другой стороне страны в окружении многочисленных врагов). Хуже было то, что на окраинах и закоулках империи и тех не было, а власть в своих руках сконцентрировали социалисты всех мастей: от умеренных эсдэков до радикальных анархистов - каждый со своими тараканами в голове, которые понимали революцию в меру своей испорченности - то есть весьма широко и причудливо. Но и это не самое страшное для деревни, где властей, по большому счёту, отродясь не бывало - здесь торжествовал банальный криминал в лице многочисленных отрядов «зелёных», который принялся грабить и насильничать, прикрываясь теми идеологическими ширмами, которые были наиболее удобны в текущий момент. В общем, наблюдался классических хаос и бардак, вызванный развалом основных государственных институтов. Желающие могут сопоставить ситуацию с недавней «Русской весной» в Новороссии, где идеалисты бились с превозмогающим врагом, в то время, как по тылам многочисленные козацкие "батьки" и ушлые ополченские командиры делали вполне себе классический постреволюционный гешефт. И все как один под георгиевскими ленточками. Кому война, а кому - мать родна. Это придумано не нами, а является прозой жизни в неспокойные периоды.
Ну, а для того времени таковым примером стала пересечка с дроздовцами отряда Котовского, который из криминального «робин гуда» решил перекраситься в политического авторитета красной окраски. Впрочем, поход добровольцев ещё только начинался, сердца не озлобились, а террор ещё не стал главной доктриной по отношению к врагам. Поэтому новоявленных экспроприаторов выдрали шомполами и отправили восвояси. Что ещё раз доказывает: история любит не столько правильных - сколько фартовых.
Увы, но выход из этой ситуации был только через диктатуру. Что Красную, что Белую. Чтобы жёсткой дланью остановить беспорядки и заново институтизировать общество. Что большевики со временем и сделают. Ну, а пока массы упивались свободами, где изрядный гешефт снимали люди авантюрного склада характера и с явно выраженными криминальными наклонностями. Поэтому, конечно же, не смотря на то, что большинство своих оппонентов Дроздовский называл большевиками - к ним, собственно, они не относились. Хотя условно Красными их назвать было можно, ибо на этом этапе Гражданской войны большинство отрядов красногвардейцев зачастую выглядело крайне непрезентабельно. Впрочем, как и Белые. Самоорганизация их ядер ещё только начиналась.
Комиссар Совнаркома С.Г.Рошаль, на котором добровольцы начали оттачивать навыки Белого террора.
Тем не менее, Михаил Гордеевич принимает решение, что с Советами можно бороться только террором. В чём его отряд имел определённый опыт. Ещё в период формирования бригады в Скинтее ротмистр Бологовский утверждал, что его командой разведчиков было уничтожено более 700 мелких и средних большевиков. Надо думать, что это некоторое преувеличение, ибо такого количества банально не было на всём Румынском фронте, но один подтверждённый факт индивидуального террора имеется. В декабре 1917 года добровольцы забрали из-под румынского ареста комиссара Совнаркома в Яссах С.Г.Рошаля и расстреляли его на дороге, за участие в убийстве главнокомандующего генерал-лейтенанта Н.Н.Духонина.
В дневнике Дроздовского немало строк относится к размышлениям о насилие в ответ на насилие. Если выдирать их из контекста, то Михаил Гордеевич однозначный маньяк и социопат, если рассматривать вкупе, то мятущаяся душа, которая, не имея иного выбора, склоняется к насилию:
В дороге мысль настойчиво вертелась вокруг прошлого, настоящего и дней грядущих; нет-нет да и сожмет тоской сердце, инстинкт культуры борется с мщением побежденному врагу, но разум, ясный и логичный разум, торжествуй над несознательным движением сердца!.. Что можем мы сказать убийце трех офицеров или тому, кто лично офицера приговорил к смерти за «буржуйство и контрреволюционность»? Или как отвечать тому, кто являлся духовным вождем насилий, грабежей, убийств, оскорблений, их зачинщиком, их мозгом, кто чужие души отравлял ядом преступления?! Мы живем в страшные времена озверения, обесценивания жизни. Сердце, молчи, и закаляйся, воля, ибо этими дикими, разнузданными хулиганами признается и уважается только один закон - «око за око», а я скажу: «два ока за око, все зубы за зуб», «поднявший меч…»
В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом - с волками жить…
А в общем, страшная вещь гражданская война; какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения… Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшева, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких?..
Уже в Екатеринодаре, когда 1200 мильный поход его бригады увенчался успехом, Михаил Гордеевич грустно констатировал:
Сейчас я маньяк, я обрекающий и обреченный…
Это была, увы, констатация факта.
Впрочем, известность принесла не столько жестокость отряда, сколько желание его командира поставить её под контроль, а значит документировать. Здесь случилась та же ситуация, что и с последующими большевиками, которые старались поставить террор под централизованный контроль. Что, в принципе, уменьшает количество жертв террора ситуационного, но в тоже время чётко указывает на конкретного исполнителя, что со временем позволяет спустить на него всех «собак», ибо иной статистики нет.
А пока отряд Дроздовского, не имея серьёзных противников, шёл по причерноморским степям, жёстко карая последователей Советской власти. Про них он говорил исключительно в таком роде:
Всего истреблено было 24 человека.
При этом долгое время его враги характеризовались следующими данными о противнике:
В Торгаевке узнаем от бежавших из Нижних Серогоз о бесчинствах местной красной армии, состоявшей из 25 человек - взяли 11 тысяч общественных денег, терроризировали население (состоящее более чем из 4 тысяч человек!).
Ну, а бойцов он терял по другим вполне прозаическим причинам:
Донесение Семенова, что два офицера 1-й роты князь Шаховской и Попов отправились из Новоспасского вчера в 7 часов в Петровское, кажется, за водкой, подверглись нападению жителей, вернулся один Попов. Что со вторым - не знает.
В общем, издавна идёт эта традиция ходить ночью за водкой на свою жопу, и ломает она сословные перегородки (всё-таки князь за огненной водой попёрся) не хуже мировых революций. Шаховского потом нашли замученным, а Попова выгнали за трусость, что бросил товарища. Здесь надо заметить, что добровольцы Дроздовского не есть «сферический конь в вакууме», а вполне живые люди со своими достоинствами и недостатками, характерными для этого безумного и энергичного времени. Они так же донимали своего командира остаточными принципами революционной демократии и непослушания. Изредка бежали из отряда, а ещё больше безобразничали и проказничали по пьяной лавочке (особенно отличались этим конно-пионеры - сиречь конные разведчики). Что самое смешное в данном случае, при вступлении в бригаду добровольцы давали подписку, типа, присяги, где десятым пунктом шло «не употреблять спиртных напитков». Тем не менее, Михаил Гордеевич честно фиксировал в дневнике:
Узнал: вчера вахмистр 1-го эскадрона познакомился в Каховке с сестрой поступившего к нам там офицера (вдова офицера же). Вечером спьяна женился, а утром даже забыл об этом; невероятно, но факт.
В общем, ничего не ново под луной. Тем не менее, отряд двигался по сельской местности, покорённой не только силой оружия и жестокими расправами над Красными, но и нормальным отношением к остальному населению. С которым они даже расплачивались за постой и фураж деньгами, если, конечно, просили по-божески. Чем сильно дивили последних, привыкших к бесплатным экспроприациям проходивших воинский частей. Тем не менее, вскоре отряд стал подходить к большим городам, где, как писалось ранее, как раз и водились настоящие большевики, а, значит, для бойцов начиналась военная страда.
Впрочем, об этом в следующий раз.